Вот только сейчас он так не поступил. Он предпочёл промолчать. Оружейнику, без сомнения, сойдёт с рук всё, что он сделал. Возможно, он даже сумеет остановить Девятку, убьёт их или посадит в Клетку. Мир станет лучше, а человек с сомнительным мировозрением, променявший свою человечность на механические запчасти, получит лавры героя. И он болезненно ясно ощутил, что сегодня сделал один маленький шаг по пути, по которому уже прошёл Оружейник.

Ноги принесли Триумфа к Шраму. Левиафан превратил кусок центра в вонючее болото, на оставшуюся часть директор сбросила бесчисленное количество технарских бомб. Здесь было даже радиоактивное заражение, хотя уровень радиации и оставался умеренным. Уже несколько дней в одном из районов полыхало пламя, и чтобы достичь своей цели, Триумфу пришлось широким кругом обойти зловещее облако белых паров.

Он присел на безопасный с виду кусок бетона, положил локти на колени и посмотрел на фигуры. Окаменевшие Краулер и Манекен, ставшие жервтой взрыва одной из бомб Бакуды. Вид у Краулера был почти счастливым, конечности разведены в стороны и согнуты, пасть раскрыта в беззвучном рёве. Готовый к прыжку Манекен замер, низко пригнувшись к земле.

Он смотрел на их, словно пытаясь впечатать их в память. Он не понимал зачем конкретно пришёл сюда, однако чувствовал необходимость своими глазами увидеть настоящих чудовищ. Увидеть вне битвы, вне яростной, отчаянной борьбы за выживание.

Может быть, он надеялся найти подсказку, какой-то знак, который научил бы его отличать чудовищ от людей.

Он сказал себе, что пробудет здесь пять минут. Что бы ни говорили отчёты, когда дело касалось радиации, лучше было не рисковать. Пять минут, и если он ничего не увидит, то нет никакого смысла оставаться дольше.

Он задержался на пятнадцать.