– Она не имеет никакого значения.

– Херня. Любой, кто оказывает такое влияние на тебя, – имеет значение.

– Отстань, Эйс.

– И просто оставить тебя страдать в тишине? Поговори со мной.

– Я не хочу разговаривать об этом. Эта женщина никто для меня, что означает – она никто для тебя, что означает, я в порядке, – он снова отвернулся к окну и пробормотал. – Я в порядке.

Вздохнув, я щелкнул по сигналу поворота и свернул с дороги.

– Ты всегда говоришь мне, что я недостаточно открываюсь, и ты вытягиваешь из меня дерьмо силой, на что я никогда не пойду добровольно. Так почему это не может работать в двух направлениях, а?

– Потому что я не хочу разговаривать с тобой, – взорвался Дилан, его взгляд метал кинжалы. – Я не собираюсь обсуждать историю своей семьи с тобой, не сейчас, и возможно никогда. Прекрати, блять, давить на меня.

– Я не давлю на тебя…

– Нет давишь.

Да что, черт возьми, происходит с ним сейчас? Это полный поворот на сто восемьдесят градусов от человека, которого я узнал за прошедшие несколько недель. И хотя он не набрасывался на меня, за то, что я сделал что–то, было очевидно, что там до хрена боли, которая утекала куда–то глубоко. Рана, которая никогда не заживет, и чем бы это ни было, его реакция говорила мне, что там нет ничего хорошего. И это вызывало во мне еще больше отчаянного желания узнать, что это или кто был источником.

– Я рядом, если захочешь…или нужно будет поговорить…

Дилан положил свою голову на подставленный кулак и вздохнул.

– Просто отвези меня домой.

Я почувствовал резкую боль от его слов в своей груди, и мне подумалось тогда,

насколько мне небезразличен этот человек. Потому что если бы кто–то еще разговаривал со мной подобным образом или срывался на меня, я бы быстро отвернулся от них. Но Дилан, я чувствовал каждую унцию его расстройства, его боли, но и еще я чувствовал каждый удар,

который он производил на меня с такой сердечной болью, которую я никогда не испытывал.

Такими бывают отношения? Серии невероятных взлетов и сокрушительных падений,

иногда в течение нескольких часов? Напряжение между нами в машине было настолько плотным, что мне стало интересно, смог бы я вообще его пощупать.

Так что покорным взмахом руки, я щелкнул поворотником на съезд с автострады к дому Дилана, месту, где, как я понимал, он останется.

Удиви меня.

Боже, никогда в жизни ночь не тянулась так чертовски медленно. Когда Эйс довез меня до дома, наши дороги разошлись только кивками, брошенными в сторону друг друга, и теперь я здесь, сижу на том же месте, куда рухнул, когда, наконец–то попал в квартиру и захлопнул пинком за собой дверь.

На мне все еще были джинсы и футболка, но куртка лежала кучей на полу, где она приземлилась, когда я швырнул ее в сторону кухонной столешницы. Голова пульсировала адской головной болью, и желудок рычал, не смотря на отсутствие желания есть.

В какой–то момент я понял, что мне нужно позвонить Эйсу и извиниться, но я пока не придумал, что, твою мать, сказать. В смысле, а что тут вообще сказать? Прости, что вел себя, как полный мудак вчера. Я знаю, что ты просто пытался помочь? Да, точно. Мне повезет, если он вообще еще раз заговорит со мной.

Я в жопе. Никаких сомнений. Я позволил всего лишь упоминанию о Бренде развалить меня и сорваться на человека, который меньше всего заслуживал этого. Только одно это заставляет меня ненавидеть эту суку еще больше, чем я уже ненавидел. Как она посмела решить войти в мою жизнь снова, спустя все это время, и связаться со мной. У нее есть какая–то долбанная смелость, это уж точно. Но ни за что я не позволю ей приблизиться ко мне, никогда больше. Мне удалось избавиться от этой зависимости давным–давно. Нет ни единого шанса, что она сможет снова заразить меня этим.

Я уставился на телефон, который бросил на диван рядом с собой, и задался вопросом,

что Эйс делал прямо сейчас? У нас были выходные, и мы обсуждали, что проведем их вместе.

Но это было до того, как я умудрился разрушить лучшие дни, которые у меня будут за всю жизнь.

Господи, прекращай вести себя так трусливо, говорил я себе и потянулся к телефону.

Просто позвони ему. Что самое худшее, что он сможет сделать? Не ответить? Ответить и бросить трубку? Ответить и накричать на меня? Эй, именно этого я и заслуживал.

Я подобрал телефон и уставился на номер Эйса чуточку дольше, чем следовало, а потом, наконец–то, заставил себя позвонить. За секунду звонок приняли, и когда голос Эйса послышался на линии, я выдохнул с облегчением.

– Дилан?

Беспокойство в его голосе разрывало меня, потому что я знал, что именно я поселил его туда. Я поселил его своей реакцией на звонок, хреновым ответом его попытке понять, и тем, как оставил все между нами в молчаливом недовольстве, когда покинул машину прошлым вечером.

– Даа…эмм..привет, – Боже мой, это прозвучало так глупо.

– Привет.

Блять. Ну, просто фантастика. Просто, скажи, для чего ты позвонил, и отпусти бедного парня. Я зажмурился и откинул голову на диван.

– Эйс…

– Я сомневался, что ты ответишь, если бы позвонил сам, именно поэтому я не стал.

Звонить в смысле, – ответил Эйс, прибавляя вины, которую я уже чувствовал после вчерашней, потрясающей демонстрации идиотизма.

– Да, насчет этого. Слушай, я…

– Дилан, ты не обязан…

– Эйс, – произнес я, требуя, чтобы он замолчал и дал мне избавиться от этого груза из своей груди, до того, как я струшу. У меня было это ужасное ощущение на дне желудка,

которое уничтожило весь прогресс, которого я добился с Эйсом недавно. В мгновение ока я уничтожил все доверие, которое у него было ко мне, потому что хранилище, в котором я держал все свое прошлое под замком, впервые за многие годы угрожало раскрыться. –

Пожалуйста, Эйс. Дай мне сказать это.

Секунду или две спустя, он произнес:

– Хорошо.

Я сглотнул и прикрыл предплечьем свои глаза, пока пытался сообразить, как достаточно ясно объяснить ему причину своей вчерашней истерики. Достаточно понятную причину, которая не включала бы в себя все то уродство, что лежало под красивым фасадом,

который видела остальная часть мира, когда смотрела на меня. Ха. Если бы они только узнали правду.

– Я сожалею о том, как вел себя вчера, – я замолчал и тщательно обдумал свои дальнейшие слова, прикидывая, сколько грязного белья хотел выставить. Вынудит ли мое прошлое Эйса сбежать? Вынудит ли оно его опасаться? Понятия не имею. Но если я не открою рот и поскорее не скажу что–то, он, скорее всего, закончит со всем. – Солнышко,

ну…она застала меня врасплох. И я понимаю, что не было причин для меня, чтобы обращаться с тобой подобным образом, как это сделал я, но есть кое–что обо мне…

Мои слова застряли в горле, а я старался вытолкать их, чтобы сказать что–то, хоть что–нибудь, что сможет оправдать то, что я натворил, но ничего не выходило.

– Дилан?

Я уронил руку на свое бедро и с силой вцепился в него.

– Да?

– Ты ничего не должен мне объяснять.

Я выпрямился на диване, моментально насторожившись от этих слов.

– Я понимаю, каково это, когда нужно личное пространство, чтобы справиться с эмоциями, особенно, когда ты настолько ошарашен чем–то, как ты вчера. Если на то пошло,

то я должен извиняться перед тобой.

А? Я не мог поверить в то, что слышал. Я тут стараюсь придумать лучший способ извиниться перед этим мужчиной, за то, что обращался с ним, как с полным дерьмом, а он занялся извинениями передо мной…за что? За беспокойство?

– Было очевидно, что Солнышко сказала тебе что–то, что расстроило тебя, а вместо того, чтобы дать тебе пространство, я повел себя, как долбанный журналист, пытающийся добыть сенсацию, – он невесело рассмеялся. – Иронично, не правда ли? Впервые я захотел узнать информацию о тебе, которую ты не хотел рассказывать, и я надавил. Я вел себя, как стервятник. Полагаю, я научился этому от окружения. Печально, что это единственный пример, из которого мне пришлось подчерпнуть.