- У Иосифа же три класса образования! - возмутился Буденный.

- Зато голова светлая и желания учиться на троих хватит - парировал Вячеслав Владимирович, который прекрасно знал, что делает - Иосиф Родионович Апанасенко действительно был прирожденной 'военной косточкой', бывают такие люди: будучи призван в царскую армию в 1911 году рядовым, в 1917 году он уже был командиром пулеметной роты в звании прапорщика, кавалером трех солдатских Георгиев и двух Георгиевских медалей. Во время Гражданской войны Апанасенко тоже показал себя хорошо, толково командуя кавалерийской дивизией. После войны он закончил Военно-академические курсы для высшего комсостава РККА - впрочем, он продолжил учиться и дальше, делая это очень добросовестно. В 1941-1943 годах, будучи командующим ДВО, показал себя первоклассным организатором. В общем, это был тот человек, который действительно сможет создать на пустом месте такое непростое дело - и, сделает все возможное и невозможное, чтобы вывести его на самый высокий уровень. Еще одним достоинством Апанасенко было то, что он был сослуживцем Буденного, Ворошилова и Кулика по Первой Конной армии и верным сторонником Сталина в РККА - так что его кандидатура была более чем приемлема для наркома и его ближайшего окружения.

- Не знаю, не знаю - пробурчал командарм, явно не пылавший желанием отдавать одного из вернейших людей и далеко не худшего комдива. - Ты ж, я так понимаю, будешь там мудрить и с немецкой тактикой, а у Иосифа с языками не очень. Да и не теоретик он, а, чистый строевик.

- Германские тактические схемы будем добывать, как только возможно - недаром немецкую тактику считают самой лучшей в мире - заверил начальник Штаба.

- Что же касается всего прочего, то имеются у меня мысли и насчет заместителя для Апанасенко. Это действительно очень сильный тактик, и по части практики, и по части теории. Да и языки он знает. Вот только Вам, Семен Михайлович, он совсем не понравится.

Буденный мрачно посмотрел на Тухачевского, догадываясь, кого он сейчас назовет.

- Слащев - коротко сказал начальник Штаба.

Матерные комментарии Буденного, Ворошилова и Кулика продолжались минут пять без перерыва. Было подробно охарактеризовано происхождение Якова Александровича, его привычки и наклонности - вот только, случись историкам каким-то образом заполучить стенограмму этих характеристик, цитировать они смогли бы исключительно предлоги.

- Ты охренел! - выдохнул спустивший первый пар Ворошилов.

- Климент Ефремович, я его тоже терпеть не могу - спокойно констатировал Тухачевский, ничуть не кривя душой, поскольку по части способности портить отношения с окружающими Слащев уступал разве что Троцкому, легко и непринужденно доводя собеседников до бешенства. - Но, позвольте узнать, Вы знаете лучшего специалиста? Нет, я не спорю, и Свечин, и Снесарев намного сильнее Слащева как теоретики - но, для этого дела нужен первоклассный практик, хорошо разбирающийся в теоретических вопросах. Кроме этого, он еще должен быть сильным педагогом, умеющим учить людей, незнакомых с новинками. Опыт Слащева по этой части Вы знаете.

- Погоди, Клим - прервал открывшего рот для гневной тирады Ворошилова Буденный. - Михаил Николаевич, а, кого другого нельзя?!

- В принципе, можно - согласился начальник Штаба. - Вот только для такого дела, как создание тактики для будущей большой войны, нужен самый лучший. Повторяю - я бы с удовольствием пристрелил Слащева своими руками, но, лучшего специалиста для этой работы я не знаю.

- Если Вы и Климент Ефремович согласитесь с моим предложением, то, я обещаю сцепить зубы и терпеть его выходки. Причина проста - он нужен для пользы дела.

- Да какого черта! - взревел раненым медведем нарком. - Пусть этот сукин сын радуется, что его к стенке не поставили, за все его дела в Гражданскую! Он же весь юг виселицами уставил!

Сталин спокойно анализировал увиденное и услышанное. Прозвище 'Слащев-вешатель' взялось отнюдь не трудами большевистской пропаганды, оно точно отражало любимый метод генерала по наведению порядка в белом тылу. Верно было и другое - когда Яков Александрович в 1921 году вернулся в Россию, в Севастополь его выехал встречать сам Дзержинский. Причины на то имелись - большевикам надо было и расколоть все еще отнюдь не слабое белое движение, и, лишить его лучшего полководца. Судя по тому, как на последнюю реплику Тухачевского отреагировали Буденный с Куликом - а они молчали, молчали как люди, которым нечего возразить по сути дела - 'Миша' действительно смог найти оптимальный вариант.

В самом деле, в верности Апанасенко сомневаться не приходилось, как и в его квалификации кавалерийского командира - Сталин прекрасно помнил, как умело и храбро действовала его дивизия под Львовом. Да и до этого его подчиненные не раз и не два проявляли себя наилучшим образом.

Помнил Сталин и бои, за которые Слащев получил почетную приставку к фамилии 'Крымский'. Тогда, зимой 1919-1920 года, генерал командовал 'сборной солянкой' из пяти тысяч сопляков - вчерашних гимназистов, реалистов, немногочисленных студентов. Кадровых военных в его подчинении было 'раз, два и обчелся'. Красное командование вполне обоснованно считало, что за несколько месяцев из гражданских мальчишек нормальных солдат сделать невозможно. А соблазн одним ударом лишить белых их главной базы на юге, Крыма, был очень велик - самое главное, это было возможно сделать быстро и с минимумом потерь. Против воинства Слащева были брошены пятикратно превосходящие силы, в составе далеко не худших дивизий Красной Армии. Вполне логично считалось, что этого достаточно, причем, с хорошим запасом - каким бы талантливым тактиком не был Слащев, но, не имея в своем распоряжении подготовленных войск, сделать он ничего не может.

В ходе боев выяснилось, что генерал сумел сделать дважды невозможное - он и подготовил из желторотиков первоклассных солдат в неправдоподобно короткий срок, и, сумел переиграть многократно превосходящего противника тактически, имея для этого минимум возможностей. Итогом стал разгром ударной группировки красных.

В итоге получалось, что тандем из Апанасенко и Слащева, если, конечно, Иосиф не прикончит 'Яшу' за его поганый язык, действительно имеет реальные шансы и создать новую тактику, и обучить командиров Красной Армии.

Был еще один очень важный для Сталина момент - Тухачевский только же, прямо сказал, что готов терпеть кого угодно, если это способствует повышению боеспособности РККА. Проще говоря, 'Миша' недвусмысленно дал понять, что готов работать в команде Сталина. Более того, этим словам предшествовало внесение 'первоначального взноса', в виде дельных мыслей - так что имелось основание считать, что это не пустые слова.

Примерно о том же думал и полковник Ленков. Просто словам Сталин бы не поверил, и, правильно бы сделал. Верил он делам - первоначальная заявка была сделана, и, судя по ходу разговора, ее примут.

Вячеслав Владимирович был прав - генсек пришел именно к таким выводам. Впрочем, по совести говоря, деваться ему было особо некуда - страна и в самом деле висела на тоненьком волоске, который могли оборвать в любой момент - поэтому вопросы индустриализации и приведения Красной Армии в боеготовое состояние были, по сути, вопросами жизни и смерти Советского Союза. Кадров же, которым можно было поручить ответственные дела, не хватало отчаянно - и, Иосиф Джугашвили, человек, годами кроивший 'тришкин кафтан' раннесоветской системы управления, распределяя тех, кто мог хоть что-то, на серьезные должности, а тех, кто не мог ничего дельного, туда, где приносимый ими вред был бы минимален, знал это как никто в СССР. Метаморфоза Тухачевского была сродни подарку доброго волшебника, даже в том случае, если он не сможет ничего сделать, а просто не станет лезть в политику, старательно мешая людям Сталина в НКО - если же выполнит свои обещания хотя бы наполовину, это станет рождественским чудом.

- Товарищи, так к каким выводам мы с Вами пришли? - спросил генсек.

Гости молчали - никто не рвался проявлять инициативу, хотя и по разным причинам: Кулик с Грендалем справедливо считали, что это им не по чину, Тухачевскому следовало выдерживать выбранную линию, Буденный не хотел подставлять друга, сам же Ворошилов собирался с духом. Молчание затянулось - а хозяин внимательно смотрел на наркома.