— Ты позвонила моей жене. Это подло.

— Согласна. Но я тебя предупреждала, помнишь? Ты знал на что шёл, когда меня шантажировал.

— Как же ты, при твоих принципах, сама оказалась способна на подлость?

— Я теперь на всё способна, так что лучше не связывайся!

— Угрожаешь?

— Нет, опять предупреждаю. Я твоё адвокатство ещё долго буду расхлёбывать.

— Смотрю на тебя и думаю, всё-таки ты — необыкновенная женщина! В тебе удивительно сочетается огромное обаяние и дьявольский характер! Но, чёрт побери, это притягивает!

— Увы, притягивается всякая мразь.

— Спасибо! — с укором посмотрел на меня Рвачёв.

— Ешь на здоровье, и хватит лести, на меня она больше не действует. Ты всё сказал? Тогда пошли.

Рвачёв проводил меня домой. Уходя, он обернулся и тяжело вздохнул.

— Я скучаю по тебе. А всё-таки зря ты всё это порушила.

«Жаль только поздно, надо было раньше!» — подумала я и ушла, не простившись.

ДОЧКА

Наконец-то настал день, как всегда, проклятая среда, когда мама и я поехали в суд. Меня было решено взять, на всякий случай, свидетелем. Новый мамин адвокат, американка Барбара, симпатичная тётка, встретила нас на улице с огромным чемоданом в руках и сигаретой в зубах.

— А что в чемодане? — полюбопытствовала я.

— Ваши документы, три папки, — ответила Барбара.

«Ничего себе! — отметила я. — Толку никакого нет, а бумаженции целый чемодан!»

Мы поднялись на лифте и вошли в коридор. Я сразу увидела бледную спирохету, Гарика, и с ним его адвоката и телохранителя, похожего на эсэсовца, о котором я столько слышала от мамы. Телохранитель был точно такой, как описывала мама, с хвостом на затылке и в кованых ботинках, классный мужик, а адвокат, легендарный Шах, выглядел совершенно иначе по сравнению с тем, как о нём говорила мама. Не патлы, а короткая стрижка, никаких торчащих до подбородка зубов, аккуратные усики. Опереточный красавец-мужчина!

— Сразу видно, Гарик постарался, его адвокат стал просто красавец, — прочла мои мысли мама. — Как видно, они время зря не теряли. Шах успешно работал над защитой Гарика, а тот, в свою очередь, над его улыбкой, и, как видишь, удачно!

Всех пригласили в зал, где, кроме нас, никого не было. Судья, маленький седой старик, не говорил, а хрипло лаял.

Гарик, с видом наркомана под кайфом, сидел, абсолютно отрешённо глядя перед собой, застывший, как мумия.

Адвокаты и судья сразу ушли в заднюю комнату. Телохранитель почему-то в зал не пошёл, остался стоять в коридоре.

Мама сидела напряжённо-сосредоточенная, время от времени бросая злые взгляды на Гарика.

Через минут десять адвокаты и судья вернулись. Начался суд. Маму первую вызвали давать показания. Барбара разложила на столе бумаги. Шах важно сидел с одеревеневшим Гариком.

Судья гавкал вопросы. Мама отвечала. Львиная доля времени ушла на то, что мама доказывала, что она — это она, что она живёт там, где живёт, и прочую муть. В ход пошли чеки, которые мама заплатила Лишанским. Шах, увидев в углу чека кляксу, стал вопить, что чек поддельный. Судья прохрипел, что чек настоящий. Тогда Шах заявил, что поскольку финансовые бумаги мамы он, несмотря на свой запрос Рвачёву, не получил, заседание должно быть отложено. Барбара тут же вручила Шаху копии нужных документов. Судья рявкнул, что протест отклонён.

Через полчаса Шах вскочил опять и на сей раз попросил разрешения срочно выйти. Объявили перерыв на полчаса. Фактически до сути дела ещё не добрались. Судья вышел. Барбара, мама и я тоже.

— Ну что там слышно? — спросила мама у Барбары. — О чём говорили перед заседанием?

— Судья предложил договориться. Шах заявил, что он считает Гарика виноватым и обязанным платить деньги. Но Гарик, по словам Шаха, категорически отказывается, мотивируя тем, что в результате покушения на его жизнь ему нанесён тяжёлый моральный ущерб. В этом месте Шах состроил гримасу и скептически скривился. Но поскольку Гарик его клиент, заявил Шах уже серьёзно, то он, как его адвокат, должен исполнить волю подзащитного, поэтому будет делать всё, чтобы Гарик не платил ни копейки.

— Мерзавец! — отчаянно произнесла мама и вернулась в зал. Я вошла следом за ней. В огромной комнате, кроме Гарика и нас с мамой, никого не было. И тут маму прорвало.

— Гарик, как тебе не стыдно? Что ты со мной делаешь, мерзавец? Что ты по судам таскаешься? Ведь ты знаешь, что деньги ты украл! Помнишь, подонок, как ты на коленях стоял, когда умолял, чтобы я замуж за тебя вышла? А сам подслушку мастерил, чтоб у тебя, педераста, руки отсохли и у твоего Паприкова тоже! Гарик, ты же в зеркало смотришься каждый день и видишь свои бесстыжие глаза! Подлец! Ты пятьдесят лет жил тише воды, а за шесть месяцев весь в грязи перевалялся! Как ты врал! И про зарплату, и про бедность! А на телохранителя, на адвоката у тебя деньги есть! Или ты тратишь чужие? Ты бы лучше долг людям отдал! Чем перед тобой Лишанские виноваты? За что ты их обокрал? Зачем тебе нужен телохранитель? Кому понадобилась твоя собачья жизнь? Я хочу, чтобы ты жил долго и всю жизнь мучился! Ты думаешь, о твоих выходках, подлостях никто не узнает? Я всему миру расскажу, какой ты подонок! Ты зачем к Вовке полез? Какое ты имел право к моему другу соваться со своими сплетнями? Ну что? Пожалел тебя Вовка? Так тебе и надо, паразит ты бессовестный! Я знаю, как твой дружок-педераст Паприков пил на свадьбе, чтобы ты сухим из воды вышел! Что же ты теперь выглядишь как мокрая курица? Как ты смел, низкая твоя душа, написать, что я с тобой после свадьбы секс не имела? Уж не ты ли, педераст, с головой под одеяло прятался? Ты все мои шутки наизнанку вывернул и не постыдился на бумаге их изложить! Ты же не человек, ты — дьявол сумасшедший, психопат! Я тебя ненавижу, так и знай! Ты меня, гадёныш, до конца своих дней запомнишь за то, что ты жизнь мою растоптал, только чтобы разведённым числиться! Но больше тебе никто на крючок не попадётся, уж я постараюсь! И подохнешь ты один, как собака под забором! Будь ты проклят!

Сначала Гарик сидел багровый, глядя в одну точку. Потом встал и на цыпочках осторожно выскользнул из комнаты.

— Мамочка, успокойся! На тебе лица нет! — испугалась я.

— Ой, не могу больше, — стонала мама, — куда этот Шах проклятый пропал? Ведь скоро перерыв на обед, а его всё нет! Почему судья это позволяет? Ничего не понимаю!

В это время появился Шах, которого вместо получаса не было час. Зашли судья и Барбара. В зал проскользнул Гарик. Заседание продолжалось. Опять вызвали маму.

Гарик что-то шепнул Шаху. Тот громко заявил, чтобы меня выгнали, иначе мы с мамой будем в сговоре.

Я вышла в коридор. Перед дверью стоял телохранитель.

— Привет! — кивнула я ему. — Ну что? Защитил своего клиента? Спас ему жизнь?

Неподвижный телохранитель вдруг ожил и улыбнулся как нормальный человек.

— Такого маразма у меня ещё не было, — пожал плечами он. — Ты знаешь, кто я? Я у самых знаменитых кинозвёзд работаю. Мне платят больше, чем им. Но я хотя бы знаю, кого защищаю и от чего. А тут… сумасшедший какой-то! Он вообще не разговаривает. Я понятия не имею, от кого его надо защищать и о чём речь. Я даже в зал не пошёл.

— Тут я тебе помогу! — медоточиво проговорила я. — Ты защищаешь его от меня. Он думает, что я могу его убить. Вообще-то я бы с удовольствием на его могиле поплясала, но не так, чтобы из-за такого дерьма в тюрьму садиться.

— Я защищаю его от тебя?! — Телохранитель выпучил на меня глаза. — Вот псих! Я сразу понял, что он псих. Слушай, у меня такая вилла за городом, закачаешься! Поехали ко мне обедать!

«Если бы Гарик сейчас нас слышал, он бы умер!» — подумала я.

— Нет, не могу, — ответила я телохранителю, — я сегодня с мамой обедаю. — И тут же мысленно прокрутила вариант: я с ним обедаю, а потом он сам Гарика и прихлопнет! Вот был бы номер! Шикарное получилось бы кино!

В это время меня позвали в зал. Видимо, судья попросил какой-то документ, потому что растерянная Барбара судорожно рылась в бумагах на столе, жалко улыбаясь судье, а мама, не мигая, смотрела на неё гневным взглядом.