- Радиация, вирусы, бактерии, химические воздействия... Почему все по нулям?

- Вот именно! Абсолютно по нулям!

Светокристаллы Рэтхэма потемнели до раздраженного фиолетового, он начал расхаживать туда-сюда. И даже лязг получался какой-то ворчливый. Марин отложил сканер и огляделся. Присесть хотя бы ради того, чтобы сменить позу, было негде.

- То есть, ты не знаешь, что их убило?

- По мне не видно?! - рявкнул Сайарез.

- Полковник...

Мда... Вечно спокойный уравновешенный док тоже сдает на этой поганой планетке. Никогда раньше он не позволял себе повышать голос, никогда его Сердце не злилось. Может просто устал?

В конце концов Рэтхэм замер, помолчал и заговорил снова - уже спокойнее. Показатели Сердца всё равно скакали, но он хотя бы говорил тихо.

- Да, я правда не знаю, что могло их убить. Все анализы, которые я провел по вашим образцам показывают, что команда не подверглась никакому воздействию, их ничто не заразило, ни на планете, ни ранее. Согласно восстановленной клеточной модели я выяснил только, что их жизненные функции прервались одновременно. И падение корабля не было причиной - время не совпадает. Они разом умерли ещё в небе над Ланией. Кстати, что с расшифровкой записей? Хотя, погоди, дай угадаю... Переговоры оборвались мгновенно?

Марин сдержал ругательства. Показатели Сердца резко скакнули, стоило вспомнить услышанное при расшифровке чёрного ящика. Будь он человеком - волосы от подобного встали бы дыбом.

- Да.

Майор отвел взгляд. Говорить или нет? С одной стороны, он обязан. С другой... нет, бежать, бежать отсюда как можно быстрее, а лучше всего, наплевав на задание!

А, пропади оно все пропадом! Ненавижу!

- Марин? - доктор настойчиво пиликал, привлекая внимание. - Они не просто оборвались, я прав? Там ещё что-то было? Что?

- Они кричали от ужаса перед тем, как замолчать.

На целых полминуты воцарилась тишина. Две застывшие друг напротив друга машины хаотично меняли цвет глаз, и в этом фейерверке холодных оттенков иногда проскакивал желтый - цвет страха.

Незримая угроза, неизвестный ужас, перспектива сойти с ума вдруг отчетливо замаячили перед ними.

Так вот почему им нужны были полиморфы? Надеялись, что мы протянем дольше людей? ...А зачем тогда им этот планетарный покойник? Что-то я сомневаюсь, что мы отсюда живыми выберемся.

- Они могли что-то видеть? - спросил наконец Рэтхэм.

- Нет. Не похоже. Ничего подобного в эфире не прозвучало, никаких странных «нечто». Честно, док, я бы не хотел давать эту запись всей команде. Она... жуткая. А народ и без того чувствует себе здесь неуютно.

- Покажи мне.

Марин кивнул и включил воспроизведение файла с собственных динамиков.

Минут пятнадцать звучали обычные штатные разговоры. Подготовка ко входу в атмосферу, включение посадочных двигателей. Люди пересмеивались, шутили, любопытничали. Ждали, что же они увидят на поверхности. И они прекрасно знали, куда летят и зачем.

А потом в мгновенно наступившей тишине зазвучал крик. Надсадный, надрывный вопль, будто с человека живьем сдирали кожу. К нему присоединился второй, третий, четвертый. Люди задыхались, умоляли отпустить их, прекратить, перестать. Сквозь этот кошмар прорывались тревожные сигналы электроники, предупреждения бортового интеллекта... Потом все стихло. Все, кроме равнодушного машинного голоса и гула падающего судна.

Марин выключил запись.

- Мда... - полковник с лязгом потер ладонью «подбородок» - неосознанным, привычным человеческим жестом. - Кто ещё это слышал?

- Я, Вайон, Джаспер.

- Их мнения?

«Усатая» маска полиморфа выражала сосредоточенную строгость. Сердце плескало настороженностью.

- Джас предположил, что они всё-таки что-то видели, но, судя по крикам... каждый своё. Как будто их глюки испугали, понимаешь? Я не верю в мистику, док, профессия не позволяет, но после такого... В общем я в сомнениях. Сам я думаю, что возможно это был не страх, а чувство боли.

- Судя по снимкам разведботов, насильственных повреждений на телах нет, все они посмертны, - возразил Рэтхэм.

- Значит, внушение боли.

А что он ещё мог предположить? Только какую-нибудь неведомую телепатическую хрень.

Стоп. Вайон - медиум. Неужели он её... чувствует?

Это майора совсем не устраивало. Слишком велик риск, что в этом случае именно командир пересечется с его, Марина, основным приказом.

Не дай звёзды...

- Что на это сказал Вайон? - вздохнул между тем Сайарез.

- Ничего.

- Вообще?

- Совсем. Удалился после прослушивания к себе в отсек. С тех пор, насколько я слышу, не выходил. Новых распоряжений не давал. Скорее всего будет ждать, пока вы огласите ему свои выводы по экспертизе.

Сказать, не сказать? Да в конце-то концов, сколько можно! Человек погибает, а корабельному врачу, нет, не так, его личному лечащему врачу - что, между прочим, было прописано в контракте! - плевать.

- Ты бы проверил его, док. Мягко.

- Я сам разберусь, - тут же отрезал Рэтхэм, недовольно гуднув. - Я уже давно слежу за ним и сам понимаю, что стоит мне копнуть его мозги, как он закроется он нас совсем.

- То есть, ты просто так позволяешь ему...

- Я ничего не позволяю, Марин. Я выполняю свою работу и слежу за состоянием каждого члена экипажа.

Майор предпочел промолчать.

Вольно же тебе развлекаться со своими психоэкспериментами на экипаже, старый прохвост! Ты думаешь, я не в курсе, что ты на оппозицию работал, и что у Энвилы в этом деле свои собственные интересы? Только боюсь, вы просчитались, полковник. За прошедшие годы всё могло десять раз перемениться.

- На общем собрании экипажа скажешь, что запись с корабля испорчена, и дешифровать полностью её не получилось. Ограничимся версиями и результатами медицинской экспертизы.

- Хорошо. А как быть с Вайоном?

- С ним всё нормально, - подчеркнуто спокойно ответил Рэтхэм. - Будем следовать его указаниям и инструкциям.

- Как прикажете, полковник Рэтхэм.

Марин по-военному кивнул, резко развернулся и вышел, глуша все исходящие сигналы Сердца. Доктор на своё счастье не видел, что светокристаллы майора переливались в оранжевом спектре - спектре злости.

Архив № № С/8000/С/8604. Память Пректона.

Он сидел на полу в своем отсеке, по-человечески съежившись. Болело Сердце. Никто никогда не говорил ему, что так бывает. А оно болело. Беспрерывно и тяжко ныло, как будто вот-вот готовилось треснуть. Нет, всё было хуже. Ведь Сердце - и есть он сам. И боль, неважно, фантомная или настоящая, ломала всё его существо. А машина что? Привычные сигналы десятков датчиков тонули где-то в недрах процессора, не докатываясь до него самого.

Мы обречены. Все обречены.

Машина завалилась на бок и протяжно запиликала, впустую подавая сигнал опасности - его некому было слышать. Сердце слабело и больше не могло удерживать её единым с собой целым.

Внимание! Угроза рассинхронизации!

Угроза жизни оператора!

Рекомендуется принятие мер предосторожности.

Активация аварийных протоколов ИИ.

Запуск процесса стабилизации.

И Вайон впервые «увидел»... Другого слова он не смог подобрать ни тогда, ни потом тем видениям, которые терзали его разум. Внешний мир остался там, по ту сторону оптических систем. Его внутренняя тюрьма пришла в движение. Бесчисленные синие разряды, мчавшиеся по кристаллической решетке нейролита, вспухли языком светло-голубого пламени. Огонь метнулся к нему, но не обжёг. Только постоянный цифровой шторм сделался в несколько раз сильнее, грозя смести хрупкую скорлупку человеческого «Я». И навалилась слабость. Не хотелось шевелиться, думать, пытаться взять на себя контроль систем. Мысли, вялые и почти погасшие, с трудом перебегали по решетке кристалла.

Диагностика общего состояния системы. Обнаружены участки с критическим напряжением псевдонейроных связей. Обнаружение причин...

Предварительное заключение - состояние оператора критическое, отмечено угасание сознания до восьми процентов.