– Никогда не обижу женщину, – твердо и раздельно по словам ответил Виктор, снимая футболку и протягивая её мне. Я взяла её и неуверенно, очень слабо улыбнулась.

– Спасибо! – натянув её поверх разорванного платья, я вмиг почувствовала себя намного уверенней и… спокойней, что ли?

– Садись на кровать и перекуси хоть немного. Если хочешь я постою здесь, пока ты будешь есть. – Я удивилась, но согласно кивнула. Неужели его мнение обо мне изменилось? Как будто услышав мои мысли, он сказал. – Я уже не знаю, кто ты. Я отвечу только на те вопросы, ответ на которые знает нессир. – Я кивнула и, шагнув к кровати, присела на самый краешек. Есть все ещё не хотелось, но внезапно накатившая слабость заставила меня протянуть руку к бутерброду.

– Не смей говорить, больше чем известно Владимиру, – мой тон был почти приказным. Виктор удивился моим словам и я пояснила. – Нессир не может прочитать тебя, но легко видит мои воспоминания! – Я пожала плечами. – А я потом расскажу, как наказывают носящих ЛжеПечать. Может, это поможет наладить контакт с ними, хотя… не знаю. Если ты, конечно, сможешь выбраться отсюда или передать как-нибудь вести своим союзникам. – Виктор невозмутимо кивнул, хотя во взгляде и промелькнула заинтересованность. Я прожевала бутерброд, собираясь с мыслями. Про подполье спрашивать нельзя, можно узнавать только общие сведения. И я спросила то, что недавно так озадачило меня. – Почему эти полицейские могут причинять боль другим людям? – Виктор несколько мгновений озадаченно смотрел на меня, так что мне пришлось уточнить. – У них же Печати настоящие!

– Что ты знаешь о Печати Ветра? – после продолжительной паузы спросил он.

– Тебе пересказать всю ту чушь, что несли в свое время все СМИ мира? – уточнила я ехидно. Виктор преувеличено тяжко застонал и, вздохнув, тихо сказал.

– Радует, что ты хотя бы понимаешь, что это полнейшая чушь… – он помолчал, видимо, собираясь с мыслями. – Печать – это как сильное успокоительное. Ты принимала хоть раз успокоительное? – я покачала головой. Никогда не испытывала нужды, хотя сейчас пожалуй не отказалась бы. – Нет. Как же тогда объяснить. Хотя… ты же понимаешь принцип их действия? Оно успокаивает нервы, прекращает истерики, как следствие полное равнодушие к окружающему миру. А также есть побочные действия такие как сонливость, заторможенность реакций и т.д. Так вот Печать – это постоянно действующее успокоительное, без каких либо побочных действий. Но не только… Диамонги понимали, что одним успокоительным для исправления человека не обойтись. Поэтому добавили в Печать кое-что ещё, часть себя, своей энергии, своей силы. Ты знаешь, что инопланетяне не только телепаты, но и эмпаты?– я покачала головой. – Они могут улавливать и передавать различные эмоции. И именно эмпатию заложили в Печати. Когда над человеком совершается насилие, или встает угроза смерти, то никакие успокоительные не могут затормозить панику, ужас, боль, гнев. И вот тогда и проявляется эмпатия. Благодаря Печати эти чувства передаются не только жертве, но и убийце, насильнику, а также и всем тем, кто находиться поблизости. Причем сам нападающий испытывает те же эмоции, что и жертва… – Я молча слушала, пытаясь осознать сказанное. Но из всего сказанного тогда получается, что диамонги не исправили человеческую сущность, они просто придумали способ моментального наказания. Эти не слишком приятные эмоции заставляли останавливаться преступников, а случайных свидетелей бросаться на помощь. Виктор тем временем продолжил. – Как ты понимаешь в случае с Носящими ЛжеПечать, эмпатия бессильна, как будто конец провода по которому передаются эмоции обрублен. С одной стороны хорошо, иначе любой человек может почувствовать слишком яркие эмоции людей с ЛжеПечатями. Но с другой стороны… делает их тем самым совершенно беззащитными перед проявлениями агрессии. В случае же с этими полицейскими… можно сказать, что их специально подбирали со всей полиции. Искали самых… жестоких и одновременно … преданных новому режиму… – Виктор невесело улыбнулся. – Кроме того, под предлогом проверки их Печатей, им в клинике немного ослабили действие «успокоительного». Ведь в поимке членов Подполья, а именно этим и только этим занимается Центральное УВД, мешает апатия и равнодушие сотрудников. – Виктор замолчал. Я все ещё молчала, пытаясь усвоить информацию, когда он продолжил с кривой усмешкой. – Так что именно эти полицейские получают удовольствие, издеваясь над Носящими ЛжеПечать. – Я посмотрела на него, по-новому оценивая его избитое и изможденное состояние.

– А какие у них методы воздействия на девушек? – спросила я, желая подтвердить свою догадку. Слишком часто я слышала слова Подполье, пока шла сюда. Виктор поморщился, но все же ответил.

– Изнасилование, причем в особо извращенной форме. Прекрасно понимают гады, что этим они калечат не только тело, но и душу. – Он не заметил, как я побледнела, задумавшись о чем-то. Все ещё не выходя из состояния задумчивости, он произнес. – Один раз нам удалось вытащить одну нашу знакомую из тюрьмы… Больше в наши вылазки девушек мы не берем. – Я постаралась подумать о чем-то другом.

– Подожди, ты говоришь, что действие их Печатей ослабили? – неожиданно пришло в голову мне. – То есть это возвратный процесс?.. То есть их можно потом снять? – Виктор внимательно посмотрел на меня и кивнул.

– Мы внимательно изучаем людей, и если они действительно хотят освободиться от этого эмоционального кокона… Предлагаем им к нам присоединиться.

– А наказанные за ношение ЛжеПечати, могут после запечатывания здесь, снять ее позже у вас?

– Теоретически, да. Но… как я говорил, после ареста и запечатывания, никто не хочет с нами общаться. И по словам того парня, вряд ли бы стали рассматривать этот вариант. – Я задумалась всего на минуту, просчитывая свою дальнейшую участь.

– Если сможешь выбраться отсюда, найди меня и предложи снять её. Надеюсь, к тому моменту желание отплатить нессиру будет ещё достаточно сильным. – Я не смотрела на него. – Если понадобиться – настаивай. Сейчас я все ещё хочу остаться полноценным человеком, но не знаю, что будет со мною дальше. – Я тяжело вздохнула, замолчала и посмотрела на Виктора. В его глазах все ещё было сомнение, но он все же кивнул, соглашаясь исполнить мою просьбу. Я посмотрела на поднос, понимая, что больше не смогу съесть ни кусочка. И предложила Виктору. – Доедай… Я не хочу. – Он больше не стал строить из себя оскорбленное достоинство и, присев на кровать доел оставшееся. В камере повисло молчание. Конечно, у меня была ещё куча вопросов, но голова и так раскалывалась от новых сведений.

– Так! Как все-таки наказывают Носящих ЛжеПечать? – спросил Виктор после продолжительной паузы. Вздохнув, я постаралась отогнать воспоминания прочь и ровным тоном сказала.

– Неогуманоиды ищут самый жуткий страх жертвы, то есть преступника. А потом реализовывают его в действительности. – Я отвела взгляд. После минуты напряженного молчания Виктор спросил.

– И какой же твой самый сильный страх? – Я удивленно посмотрела на него: неужели он мне поверил? Поморщившись, он уточнил. – Ну, вы с нессиром должны же были придумать легенду. – Я раздраженно пожала плечами, но все же честно ответила.

– Нессира позабавило одно обстоятельство: я боюсь две вещи почти одинаково сильно. – к концу предложения я практически перешла на шепот. На меня опять навалилась безысходность. Прокашлявшись, я продолжила, стараясь, чтобы голос звучал насмешливо. – Вот он и раздумывает, что же выбрать? – Я замолчала не в силах продолжить.

– И? – подтолкнул меня Виктор. – Чего же ты боишься?

– Боюсь, что из-за моего поступка могут пострадать мои родные. – сама не поняла почему начала именно с этого страха. Наверное, потому что второй – это слишком личное. Или потому что хотела уточнить у Виктора один вопрос. Посмотрев ему в глаза, я спросила, не скрывая обеспокоенности. – Они могут это сделать? Наказать мою семью?