— Месть в добродетель…

— Одержимость в обряд. — Празек хмуро взглянул на мясо и сунул в рот. Принялся жевать.

Варез перевел взгляд на второго офицера. — Не понимаю.

Ренс откашлялась и сказала: — Дело об убийствах сир. Расследование, к которому вы вроде бы утратили интерес. Вот почему я приходила ночью — давая шанс действовать до капитанов. — Она хмурилась. — Была уверена, что вы нашли убийцу, но по каким-то соображениям не хотите закончить дело.

Варез всмотрелся в нее. — Я сдался, потому что это бессмысленно.

Она отвела глаза.

«Побери меня Бездна, какой глупец!» — Как ты перетаскивала тела, Ренс? А как насчет страха при виде крови?

— Ничего не могу сказать, сир, потому что не помню. Я просто просыпалась в палатке, на руках кровь. Находила меч обнаженным, но тщательно вытертым. — Она замешкалась. — Оттирала как могла. Похоже, та привычка меня и выдала.

Варез покачал головой: — Мы перепутали одержимости, решили, что дело в преступлении очень давнем.

— Началось давно, сир, но и тогда это была только необходимость. Не люблю вида крови. Ненавижу ощущать ее на себе. — Выпрямившись на стуле, она опустила кружку. — Было бы лучше, сир, если бы меня арестовали вы.

Варез вздохнул: — Ты оставила мне мало выбора. А капитаны теперь отлично разглядели и степень моей некомпетентности.

— Я не одна, — сказала Ренс. — В теле, что вы видите, я не единственная жилица. Там кто-то еще… но мы никогда не встречались. Она ходит, когда я сплю, и свободно убивает… известно кого. Дитя моей утробы, мужчины, убивавшие женщин — для нее лишь списки. Категории. Ублажившись одним, она переходит к следующему. К новому списку. Меня нужно убить, сир.

Его тошнило от ужаса, голову сдавило разочарование — если тут можно употребить это слово. Варез покачал головой, словно мог стереть всё утро. Поглядел на Празека. — Теперь понимаю, сир, почему вы обошли меня в этом деле.

Празек поднял брови. — Неужели?

— Я… Ренс мне нравится.

— То есть женщина, которую вы знаете, — поправил Датенар.

— Ну да. О другой я знаю, что она оставляет за собой трупы, но и сейчас тут полно бессмысленных деталей.

— Вторая, — сказал Празек, — волшебница.

— Простите?

— Носительница колдовства, природный адепт. И притом она весьма жестка. Убирает за собой беспорядок. Но работа ножом… да, это слишком обыденно, готовы сказать вы?

— Она существует, — заговорила Ренс, — в мире без сожалений. Вот, господа, подходящий повод для казни. Но боюсь, она станет защищаться, и если она, по словам капитана, волшебница… нужно действовать сейчас же, пока она спит.

Датенар хмыкнул. — В вас две души, сержант, но среди них наказания просит та, что невиновна.

— Но у нас есть лишь одно тело, сир. Убейте меня и вторая умрет.

— Смерть двух за преступление одной? Весы слишком уж перекошены.

Ренс взволнованно вздохнула, но взгляд по-прежнему был нервным. — Тогда чего же вам нужно?

— Волшебница, — заявил Датенар, — кажется нам полезной.

— Что?!

— Если пробудить ее при сожительнице, ведь та, похоже, совестью не обижена…

— Нет. — Она подалась вперед. — Нет. Знать, что я сделала — уже дурно, но вспомнить… Нет.

Варез мгновенно понял ее. Разве не сладостно было бы забыть раскроенный котелок Ганза? Вес лопаты в руках, отдачу деревянной рукоятки, треск ломающейся шеи? «Взял лопату в руки. Промельк. Стою над телом. Всего лишь перешагнул момент и рад видеть последствия.

Ренс, женщина в тебе взяла ребенка и утопила. Ты ничего не помнишь. Волшебница не лишена милосердия, совести, она отчаянно защищала близняшку. Почти слышу ее: «Не для тебя, любимая. Я защищу тебя как смогу. Усни, милая сестра, без снов». — Сиры, она права, — сказал Варез вслух. Если у вас родился план уравнять двух в Ренс, прошу, не надо.

— Лейтенант, — ответил Датенар, не сводя взгляда с Ренс, — вы видите лишь одну сторону — Ренс, сидящую пред нами. Она тоже знает лишь свой мир. Но как насчет той, что таится внутри? Той, осужденной на тьму и ужас?

Празек постучал ножом по оловянной тарелке. — Пока они продолжают избегать одна другую, проходя мимо истины, остается нерешенный вопрос. От него зависит участь Ренс. — Он повел ножом в воздухе. — Возможно, мы вынуждены будем отказаться от плана из жалости к ней.

— Если бы не этот вопрос, — добавил Датенар. — Они должны повстречаться. Лишь в тот миг возможно прощение. Одна простит другую и наоборот.

— Что важнее, никто иной не убедит волшебницу прекратить убийства.

Ренс дрожала, отрицательно качая головой. Казалось, она не способна говорить.

Датенар вздохнул. — Мы не можем казнить невиновную женщину.

— Нельзя показывать, как спотыкается правосудие, — сказал Празек. — Ни сегодня, ни потом. Перед нами тест на состоятельность.

— Ритуал должен быть…

— Ритуал? — Варез уставился на Датенара. — Какой ритуал?

— Ночью мы выслали гонца, — сказал Празек. — На юго-запад, к Бегущим-за-Псами.

— Почему?

— Ищем гадающую по костям, — ответил Датенар. — Понятно, что Ренс одержима демоном и его следует изгнать. Но ритуал — хорошенько вслушайтесь в мои слова — ответит не только Ренс, но и заключенным, каждому заключенному, и самому Легиону Хастов.

— Демона нужно обнажить, — вмешался Празек. — Вытащить, так сказать, на свет дневной.

— А потом извлечь.

Варез смотрел на двоих офицеров. — Бегущие-за-Псами? Господа, мы солдаты на службе Матери Тьмы. Кто призывает ведьм от Бегущих? Мы Легион Хастов!

— Точно. Недавно этот легион, говоря простым языком, оттрахали по-королевски.

— Мы думаем, — добавил Празек, — что Галар Барес вернется с командующей Торас Редоне. Как насчет ее демонов, лейтенант?

— Но наша богиня…

Празек подался вперед, глаза вдруг сурово заблестели. — Ритуал, сир, от которого железо завоет. Пока не избавимся от дисбаланса сил, пока не станем хозяевами своих клинков, своих защитных одежд — мы будем никем. Нас окружили сонмы бесчисленных преступлений, мириады подробностей парализуют нас. Легиону и всем в нем нужна чистка. — Он не без сочувствия кивнул Ренс. — И она поведет нас. Лицом к лицу с той, кем она была и кто есть. С убийцей ребенка.

* * *

Фарор Хенд ожидала в отдалении, так, чтобы видеть вход в шатер. Вышедшая Ренс была так слаба, что едва держалась на ногах; Варез выскочил, помогая ей, но женщина оттолкнула его и сбежала в переулок, где начала блевать, упав на колени.

Листара Празек с Датенаром отослали в разгар ночи. Ведя двух запасных коней, молодой сержант ускакал на равнины. Листар, одержимый, носящий обвинение так, словно оно было нарядом по мерке, поскакал искать ведьму или шамана — Гадающего по костям из народа, не похожего на Тисте, народа дикого и примитивного.

«Ритуалы. Духи земли и неба, воды и крови. Головные уборы из рогов, меха хищников и шкуры жертв. Вот что станет зерцалом истины и перемен для Легиона Хастов.

Мать Тьма, где же ты?»

Утро выдалось светлым и холодным. Над лагерем, над тропами и дорогами низко повисли полотнища дыма — Легион пробуждался к новому дню.

ШЕСТНАДЦАТЬ

— Вот наше проклятие: едва выйдем из детства, начинаем смотреть на невинность сквозь пелену печали.

Созерцавший пейзаж рядом с лордом Аномандером Айвис хмыкнул: — Милорд, мы многое потеряли, потому невинность так жалит нас.

Дыхание вырывалось плюмажами, быстро развеиваясь на крепнущем северном ветре. Зловещий сумрак дня становился только гуще.

Аномандер почти сразу покачал головой: — Склонен думать, друг мой, что ты описываешь лишь одну сторону предмета, ту, что смотрит внутрь. Как будто лишь границы твоей жизни имеют ценность, а всё, что снаружи, пусто и бесцельно.

— Похоже, милорд, я не понял.

— Подумай, Авис. Мы печалимся потому, что видим будущее ребенка. Суровые уроки, раны глубокие, но не подвластные пониманию, потери и неудачи — диктуемые судьбой ребенка или волей окружающих. Искусы убеждений, потеря веры, сначала в себя, потом — будто нас захватывает шторм — в любимых, отцов, учителей, хранителей. Вот раны, несущие потерю невинности.