Вождь рубил, бездумен и космат...

И ещё молился робко в храме

Гунном не заколотый прелат.

1973

СИБИРСКИЕ ВАГОНЫ-РЕСТОРАНЫ

Сибирские вагоны-рестораны —

На тыщи вёрст рассчитанный уют!..

Здесь за графином раздирают раны

Сердечные,

бранятся и поют.

Актёр бровастый едет на гастроли,

Моряк спешит из отпуска назад.

За долгий путь сдружившись поневоле,

Сидят, касаясь лбами, взгляд во взгляд.

И всё, что за полжизни наболело,

Всё, что таили где-то в глубине,

В сердцах друг другу поверяют смело

Среди народа, как наедине.

Всю жизнь свою — женитьбы н разводы,

Печальные ошибки прежних дней.

...Потребность человеческой природы

В признаниях —

стыдливости сильней.

О, сколько тут новелл,

если порыться!

Как вспомнить их и не сойти с ума!

Друзья бормочут, и бежит по лицам

То свет, то тьма, то свет, то снова тьма.

Когда бы это всё они забыли,

Как был бы их удел нелёгкий прост...

А за окном безлюдие Сибири,

Полночная тайга на тыщи вёрст.

1959

СЕНСАЦИЯ

Зевая, встанешь на рассвете,

И, словно бы сойдя с высот,

С липучей полосы в газете

Сенсация вдруг полоснёт.

Сенсация! Нам от сенсаций

Уж не укрыться всё равно

Под сенью сладостной акаций

Иль в горсаду за домино...

Сенсация встаёт на ножки

И вдруг бежит — бог весть куда! —

Стремительней, чем миноноски,

И экстренней, чем поезда.

Эскадры отдают швартовы.

Припали головы к рулю...

— Вы слышали? — О чём? — Да что вы?

— Не мо...— Да я вам говорю!

Земным овладевая шаром,—

Покой? Да где он? Нет как нет! —

Сенсация лесным пожаром

Уж охватила континент.

За новостью опешим, за всякой!

Давай известий!.. Без помех

Слюнявой бешеной собакой

Сенсация кусает всех,

Готовьте люминала тонны!

Бессонница вползла в дома.

Сенсация — хоть ставь кордоны! —

Как в средние века чума.

Молва несётся языкаста

На материк с материка!..

...Но старого Экклезиаста

Уж с полки достаёт рука,

1970

ЛОЖЬ

Об истине и не мечтая,

я жил среди родни, и сплошь

вокруг меня была простая,

но разъедающая ложь.

Со смаком врали, врали сладко,

Кто просто лгал, а кто втройне...

Но словно смутный сон, догадка

тоскливо брезжила во мне.

Я робок был, и слаб и молод,

я брёл ночами сквозь туман,

весь в башнях, шпилях, трубах город

был как чудовищный обман.

Я брёл в ботинках неуклюжих,

брёл, сам с собою говоря...

И лживо отражалась в лужах

насквозь фальшивая заря.

1973

НАСТРОЕНИЕ

Пусть беспрестанны наставления,

Советы, как себя вести,

Но яростные настроения

Способны всё снести с пути.

Пусть близко мне до постарения,

И пусть всё валится из рук,

Но яростные настроения

Преображают всё вокруг.

То сетования, то томления,

То радостная полоса...

Смотри, смотри-ка: настроения

Меня несут как паруса!

Ведь мира нет и под оливами...

И настроенья быть должны

По сути самой прихотливыми:

То вдруг белы, то вдруг черны.

То вьются облачными кудрями...

Их принцип неопределим,

Так своенравны, так причудливы.

Неуправляемы, как дым!

Вот так выходят в наступление.

Земля под поступью трещит:

Воинственное настроение

Я впереди несу как щит.

Тоски случайной обострение.

Сбить может с ног любой пустяк!

Я подымаю настроение

Высоко над собой как стяг.

Лишь чуть — и смог я стать бы гением!

Лишь чуть — и смерть мне нипочём!..

Встаю, и вечность настроением

Я протыкаю как мечом.

1968

МОРОЗ НА УРАЛЕ

Был в детстве день. Дымящийся мороз,

Оранжевое солнце из-за леса,

Да иней металлических полос

На розвальнях, лежавших у навеса...

А я не знал, что это всё всерьёз!

И полоз я лизнул для интереса,

Так, как-то просто... И язык прирос

Вдруг намертво к поверхности железа.

Его я с болью, с мясом отодрал!..

Мне часто вспоминается Урал,

Себя я помню плачущим, чумазым...

С тех пор я прожил жизнь уже почти.

Ты сердцем только, друг, не прирасти,

Ведь отдирать-то будешь с болью, с мясом.

1968

ПАМЯТЬ

Мнемозина — по-древнегречески память.

Её когда-то звали — Мнемозина

И поклонялись ей.

На мой же взгляд,

Она ведь просто вроде магазина

Универсального

или, вернее, склад,

Где весело навалены на полки

События за многие года.

И кажется, того гляди, подпорки

Не выдержат и рухнут — и тогда

Как я в поднявшейся неразберихе,

В том хаосе ночном, как в том аду

Облупленный твой домик на Плющихе,

В нём комнату, а в ней тебя найду?

Тьма беспросветна вечности.

Найду ли,

Хлебнув забвенья из ночной реки:

Испуг во сне, и лифчик твой на стуле,

И две

ко мне протянутых

руки?

1962

* * *

Мир облиняет, Выцветут все краски.

И будет чернота.

И я готов

Бродить средь грубо проступившей кладки

Рогож суровых и простых холстов.

Как будто бы раздели и разули!

Наряд боярский сброшен.

Средь пустот

И чёрных балок — там клочок лазури,

Там золотце последнее блеснёт.

И буду я средь бедствия такого

Стоять один, в себе всё истребя.

И вот последним вылиняет слово

«Любимая»,— я так ведь звал тебя.

1962

ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ

Я научился понимать

Явления большого ряда...

Меня вела за ручку мать

Туда, на таинство парада...

Сперва пехоты шли полки

Вдруг пушки — без конца и края!..

И, страшно выкатив белки,

Я только охнул, обмирая.

Людей пугая не со зла,

В воинственных доспехах бранных,

Мощь государства снизошла.

В знамёнах. В трубах. В барабанах.

И чтобы шире даль была,