Я думал, что у нас есть много времени…

А помнишь, как пришел весь раздраженный из-за своей татуировки? Я подумал секунд пять и без сомнений сделал себе такую же, дурачок. Да вообще, если подумать, с тобой я догнал упущенные детские годы, ведь мне пришлось взрослеть слишком рано, а ты не требовал от меня серьезности. С тобой было так легко, будто мы знаем друг друга с рождения.

Как тут забудешь нашу поездку в Сочи? Я, конечно, долго тогда хохотал, когда тебе сказали: «Извините, простите, вы немного ростом не вышли, вам нельзя на эту водную горку». Мы послушали эту стерву? Мы не послушали эту стерву. Штраф потом еще знатный влепили, но это фигня…

Знаешь, я искренне хочу сказать тебе спасибо за вечность, за силу, за радость, за улыбки, спасибо за боль, ненастья и волнения. Спасибо за то, что я знаю, что значу. Спасибо за веру в любовь. Спасибо за все.

Слезы так и льются градом того дождя, под которым мы встретились. Я не понимаю, за что они выбрали меня. Правда, спасибо за все. Береги себя и прощай…

Арсений Попов.»

(( рекомендую послушать песню Светланы Лободы - спасибо и прочесть мой комментарий к главе))

Комментарий к Глава 9

Да, да, да. Арс не мог написать ему письмо, но и из воздуха оно не взялось - интрига.

Что за мальчик к Матвиенко подошел? Подстава или нет? Интрига

Поверил ли Шаст в это письмо? Интрига ))

На самом деле очень хотелось бы узнать вашу точку зрения на тему того, кто совершил все убийства. Напишите ваши догадки, ведь мне правда очень интересно

Когда вы отзывы не оставляете - меня очень сильно обижаете…((

Надеюсь, все становится лучше, и я вернулась в прежнюю атмосферу, но узнать я это могу только откуда? Из отзывов))

Я клянчить не умею

Спасибо за внимание))

========== Глава 10 ==========

Не нужно кричать во все горло, когда уже не к чему возвращаться. Ты называл что-то своим домом? Теперь сжигай все теплые воспоминания.

Забудь о ненавязчивых прикосновениях, о запахе его любимого кофе. Встречай моменты грозового неба в одиночестве, обнимая колени руками, своими, потому что других уже рядом не будет.

Он останется в памяти дурацкими фотками в счастливые моменты, долгими разговорами ни о чем. Обветренными губами и глазами, смотрящими с добротой.

Безусловно, ты останешься в памяти питерскими крышами, что всегда тебя так манили. Рассветами и закатами. Заботой. Спокойным дыханием и верой в гороскопы. Искренними обещаниями о том, что все станет сказкой. Странными суждениями о курении. Глупыми шутками и приятным голосом. Ведь только его хочется услышать.

Останешься в памяти недописанными стихами. Принятием прошлого. Высохшими слезами и сплошным карнавальным весельем. Путешествиями, вечными напоминаниями о паспорте. Деланьем всего, что мне заблагорассудилось. Останешься на видеопленках. Улыбчивым и довольным.

Останешься в памяти всем, через что мы вместе прошли.

Да.

Ты останешься в памяти.

А со мной не останешься.

***

Вмиг зеленые глаза опутались нитями сильно покрасневших капилляров и судорожно пробегали по строчкам. Предательская слеза скатилась по бледной щеке. Каждое слово било по сердцу, заставляя его биться то слишком медленно, либо наращивать бешеную скорость.

Холодный металл наручников больше не создавал ареала загнанности. Тонкие пальцы в еле заметных шрамах, доставшихся от ненавистного детдома, с огромным остервенением сжали бумагу в ком и отбросили в угол.

Тело начало дергаться, будто наступили судороги. Стало холодно. Мысли опутала огромная пучина неверия и предрассудков.

- С тобой все хорошо? Может, доктора? – забеспокоился мужчина напротив такому сильному изменению состояния заключенного.

Антон отрицательно покачал головой и резко встал. В мыслях витало только лишь одно – строки письма. Кивком головы Шастун указал на дверь, немым жестом прося выйти отсюда и вернуться в камеру. Позов не стал противиться, к тому же, это было не в его компетенции.

Зеленоглазый едко усмехнулся. По пути Шастун решил обдумать все еще раз, чтобы отогнать от себя все негативные мысли окончательно. Он знал, что Арсений сейчас в больнице.

“А я ведь почти поверил вам, сволочи. Арс в больнице из-за негативных воспоминаний из прошлого и огромной боязни, что все опять вернется и будет, как прежде. Клинить Попова начало в квартире, еще даже до того, как нас привезли в системный изолятор. Он обозлился на меня из-за того, что я не сбежал, ведь Макару нужен был только Арсений. А я бы смог тогда уберечь нашу квартирку. Там было очень много ценного – дневник Арса, например. Я же знаю, что он его ведет для эмоциональной разгрузки. Оттуда они и взяли пару фактов, выдержки и перевернули все так, как нужно. Тем более, видно, что ручка немного другого цвета. Насчет почерка – ну, я же заметил, что Арс любит печатные буквы, а не прописные. Здесь они не прогадали.

Да я же поверил сначала, что это Арсений. Его манера, буквы, мысли. До самого конца верил, что это Попов. А потом вы прокололись. Не учли вы, что я-то знаю его очень хорошо. На могилах его мамы и Макса были эпитафии, которые заканчивались словами «Прощай». Попов проклял эти слова и никогда в жизни не говорил их, чтобы не делать себе больно. А он никогда мне зла не желал и уж точно бы так не написал. Никогда бы. Ну, точно же. Ну, так. Я надеюсь.” За своими рассуждениями Антон и не заметил, как оказался уже в своей камере. Чисто интуитивно сел на койку, а последние слова, сам того не замечая, пробубнил вслух, вызывая удивленные взгляды в свою сторону. Еще бы, он зашел сюда бледнее мрамора и рассуждал о никому непонятных вещах. Но сокамерники отчего-то не хотели его перебивать, только внимательно слушая.

Встряхнув головой, Антон поднял глаза на заключенных. Егор, тот что немой, тряс ладонью круговыми движениями, а другой рукой указывал в сторону Шастуна, вызывая новую волну мыслей, только теперь на тему того, что ему хотели сказать. Эд, засуетившись, начал материться и искать какой-нибудь клочок бумаги, а также ручку или карандаш. Зеленоглазый внимательно смотрел на Егора, пытаясь понять язык его вербального общения. Первое что пришло на ум – это тот факт, что мужчина хочет, чтобы он продолжал свой рассказ.

- Макар? – решил попробовать Антон, поднимая правую бровь выше, как бы выжидая ответа, на что ему были посланы многочисленные кивки и большой палец вверх. - Макар портит нам жизнь, он нас сюда засадил, но я даже не знаю точно за что, - оправдался светловолосый, искренне не понимая, к чему клонит Егор.

Наконец, Эдуард нашел где-то старый, с почти законченным грифелем карандаш, который явно нуждался в заточке, и клочок бумаги. Быстро перехватив нужные предметы, мужчина начал выводить буквы, стараясь написать как можно понятнее.

Заинтересовавшись, удивленный Шастун и Эд подошли к Егору. Один только Миша довольно принимал из специального отверстия в двери пакет со сладкой халвой, в которую ему всегда подкладывали наркоту.

Когда строчки легли на листок бумаги, Антон быстро схватил записку со стола и с нетерпением принялся читать послание.

«Поговори с Позовым, у него с Островскими давние терки, он поможет тебе. Макар с Островками недруги.»

Еще больше смутившись, Шастун посмотрел на Егора, который только умиротворенно кивнул в ответ и впервые за четыре года, что сидит здесь, открыл свой рот и указал на отсутствие языка.

Сморщившись, зеленоглазый поблагодарил мужчину за какую-никакую помощь и обратился к Эдуарду с самым интересующем его вопросом на данный момент – где при тюрьме больница?

Следующие десять минут Антон слушал огромный монолог от своего содетдомовца и узнал много полезной информации. Например, что больница при тюрьме всего одна, а также точный адрес.

Зеленоглазый запустил руки в волосы, дергая кончики, и шумно выдохнул, садясь на кровать.

Если сейчас он точно не узнает, что с Арсом, то ему просто захочется вскрыться и уйти с лица Земли.