Когда он подумал о кухне, стало нарастать отвращение. От осознания этого разверзлась громадная черная пропасть. Не хотелось думать о том, что будет, если у него пропадет любовь к своему делу. Мысли об этом пугали больше, чем он мог сам предположить. Эндрю решительно взялся за другие документы, оставленные Элис.

Но через несколько секунд вздохнул, отодвинул стопку бумаг в сторону. Кому он пускает пыль в глаза? Он совершенно не хотел становиться таким, как те любители йоги, что обставляют квартиры по принципам фэн-шуй или нанимают консультанта по личностному росту, дабы найти гармонию в себе самом. Эндрю был не из тех, кто предпочитает находить у себя модные болезни вроде синдрома эмоционального выгорания на работе и мечтает проехать Индию на велосипеде, чтобы снова ощутить вкус к жизни. Он знал, в чем смысл его жизни, несмотря на то, что никогда не путешествовал по Индии и не проезжал на слоне мимо Тадж-Махала. Ему не нужна была ни книга по оказанию самопомощи, привезенная с книжной ярмарки, ни фильм с Джулией Робертс, где разочарованная горожанка тоннами пожирает сливочное мороженое и путешествует по миру, чтобы понять, кто она на самом деле.

Он был поваром, точнее, шеф-поваром, и чертовски хорошим.

Он чувствовал выгорание и апатию, и по его мнению, причинами были недосыпание из-за напряженного труда и отсутствие полноценного секса – он с трудом мог припомнить, когда в последний раз ему было хорошо в постели. Да сам далай-лама наверняка сказал бы ему: «Парень, ты устал, ты слишком много работаешь и слишком мало времени проводишь с женщинами». Может, действительно, иногда стоит раньше уходить, оставлять кухню на су-шефа Ника и приносить какой-нибудь подруге десерт в кровать. В целом весьма соблазнительная мысль.

Эндрю подумывал предоставить свое поле деятельности Нику, но проблема заключалась в том, что тот заказывал продукты, которые шефу вовсе не требовались. По накладным, лежавшим на столе, это было отчетливо видно. Он схватил документы и отправился на кухню, чтобы разобраться с су-шефом.

В залах ресторана царило райское спокойствие. В воздухе висел едва различимый запах моющего средства. Зато в громадной кухне «Найтс» сразу чувствовалась напряженная деятельность. Пока на плитах и в духовках готовились различные блюда, вокруг суетились подсобные сотрудники – несли продукты в разные зоны, нарезали овощи.

Несмотря на то что в помещении было полно народа, никто никому не мешал, люди не сталкивались в проходах, у каждого имелось свое место. Эндрю любил хорошо продуманный порядок и страшно гордился им. И еще тем, что у него есть слаженная команда, на которую он мог полностью положиться. Едва войдя в кухню, он уже мог с уверенностью сказать, что все на своих местах и все приступили к работе.

Даже его темноволосый су-шеф уже стоял у плиты и с напряженным лицом пробовал соус из красного вина, в то время как соусье что-то ему объяснял.

Эндрю нахмурился, кивнул кому-то из обслуживающего персонала в знак приветствия и подошел к обоим поварам, которые как раз обсуждали идеальный рецепт бёф бургиньон. Но по запаху было понятно, что соусье снова переборщил с цедрой красного апельсина в мальтийском соусе.

– Привет, шеф, – весело поздоровался Ник, не придав значения сердитому выражению лица коллеги, и отложил в сторону ложку. – Кажется, соус борделез у Кельвина вышел особенно хорошим. Не хочешь попробовать?

Иногда Эндрю жалел о том, что на кухне не было строгой иерархии и он старался мягко общаться с сотрудниками. Лицо су-шефа лучилось беззаботной улыбкой. Он вел себя как ни в чем не бывало. Но переключить внимание Эндрю было не так просто. Он проигнорировал тему, поднял вверх накладные и угрожающе спросил:

– Ты заказывал глицимерисов[5]?

Беззаботная улыбка не исчезла с лица су-шефа ни на секунду:

– Я недавно опробовал новый рецепт карпаччо из фенхеля с глицимерисами, шеф. Ты умрешь от радости, когда попробуешь это блюдо!

«Кто здесь умрет, так это он, и точно не от радости», – поклялся Эндрю. В последние месяцы Ник стал для него приятелем, они иногда играли вместе в баскетбол, несколько раз выпивали, но это не значило, что су-шефу можно было позволять больше, чем другим сотрудникам.

С трудом сдерживаясь, он сердито спросил:

– И когда же ты собирался мне сообщить, что хочешь включить в мое меню новое блюдо? Разве мы не говорили о том, что шеф-повар – я и я отвечаю за то, какие блюда здесь подают?

Он заметил, как соусье втянул голову в плечи и отступил назад. Ему замечаний не делалось, но голос Эндрю звучал вовсе не дружелюбно. Рабочий шум вокруг них вдруг стал заметно тише. Су-шеф лишь нахмурился и невозмутимо ответил:

– Я думал, нам нужно попробовать что-нибудь новенькое, шеф.

– Вот, значит, как ты думал, – с раздражением фыркнул Эндрю. – А может, ты еще подумаешь и о том, чтобы сначала обсудить это со мной? Ты не можешь просто так влезать и менять меню!

– Да я бы дал тебе сначала попробовать это блюдо!

– О, спасибо, очень великодушно, – съязвил Эндрю. – Ты же точно знаешь, что выбор блюд – это мое дело.

Ник жизнерадостно заявил:

– Карпаччо из фенхеля с глицимерисами отлично подошло бы для лета. Почему бы нам не добавить его в летнее меню?

Эндрю мрачно нахмурился и почувствовал, что у него начала болеть голова. Сначала он против своей воли согласился на встречу с телепродюсером, потом чуть не сцепился со своей ассистенткой, решившей, что может сделать из него лучшего друга мэра, а теперь повздорил с су-шефом, который ломал все его планы с задорной улыбкой на лице.

На мгновенье Эндрю поджал губы. Он, собственно, не хотел устраивать дебаты на кухне, к тому же перед всей командой. Как-то из этой ситуации нужно было выйти.

– Во-первых, добавления в меню абсолютно не нужны. В конце концов, кроме постоянного меню есть также блюда дня. А во-вторых, у нас достаточно рецептов с морепродуктами! На выходных кроме устриц мы еще планируем подавать лангустов, мидии, морские гребешки и разные виды рыбы. Зачем нам еще и глицимерисы?

– Глицимерисы совершенно несправедливо пользуются дурной славой, – добродушно возразил Ник. – Если их правильно приготовить, они легко заткнут за пояс морские гребешки, шеф!

Эндрю взглянул ему в лицо и почувствовал себя вдруг очень, очень старым:

– Никакого летнего меню. Никаких глицимерисов. Это мое последнее слово.

– Ну, хорошо, – рассмеялся Ник. – Но ты даже не знаешь, от чего отказываешься.

– Могу себе это представить, – возразил Эндрю и слегка скривил губы. Затем повернулся к соусье. – А ты, Кельвин, снова положил в мальтийский соус слишком много красного апельсина. Ты хочешь, чтобы вкус спаржи совершенно перестал чувствоваться?

– Эй, шеф, – легким тоном перебил его Ник. – А знаешь, что сказочно подойдет к мальтийскому соусу?

Эндрю вновь скорчил гримасу и иронично вздохнул:

– Дай отгадаю: глицимерисы?

Су-шеф хохотал, пока они шли к холодильной комнате.

Войдя в свою квартиру, Эндрю оперся спиной о входную дверь и опустил подбородок на грудь.

Сначала глубоко подышать! Закрыть глаза и наслаждаться покоем, который ожидал его в квартире. В голове пульсировала боль. Вечер оказался суматошным и напряженным. На самом деле сегодняшний день мало чем отличался от остальных, но Эндрю чувствовал себя выжатым как лимон и эмоционально опустошенным. Никаких особых планов у него не было: немного перекусить, принять горячий душ и упасть на кровать, чтобы проспать до завтрашнего полудня. «Может, я вообще и до душа не дойду», – устало сказал он себе и сладко зевнул: уж здесь-то его никто не увидит.

Если стоишь целый день на кухне у плиты и за тобой постоянно наблюдают десятки людей, то побыть в пустой квартире, расслабиться и делать там что вздумается – это уже настоящее удовольствие. Хотя бы можно не сдерживать зевоту. Как же здорово есть торт просто вилкой, а не брать всякий раз специальную ложку! Кроме того, в своей квартире можно ходить в трусах – и это тоже отлично. Он оторвался от двери, стащил кожаную куртку и снял рубашку. К сожалению, в квартире он в основном только ночевал и слишком редко мог насладиться преимуществами собственных апартаментов.