Но так было потому, что она не имела опыта общения с другими людьми, в особенности из-за её детского страха и неуверенности, ведь она мало что знала о людях, так что, возможно, вины Эдгара в этом и не было.
Но даже так, ей не хотелось прощать его и снова становиться его марионеткой.
– Не имеет значения, злюсь я или нет. К тому же, ты, вероятно, просто хотел пошутить.
– Как мне заслужить твоё прощение?
– Может, если ты дашь мне немного времени, я просто забуду об этом?
– Сколько времени? Это было бы моим последним сожалением, если бы я остался в дурных отношениях с тобой.
– Последним сожалением?
– Моя ошибка. Проблема.
Она подумала, что это была бы странная ошибка, но не стала беспокоиться по этому поводу.
– Я хочу, чтобы ты не забыла, а простила меня. Я не хочу забывать. Возможно, тогда я сделал что-то, что было тебе неприятно, но я ещё ни разу не был так близок к тебе.
Прямо сейчас Эдгар не прикасался к ней, как он и обещал, но у Лидии было такое ощущение, словно он снова приласкал ей.
Но, из-за того, что он был таким, ей было ещё труднее простить его.
Казалось, не только тогда, но и сейчас она собиралась позволить ему приблизиться к ней.
В растерянности Лидия склонила голову на плечо, и это выглядело так, словно он пытался заставить её сказать, что она прощает его, и поэтому он сменил тему.
– Поль ухаживал за тобой?
Вот только он выбрал ещё более своеобразный предмет для разговора.
– Он спас тебя тогда, будто рыцарь в сияющих доспехах. Вполне естественно, что он, должно быть, сказал что-нибудь, чтобы завоевать твою привязанность.
«Это естественно только для такого, как ты», – буркнула про себя девушка.
– Ты ошибаешься. Поль не спасал меня, он спасал тебя. Он хотел, чтобы ты оставался тем, кого он уважает.
– Он сказал это?
– Да, он.
– …Он, несомненно, дурак от рождения. Эта была прекрасная возможность очаровать тебя своим доблестным поступком, а он говорит тебе то, что действует как ушат холодной воды.
Может, она и вправду чувствовала себя немного разочарованной, но не более того.
– Ты боишься любви, быть может, потому, что прирожденные джентльмены, казалось бы, проявляют к тебе интерес, но потом невинно отвергают это предположение.
– Сказать, что они ничуть не заинтересованы в тебе, прежде чем ты начнёшь испытывать к ним какие-то чувства, довольно любезно с их стороны. Это намного лучше, чем, подобно тебе, играть с людскими чувствами…
Эдгар слегка нахмурился, словно испытывал боль, что заставило Лидию закрыть рот. Но она всё равно считала, что он просто притворяется.
– Ты права. Поль не из тех людей, которые обманывают других. Но он может что-то скрывать. Что-то очень важное для меня.
Он говорил серьёзно, возможно, потому что его слова были связаны с тем, что могло повлиять на дружеские чувства, которые Эдгар испытывал к нему.
– Я хочу спросить у него. Я хочу поговорить и, если мы сможем, я хочу прийти к взаимопониманию. Но наш разговор может превратиться в драку. Если мы начнём избивать друг друга, на чьей стороне будешь ты?
– Избивать? Но, когда я думаю об этом, я могу представить только, как ты в одностороннем порядке избиваешь другого.
– Ясно. В таком случае это могло бы подтолкнуть тебя принять сторону Поля. Но если ты останешься при этом суждении, и если я проиграю, тогда ты встанешь на мою сторону. Тогда было бы не так плохо быть избитым до полусмерти.
Она не знала, что он имел в виду под этими словами.
Но она почувствовала, что ничем приятным это не обернётся.
– …Эй, не надо драться. Он дорожит обещанием, которое дал тебе в прошлом. Он сказал, что стал художником благодаря тебе, и он хочет, чтобы, когда он станет известным, его картины увидел именно ты. Поль верит, что младший сын герцога умер, но он перенёс его образ на тебя. Так что, сколько бы ты ни пытался задирать его, не думаю, что он сможет заставить себя ударить тебя.
Он держал свою голову слегка опущенной, и прядь золотистых волос упала на его нос. По прекрасным, скульптурным чертам его лица она не могла понять, что он чувствовал и какие мысли крутились в его голове.
Он действительно собирался драться с Полем? Но почему?
Он снова поднял голову и приказал кучеру остановить карету.
– Лидия, спасибо, что уделила мне время.
– Ты куда-то собираешься?
– Просто немного прогуляюсь.
Почему-то Лидия посчитала, что она должна была что-то сказать или выслушать, и она четко воспринимала то, что он говорил.
– Эм, Эдгар, буду я на твоей стороне или нет, ты не проиграешь. Ты способен хитростью заманить удачу на свою сторону. Но что касается Поля, если ты пожелаешь, вы сможете понять друг друга.
Он вышел из экипажа, но обернулся, чтобы улыбнуться ей.
– Ты такая добрая. Поэтому я и питаю надежду. Что у тебя действительно есть чувства ко мне.
Пока Лидия, не зная, как отреагировать, стремительно покрывалась краской, дверца закрылась, и карета снова тронулась.
Эдгар, надевший шляпу, мгновенно исчез в толпе людей.
*
Поль вернулся в пансион на Флит-Стрит и глубоко вздохнул, держа в руке бутылочку с ядом, данную ему одним из людей организации, в которой он состоял. До этого он не знал, что его организация планировала сделать с Эдгаром, и искренне верил, что он был настоящим графом Блу Найт.
Эдгару понравились картины Поля, к тому же он обладал главными чертами пэра, такими, как благородный дух и благожелательно отношение. Поль хотел создать картину, которая порадовала бы молодого графа, и, делая это, он чувствовал себя так, как если бы исполнял обещание, которое он дал умершему сыну герцогской семьи.
Но если тот, кто звал себя Эдгаром Эшенбертом, был близок к главе организации, убившей его отца, тогда не было ничего важнее его долга. У него не было времени на сентиментальные сомнения.
– Мистер Ферман, к вам гость.
Эти слова проговорила домовладелица, женщина средних лет, державшая пансион, в котором он жил.
Через открытую дверь увидев человека, которые пришёл к нему, Поль замер и чуть не выронил пузырёк из рук.
– М-милорд…
– Что случилось? У тебя такой трагический вид, словно ты увидел конец света.
– Ох, нет, ничего не случилось. Более того, спасибо вам, что пришли в такое грязное и убогое место…
– Я заинтересован в том, чтобы мастерская живописца была приятна глазу.
Он понял, что ведёт себя грубо, оставаясь сидеть, и вскочил на ноги.
– Это просто обыкновенная комната. Хоть здесь повсюду пятна краски.
Поль подумал, что должен предложить ему присесть, но всё в его комнате было измазано маслом и краской, заставляя его беспокоиться, что граф может испачкать свой прекрасный сюртук.
У него, по-видимому, также не было намерения садиться на грязный стул, так как он подошёл к окну и встал там, глядя на улицу.
– Ты переезжаешь?
– Э?
Взгляд графа остановился на чемоданах, сваленных в углу комнаты. Поль ни в коем случае не мог ответить, что готовился к своему побегу за море.
– Нет, э-э, мой знакомый попросил меня пока подержать их в своей комнате, для его магазина.
Это было отчаянное и грустное оправдание, поскольку в комнате лежали и другие чемоданы, оставленные открытыми, из которых выглядывала заброшенная в них одежда.
– Понятно. Я пришёл сегодня, потому что хотел кое-что спросить у тебя.
Он со слабой улыбкой наблюдал за ним пронзительным взглядом, заставляя Поля снова помертветь. Бутылочка чуть не выскользнула из его вспотевшей, влажной ладони.
– …И что же это может быть?
– Кольцо с лунным камнем, почему ты врешь, что всё ещё не снял его?
Его глаза опустились на его правую руку: на его пальце действительно не было кольца. Время от времени он надевал его на левую руку, думая, что оно мешает ему держать кисть. Он был внимателен и удостоверялся, что никто не замечает этого, но сейчас, находясь в собственной комнате, он совершенно забыл об этом.
