Когда из нее было выдавлено согласие, она поддалась самым меланхоличным воспоминаниям, стала непрерывно плакать и призывать Небеса на помощь, она просила избавить ее от обстоятельств, с которыми вполне могла бы справиться и сама, если бы убедила себя сделать необходимые усилия.

Наконец, кажется, она решилась на план, который мог принести ей некоторое облегчение, но, решаясь на него, она не знала настоящего характера человека, с которым собиралась иметь дело.

В соответствии с этим планом она собиралась откровенно рассказать барону, что любит другого и что, жив он или мертв, воспоминания о нем живут в ее сердце, что она никогда не сможет полюбить другого и что, женившись на ней, барон получит источник печали и беспокойства, что он овладеет той, чью любовь никогда не сможет завоевать.

«Конечно, – подумала Хелен, – если он человек, если у него есть хоть какая-то мужская гордость, он не будет продолжать дело, которое для него будет унизительным и которое не даст ему совершенно никакого счастья».

Неудивительно, что, получив согласие Хелен, за которое она должна была получить крупную сумму, миссис Вильямс почти незамедлительно отправилась к барону, чтобы рассказать об этом.

Казалось, что барон ожидал ее, поскольку не выказал ни малейшего удивления ее появлению, а принял ее с вежливой учтивостью, которая, как считала миссис Вильямс, была следствием его общения среди самых высших и благороднейших.

Он не казался очень нетерпеливым, каким бы был пылкий любовник. Прежде чем позволить миссис Вильямс рассказать о цели ее визита, он предложил ей сесть и настоял на появлении перед ней кое-каких самых изысканных напитков.

Как только она собиралась заговорить на тему, из-за которой пришла сюда, он прерывал ее какой-нибудь другой вещью, поэтому она нашла очень трудным начать говорить о деле.

Наконец, однако, когда он удовлетворил свое желание выказывать гостеприимство, барон сказал:

– Предполагаю, что я услышу что-то особенно приятное и восхитительное для себя, поскольку это будет предвещать исполнение моих самых сокровенных желаний.

– Дорогой барон, я вынуждена признаться, – сказала миссис Вильямс, – что, несмотря на чрезвычайно щедрое предложение адмирала Грина…

– Адмирала Грина, мадам? Я впервые слышу о таком человеке.

– Несомненно, несомненно. Наряду с вами предложение руки Хелен сделал еще и адмирал Грин, он сделал такое щедрое предложение, что было бы очень обидно отказывать ему.

– Тогда позвольте мне сказать, мадам, я надеюсь, что вы не будете смущаться и сразу же примете предложение адмирала Грина. Мне очень жаль стоять на пути выгодного соглашения, поэтому хочу попросить вас перевести свое внимание на адмирала Грина.

Поговорка о двух зайцах возникла в памяти миссис Вильямс, и она спешно ответила:

– О нет, барон, конечно нет, конечно нет. Я отказала адмиралу в этом. Я сказала ему совершенно определенно, что не приму его предложение. Я ему сразу же отказала.

– Тогда зачем беспокоить меня рассказом о нем, мадам?

– О, я думала просто упомянуть об этом, потому что адмирал сказал, что будет иметь удовольствие, конечно, это было очень великодушно с его стороны, передать мне чек на две тысячи фунтов.

– А, теперь я понимаю, – сказал барон. – Теперь я понимаю, почему вы рассказали мне о нем. Вы думаете, что меня можно заставить превзойти в щедрости адмирала Грина. Но если я скажу вам, что не собираюсь этого делать, вы поймете, что упомянули об этом зря.

Барон был прав. Миссис Вильямс имела в виду именно это. Она чувствовала все то разочарование, которое чувствуют умные люди, когда терпит провал хороший план и влечет за собой последствия, более того, провалы всегда имеют плохие последствия и никогда не оставляют вещи в положении, которое имело место до начала реализации плана.

Последовала скорее неловкая пауза, которая длилась несколько секунд. Затем миссис Вильямс подумала, что вернет расположение барона, и улыбнулась ему самым дружелюбным образом, сказав:

– Мой дорогой барон, я уверена, что мы будем самой счастливой и дружной семьей, какую только можно себе представить. Для меня величайшее удовольствие уведомить вас, что моя дочь согласилась стать вашей.

– Мадам, я очень признателен.

– Когда адмирал Грин сказал, что даст мне две тысячи фунтов, я сказала ему: «Адмирал Грин, понимаете, барон Штольмайер из Зальцбурга уже пообещал заплатить мне пятьсот фунтов наличными». Наличными, вы поняли, барон?

– Мадам, я не глухой.

– Но вы поняли, что наличными?

– О, я начинаю понимать, вам нужны деньги. Почему вы не сказали этого сразу? Нет никакого смысла разговаривать со мной намеками. Если бы вы сразу сказали мне: «Барон, я принесла вам согласие на женитьбу и ожидаю сразу же получить за это пятьсот фунтов», я бы понял вас и сразу сказал: «О конечно, мадам, вот деньги». Как я и делаю сейчас. Вот чек на эту сумму.

– Какая это замечательная вещь, – сказала миссис Вильямс, – какая замечательная вещь вести дело с таким настоящим бизнесменом, как вы. Очень мало людей, барон, обладают такими привычками.

– Мадам, вы слишком сильно меня расхваливаете. Конечно, пообещав вам такую сумму денег, я и не думал о нарушении своего слова. А сейчас позвольте спросить, когда же этот счастливый день?

– На этой неделе вас устроит, барон?

– Очень, мадам, прекрасно.

– Тогда будем считать, что договорились. Думаю, что это будет публичная свадьба?

– Нет, нет, это будет закрытая свадьба. Я решил, мадам, не приглашать больше ста пятидесяти человек и уложиться в одну тысячу фунтов. Как видите, я собираюсь устроить простенькую свадьбу и не хочу поднимать вокруг нее шумихи.

«Великое Провидение! – подумала миссис Вильямс. – Если он считает свадьбу с расходами на нее в размере тысячи фунтов простенькой, частной, без шумихи, какой же была бы публичная свадьба?»

– Во время одного из моих браков… – сказал барон с оттенком задумчивости.

– Одного из?.. – спросила миссис Вильямс. – Могу я спросить вас, сколько раз вы были женаты, мой господин?

– О конечно. Позвольте вспомнить. Кажется, одиннадцать раз.

– Одиннадцать? Прошу вас, сэр, расскажите, что же стало с вашими женами?

– Я не могу сказать, мадам. Надеюсь, большинство из них отправились на Небеса. Но среди них были одна или две, которым я бы искренне пожелал оказаться в другом месте.

«Господи! – подумала миссис Вильямс. – Он – синяя борода, но сейчас мы зашли слишком далеко, и я не собираюсь расставаться с чеком, пусть даже жен у него было двадцать. В конце концов, это показывает, что он мужчина с большим опытом, и к тому же с большим богатством. Но если известие о его женах дойдет до Хелен, боюсь, она может не согласиться, я должна предупредить его об этом».

– Мой дорогой барон.

– Да, мадам.

– Я думаю, между мной и вами, мой господин барон, будет лучше ничего не говорить Хелен о том, что она будет вашей двенадцатой женой. Пусть она спокойно думает, что она у вас первая. Вы понимаете, мой господин, молодые люди полны предрассудков по таким вопросам. Ей это может не понравиться.

– О конечно, мадам, я не буду упоминать о женах, которые предшествовали ей. Уверяю вас, я знаю, какие предрассудки возникнут у людей о человеке, у которого было одиннадцать жен. Люди будут думать, что он задушил их.

– Господи Боже мой! – сказала миссис Вильямс. – Ведь это не так, мой господин барон. Я надеюсь, что никто никогда не обвинял вас в таких вещах.

– Нет, – сказал барон, – как же нам избежать всяческих обвинений. Вы знаете не хуже меня, миссис Вильямс, в каком плохом мире мы живем и какие люди завистливые.

– Да, – сказала миссис Вильямс, – это очень верно. Но не часто человек имеет одиннадцать жен.

– Нет. И такой человек не часто решается иметь двенадцатую.

– Да. В этом что-то есть. Но я не знаю, мой господин, я надеюсь, что это будет счастливый брак и во всех отношениях такой, каким мы желаем его видеть.