когда нас накрыло оргазмом. И я знал, что будет крайне трудно объяснить, что именно на нас нашло под палящим солнцем этим днем на озере Эль–Мираж.

Облом.

Самый вставляющий день, подумал я, а потом рассмеялся сам про себя. Никакого преднамеренного каламбура. Но когда я сел обратно на мягкую кожу сидений с прохладным воздухом, обдувающим мое лицо, и сексуальный мужчина сел рядом со мной за руль, мои мысли снова вернулись туда, где я трахал Эйса посреди пустыни, нагнув его над машиной, и под опаляющим мою шею солнцем.

Боже, разве может существовать еще более сексуальный вид, чем наблюдать, как мой член утопал в его упругой…

– О чем ты там думаешь? – голос Эйса выбил меня из мечтаний, а когда я открыл глаза, он ухмылялся мне. – Ты облизывал свои губы.

– Да? – переспросил я. – Просто думал о твоей заднице.

– Моей заднице? Что именно?

– Как трахаю ее. Дразню ее. Кусаю ее. Облизываю ее…

– Господи, Дилан, – сказал Эйс, опуская ладонь, чтоб погладить себя.

– Сам спросил. Но если хочешь подробностей, я просто скажу, что думал о том, как было сексуально воплощать твои фантазии. Думаю, тебе нужно рассказать мне еще одну из своего списка, чтобы мы смогли опробовать ее

– Хмм. Возможно, нам стоит сначала воплотить твою.

– Эм…это будет слишком невыполнимо сейчас, если только у тебя нет бурного желания воплотить ее перед кучей тех сталкеров с камерами. Думаю, что то, что мы только что сделали, можно квалифицировать, как секс на людях, так что давай просто сойдемся на том, что моя пересеклась с твоей в одно мгновение.

Взгляд Эйса прошелся по мне, и опаляющий огонь в них все еще не погас.

– Жаль, что я не могу поцеловать тебя прямо сейчас.

Я удерживал его взгляд, пока он не перевел его на дорогу и даже тогда я продолжил смотреть на него, когда спектр эмоций пересек его лицо, одна за другой. Счастье. Вина.

Сожаление. Смирение. Желание. Злость.

Это было странно…Я никогда не пойму, каково должно быть людям, которые скрывали, кем являлись от остальных. К счастью меня никогда не заботило, что кто–то обо мне подумает, и даже когда я познакомился со своей семьей, они были такими открытыми и принимающими, так что я никогда не имел дело с борьбой, как люди, подобные Эйсу,

проходили каждодневно. А сейчас мы настолько переплелись, что казалось, будто я тоже немного прятался в шкафу, и хотя я не представлял, как проживу свою жизнь подобным образом, я так же не мог представить ее без желания к этому мужчине, сидящему рядом со мной, каждой частичкой своей души.

Если он был готов поставить свою карьеру на одну линию со мной, я готов сделать все, что потребуется, чтобы остаться рядом с ним. И если бы мы все еще были в пустыне, я бы склонился над консолью и захватил бы его губы своими, но сейчас мы были в получасе езды от моей квартиры, и, несмотря на трафик, мы ехали неизменно, и все же было слишком много машин, слишком много возможно любопытных глаз. Я сидел на своих руках просто,

чтобы сдержать себя и не переплести наши пальцы, или еще чего похуже – пробежаться ладонью по его твердому бедру и поверх его члена.

– Когда я высажу тебя, ты все еще собираешься приехать ко мне на такси? – спросил

Эйс.

– Да, было бы идеально.

– Знаешь…

«Дилан! Тебе нужно немного Солнышка в твоей жизни!»

Эйс начал хохотать, пока мой телефон разрывался от звонка.

– Спасибо, блять, что это не произошло раньше, иначе это бы действительно разрушило момент.

– Ни черта подобного, – сказал я, выуживая свой телефон из кармана и нажимая на ответ. – Привет, Солнышко, ты на громкой связи.

– Ой, это означает, что ты с тем красивым молодым человеком, которого мы видели в прошлый раз?

Я ухмыльнулся Эйсу.

– С которым?

– Тебе же лучше, если он единственный, – ответил Эйс, практически зарычав.

– Привет, Геркулес, как мой мальчик обращается с тобой?

Бровь Эйса выгнулась.

– Геркулес?

– Каждому в этой семье необходимо имя достойное семьи Прескотов, хотя если бы я смогла сменить фамилию мужа, я бы и это сделала тоже. К тому же, со всеми этими мышцами… – сказала Солнышко.

– Значит, Геркулес, – согласился Эйс. – И Мечта оправдывает свое имя.

– Он такой милый мальчик, да ведь?

Эйс мельком оглядел меня, усмехнулся, а потом потянулся вниз, чтобы сжать себя.

– Абсолютно, самый милый.

Я закатил глаза.

– Вы все еще собираетесь в «Грин Филд» на кемпинг в эти выходные?

– Мы уезжаем через час. Но мне нужно поговорить кое о чем с тобой, до того как мы уедем, для чего ты, наверное, захочешь переключить меня с громкой связи, – произнесла она,

ее обычно бодрый голос превратился в осторожный.

– Эйс уже знает, что «Грин Филд» это нудистский лагерь.

– Нет…не об этом, – сказала Солнышко, будто аккуратно подбирала слова.

– Ну, чем бы это ни было, ты можешь сказать это при Эйсе.

Казалось, Солнышко замешкалась, что было не похоже на нее, а потом сказала.

– Вчера заезжала Бренда.

Моя улыбка потухла, когда до меня дошли ее слова, но мне показалось, что она не это сказала.

– Стой, повтори еще раз.

– Заезжала Бренда, и с ней была стопка журналов, со всей той рекламой, в которой ты давно снимался, и…

– Погоди, она вышла? Как она нашла вас? – спросил я, мой голос повышался, даже не смотря на то, что кто–то как будто перекрыл мне кислород, вынуждая сердце биться в два раза чаще в груди. Когда Солнышко начала отвечать, я быстро переключил телефон с громкой связи и поднес его к своему уху.

– Они освободили ее за прилежное поведение, ну, так она сказала. Но она нормально выглядела. Вся вычищенная и …

– Мне похрен, как она выглядела…

– Я знаю…

– Так что, она решила, что может сорваться и прилететь, чтобы поздороваться? – моя рука тряслась, и я ощущал обеспокоенный взгляд Эйса, но не мог думать ни о чем другом,

как о том, что женщина, которая украла мое детство, заявилась на порог дома моих родителей.

– Просто успокойся на секундочку, чтобы мы смогли обсудить это…

– Успокоиться? Какого хрена она хотела?

И тогда Солнышко произнесла четыре слова которых я боялся с того дня, как попал в приемную семью.

– Она хочет узнать тебя.

***

Я никогда прежде не видел Дилана таким напряженным и расстроенным, и от умоляющих звуков, которые я смутно слышал из телефона, его мать тоже. Он сжимал телефон до побелевших костяшек, а его челюсть сжалась настолько сильно, что я запереживал, как бы он не сломал зубы.

– Этого никогда не произойдет, – сказал он, а когда я положил свою руку на его бедро,

чтобы успокоить, он вздрогнул, и это вынудило меня отстраниться и предоставить ему немного пространства.

– …и она понятия не имеет, где ты, и никогда не узнает, пока ты не решишь иначе, –

сказала его мать, но по тому, как непреклонно затряс головой Дилан, не имело значения, что она говорила, потому что он закрылся.

– Я не могу сейчас разговаривать, – сказал он, а когда убрал трубку от своего уха, он уставился на него, будто никогда в жизни не видел ни одного, и произнес отрешенным голосом. – Приятного отдыха в лагере.

После, отключив полностью телефон, он затолкал его в карман штанов и повернулся лицом к окну.

Когда нас поглотила тишина, я не был уверен, что, черт возьми, сказать или лучше сохранять молчание. Но пока мужчина, сидящий рядом со мной, закипал, мое любопытство взяло верх, и я не мог воздержаться от расспросов.

– Дилан? – позвал я тихо, а когда он не обратил на меня внимания, я попытался снова.

– Эй, поговори со мной.

Он продолжал пристально вглядываться в окно, но слегка качнул головой.

– Кто такая Бренда и почему из–за нее ты, кажется, хочешь выпрыгнуть прямо из моей машины на дорогу? – спросил я.

Дилан протяжно выдохнул и провел ладонью по своему лицу.