- Держитесь. А то потеряетесь в толпе. Я смотрю, Вы тоже без головного убора, как бы не заболели, надо поскорее уйти из-под снега. - Он говорил, не поворачивая головы, вроде к ней обращался, а может, и нет. - Я пока целый час ждал поезда на перроне, продрог.
- А зачем было на перроне торчать? Мы приехали вовремя. Услышал бы объявление о прибытии, увидел бы приближающийся поезд и выходил бы на перрон, - сказала она, не сводя глаз с левой стороны его лица, потому что только ее она и могла видеть.
- Да? - Он внимательно на нее взглянул. - В следующий раз так и сделаю.
Она в ответ только улыбнулась. Дальше они шли, молча. Она не знала, как он, но она не чувствовала неловкости в молчании. Что сейчас говорить общие никчемные фразы, если впереди восемьдесят четыре часа, за которые будет сказано все... или не сказано ничего. Но ему видно было неловко.
- Сейчас идем в метро. Осторожнее, держитесь крепче.
- Мне надо карточку купить, - сказала она и оглянулась в поисках кассы.
Он, молча, подал ей карточку и уже подвел к автоматам. На эскалаторе он встал впереди и повернулся к ней лицом. Наконец, она смогла прямо посмотреть в его глаза. Он взгляда тоже не отводил. Она вдруг увидела, что его глаза были, как и в первую их встречу, внимательные и печальные.
- Хоть сейчас разгляжу тебя повнимательнее, не на ходу.
- Ну и как? Похожа?
- Похожа. Ты совсем не изменилась.
- Ну-у-у, за комплимент, конечно, спасибо, но на восемнадцать я уж точно не выгляжу.
Он засмеялся.
- И глаза те же... Честно говоря, думал, выйдет солидная дама...
- А вышла кто?
- Девчонка... Ты извини, - спохватился он, - я не хотел тебя обидеть. Я только в лучшем смысле этого слова...
- Я не обиделась, Алеша. Что ж делать, если так и не стала солидной дамой. Но мне и девчонкой неплохо. Я сейчас чувствую себя девчонкой, потому мне даже приятно, что ты это увидел, не смотря на физиономию... Ой, повернись, приехали уже.
На перроне метро и в электричке было очень шумно, потому продолжения разговора не получилось.
____________________
Алексей, молча, вел Женьку по улице, крепко держа за руку. Через пять минут она не выдержала, чуть забежала вперед и, заглядывая ему в лицо, спросила:
- А куда мы идем?
- В одно место.
- В одно? А почему не в два? - дурачилась она и весело хохотала.
- В два мы пойдем завтра.
Тогда она снова забежала вперед и взглянула уже так, словно ждала чуда.
- Завтра? Мы с тобой и завтра встретимся?
- Конечно, - глядя на нее с хитринкой, ответил Алексей. - И завтра, и послезавтра, и послепослезавтра...
А она заметила хитринку, но приняла ее за насмешку. Внезапно остановилась, чем резко тормознула его и развернула к себе лицом, и с мольбой в голосе спросила:
- Ты смеешься надо мной?
- Солнышко мое, воробушек нахохлившийся! - он привлек ее к себе. - И в мыслях не было смеяться над тобой. Я смеюсь только вместе с тобой. А говорю чистую правду.
В ее широко распахнутых глазах засветились слезы.
- Это правда? Мы будем встречаться каждый день?
- Конечно. А захочешь, так вообще не будем расставаться.
Она улыбнулась как-то грустно, и ему показалось даже, что взглянула на него покровительственно, как мудрая мать или даже бабушка смотрит на расшалившегося внука. Ему стало не по себе. Это были совсем другие глаза, таких он у Жени еще не видел.
- Женечка, что с тобой? - спросил он нерешительно. - Я что-то не то сказал?
- Мы не можем с тобой не расставаться, хотя бы потому, что ты учишься, я работаю. Да и вообще... Я понимаю, ты хочешь сказать мне приятное, но ложь - она и есть ложь, приятной быть не может. Не говори больше того, что сделать не можешь.
- Почему? Почему ты думаешь, что я солгал? - в замешательстве от ее тона, от ее слов, спросил Алексей. - Мы можем пожениться, вот тебе и всегда вместе, не смотря на учебу и работу.
- Ой, Алеша! О чем ты говоришь? Мы с тобой и дня не знакомы, всего несколько часов. Разве можно так говорить?!
- Вот я тебя и веду туда, где нам объяснят: может такое быть или нет. - И он снова решительно взял ее за руку и повел. Женя послушно шла на полшага сзади и молчала. В ее голове почему-то стояла такая каша, что она никак не могла в ней разобраться. "Какая женитьба? У кого? Он что - сделал мне предложение? И куда мы идем? У кого и чего мы должны спросить? Ничегошеньки не понимаю! Но я готова идти за ним хоть на край света! Вот так вот за руку, как послушный ребенок за папой... А ведь я никогда не ходила с папой... я вообще ничего о нем не знаю. В свое время у бабушки не спросила, а мать никогда не скажет..." При воспоминании о матери, сердце пронзила боль, словно в нем торчал нож. Женя остановилась и постаралась дышать очень осторожно, такое было у нее не раз, и она знала, как поступать.
Алексей с беспокойством посмотрел на нее:
- Что? Сердце? - Он не видел бледности Жениного лица, но догадался, что с ней происходит.
Женя с усилием улыбнулась и прошептала:
- Сейчас пройдет... Это не долго... Вот уже и вздохнуть могу.
И она вздохнула полной грудью, чтоб проверить, действительно ли "отпустило". На первом вздохе в сердце еще что-то мешало, но на втором -она ощутила полную свободу. Все это время Алексей держал ее руки в своих и не сводил с нее глаз.
- Отпустило? - спросил он с надеждой, бережно обнял ее за плечи и медленно повел.
Он привел ее к какому-то дому, завел в подъезд, взял на руки и поднял на третий этаж, поставил перед дверью. Дверь открыла женщина лет сорока-сорока пяти, чем-то похожая на Алексея.
- Ма, познакомься. Это Женя, - сказал ей Алексей, осторожно подталкивая Женю в квартиру.
- Очень приятно. Виктория Алексеевна. Проходите, - мать отступила, пропуская их и внимательно разглядывая Женю.
- Здравствуйте, - тихо произнесла та, робко подняла на нее и опять опустила глаза.
Алексей помог Жене раздеться, провел ее в комнату и усадил на диван.
- Ма, у Жени только что был сердечный приступ. У тебя есть что-нибудь?
- Нет-нет, спасибо, - поспешила сказать Женя. - Уже все прошло.
- А чай горячий будете? - спросила Виктория Алексеевна.
- О-о-о! Конечно! - бодро отозвался Алексей. - А с чем?
Его мама улыбнулась.
- Иди сам выбирай: хочешь с супом, а хочешь с картошкой...
Женя тоже улыбнулась и даже хмыкнула.
- Ты с чем будешь, - спросил у нее Алексей.
- Я, как ты, - продолжая улыбаться, тихо ответила Женя.
- Значит, с супом.
- Ой, нет, конечно, - уже рассмеялась Женька, а затем, опять застеснявшись матери, которая не уходила, но с улыбкой за ними наблюдала, сказала: - Можно, ни с чем.
- Ну, вот еще! Ни с чем... Столько гуляли, аппетит нагуляли не шуточный, надо бы и перекусить. Я сейчас, - сказал он, увлекая мать за собой в кухню.
Женя осталась одна, она устроилась поудобнее на диване и с интересом стала разглядывать комнату. Чувствовалось, что здесь живут люди интеллигентные: вдоль почти всей противоположной стены тянулись стеллажи с книгами, и эти книги были не "для мебели", а читались, и неоднократно. У окна стоял большой цветной телевизор, рядом тумбочка с магнитофоном, а в ней огромное количество кассет. У противоположной стены - журнальный столик с двумя креслами и угловой небольшой сервант. Диван, на котором она сидела, поразил ее своими размерами: большой, с высокой мягкой спинкой, широкий, очень мягкий, даже массивные подлокотники тоже мягкие. Женька машинально подтянула ноги под себя, забилась в самый уголок, облокотила голову на спинку и закрыла глаза.
_____________________
Когда Алексей и Женя добрались до места, разговора у них снова не получилось: надо было решать вопрос с поселением ее в гостинице. Администратор оказалась дамой понимающей, ни словом, ни взглядом не проявила любопытства, что женщина, не имеющая отношения к мужчине, прописывается в его номер. "Ну, конечно, она за последние годы насмотрелась на всякое, не то, что в советское время, где "блюли нравственность" всеми средствами", - подумала Женя.
