— Это как раз то, о чём я для тебя всю жизнь мечтала: серёжка в ухе и коса на затылке!

— Мама, ты не понимаешь, он лучше всех!

— Хорошо, лишь бы тебе нравился.

— Мне очень нравится!

— На здоровье, только не торопись!

— Я не тороплюсь, а Сашка, мама, очень хороший, я даже про это сочинила стишок:

Я бываю противная,

временами плохая,

А, вообще, я хорошая

и почти что не злая!

Я капельку вруша

и немножко неряша,

Иногда я — не я,

а блатной парень Яша,

Я бываю грязнулей

или растеряшей,

Но я скоро исправлюсь,

потому что я с Сашей!

— Доченька, хоть бы ты была счастлива за двоих, за себя и за меня!

— Мамочка, — жалобно сказала я, — а если я замуж выйду, ты же у меня одна останешься!

— Не волнуйся, — улыбнулась мама, — я не одна, я с котом, правда, киска?

Киса подошёл к маме и потёрся об её ногу.

МАМА

Ещё вчера я за ручку водила дочку в детский сад, а сегодня закрутилась в свадебной суматохе, выдавая её замуж. Двадцать лет пролетели, как один день, и вдруг, оглядываясь назад, с изумлением осознаёшь, что ты уже не в России, а в Америке, что, устраиваясь на работу, произносишь старушечье слово «пенсия», а твоя маленькая доченька — молодая женщина, а сама ты — непонятно кто, с пионерским прошлым, буржуйским будущим, комсомольским энтузиазмом и бабушкиными болячками…

Свадьба — дело серьёзное и не простое. Все обязанности распределили между родителями жениха и невесты. Мне достался религиозный обряд, хупа. Самое главное в хупе — рабай, поэтому моя первая задача была найти такого рабая, чтобы все были довольны.

По цыганской почте я опрашивала родных и знакомых, они, в свою очередь, своих знакомых и родных. Наконец, мне позвонил приятель и, захлёбываясь от восторга, сообщил, что на свадьбе друзей видел такого рабая, что лучше не бывает. Молодой, красивый, поёт как соловей, да ещё и на скрипке играет. На следующий день я позвонила рабаю, и вечером с дочкой и её женихом мы поехали договариваться.

Рабай жил на Брайтоне. На наш звонок дверь открылась. На пороге стоял румяный, улыбающийся «Дин Рид».

— Заходите, — сказал он, — проходите в гостиную.

Мы прошли в комнату, обставленную в лучших традициях вновь прибывших эмигрантов разнобоём со свалок, и кое-как разместились на том, что когда-то было диваном. Дин Рид принёс из кухни обшарпанную табуретку и сел напротив.

— Кто из вас невеста? — жизнерадостно спросил он, весело переводя взгляд с меня на дочку.

— Спасибо за комплимент, — отшутилась я, — давайте знакомиться. Я — без пяти минут тёща, а это — моя дочь и будущий зять.

— Очень приятно. Меня зовут Олег. Я — ребе. А это моя жена.

В гостиную томно вползла полуголая девица в шёлковой распашонке, которая заманчиво сползала с плеч, гостеприимно обнажая тощие прелести хозяйки. Мой будущий зять бросил на меня вопросительный взгляд, потом закатил глаза с видом терпеливого страдальца.

— Извините, я с постели, — промурлыкала ребеца, небрежно поправляя растрёпанные кудряшки. — Олег, где выключалка от телевизора? — капризным тоном обратилась она к мужу.

— Сейчас! — услужливо вскочил рабай, кинулся в спальню и через секунду вернулся с переключателем.

— Спасибо, спокойной ночи! — сонно протянула ребеца и выплыла из гостиной.

Рабай проводил её восхищённым взглядом и вновь повернулся к нам.

— Итак, обсудим хупу. Я пою, играю на скрипке и обещаю вам, что всё будет очень хорошо!

Мы растерянно жались друг к другу. Больше всего хотелось уйти, но сделать это было как-то неудобно. Олег открыл потрёпанную книгу-тетрадь, записал все имена участников, тут же бойко переводя их на древнееврейский, объяснил порядок обряда и даже нарисовал план, где кому стоять и кому за кем идти. Всё легко, непринуждённо, с очаровательной улыбкой.

— Спасибо, мамочка! — чмокнула меня дочка.

— Спасибо, — буркнул будущий зять, клюнул носом в мою щёку, как бы целуя, и незаметно шепнул: «Вы уверены, что это — рабай?»

— До свидания! — радостно попрощался рабай и неожиданно расцеловал меня в обе щёки.

— Да что это? — ошарашено попятилась я, зная, что к рабаю нельзя прикасаться.

— Вас все целуют, и я решил не отставать! — ничуть не смутился рабай. — Увидимся на свадьбе!

На улице будущий зять облегчённо вздохнул и дал волю своему возмущению:

— Что это такое? Это рабай? А ребеца? Где вы их взяли?

— Я его нашла по рекомендации. Люди были очень довольны, — слабо защищалась я.

— Да бросьте вы! — вмешалась дочка. — Нормальный мужик! По крайней мере, не зануда! А ты что хочешь, — повернулась она к жениху, — ортодоксальную волынку? Ты её первый не выдержишь! Ты что, такой религиозный?

— Я что? Я ничего! Мне, действительно, всё равно, — пожал плечами жених, — делайте, как хотите!

Свадьбу справляли в ресторане. Посредине круглого зала стоял белый воздушный шатёр-хупа, в цветах и лентах. Олег, в чёрном балахоне с белым орнаментом на рукавах, выглядел очень представительно. Около хупы на маленьком столике серебрился поднос и на нём бокал с красным вином. Гости расселись по местам. Олег подал знак оркестру, и церемония началась…

Наш рабай пел, действительно, замечательно, сочным баритоном с переливами и руладами. Молитвы звучали на иврите загадочно и торжественно. Напутствие молодым рабай произнёс на страшной смеси русского и якобы английского.

— Я желаю вам «инжоить» эту «лайф», — сказал он, имея в виду «радоваться жизни», и заиграл на скрипке весёлую еврейскую плясовую. Новобрачные и гости пошли танцевать, а я, услышав русско-английскую тарабарщину, вспомнила телевизионную передачу, которую видела накануне. Репортёр опрашивал прохожих на Брайтоне, как они отмечают праздник Благодарения.

— Мы очень хорошо справляем «Сангвиник», — вместо Thanksgiving сказала одна дама. — Мы «кукаем турку» и получаем «инжой»! — что по-русски означало «готовим индейку и радуемся жизни». Как показал опыт, подобный языковой винегрет не понимают ни русские, ни американцы.

Я хихикнула себе под нос, а гости шумною толпой тискали новобрачных, целовали, обнимали и желали.

— Рабай изумительный! Какой голос! Какой красавец! Прекрасная хупа! — слышалось со всех сторон.

Весь вечер я направо и налево раздавала телефон Олега восхищённым гостям, которые на всякий случай хотели знать, как найти такого потрясающего рабая.

Свадьбу снимали кинокамерой, несколько копий я послала родственникам в Россию и Израиль.

Однажды в воскресенье дочка и зять пришли ко мне на обед. Мы только сели за стол, как раздался телефонный звонок. Звонила моя двоюродная сестра из Израиля.

— Безобразие! — без предисловий закричала она. — Я специально приеду в Америку и найду вашего рабая! Я ему все рёбра собственноручно переломаю!

— Почему? В чём дело? Не кричи! — взмолилась я.

— Вы там у себя в Америке полные идиоты, — бушевала сестра. — Вы же ничего не знаете! Вас морочат, а вам хоть бы хны!

— Да объясни толком! Что случилось?

— Ваш рабай — аферист, а ты — дура! Ты знаешь, что он вам пел?

— Свадебные молитвы! — удивилась я. — Что ещё поют на свадьбе?

— Какие молитвы? Вы же не понимаете ни слова на иврите! Он пел вам то, что поют в день поминовения мёртвых! Мелодии красивые, но слова к свадьбе не имеют никакого отношения! Судя по всему, ваш рабай сам этого не знает, а поёт по бумажке, не понимая, что к чему! Вы все идиоты!