Лафонтен постоял еще, глядя ему вслед. Потом неторопливо отправился в свой кабинет.

Предстояло самое сложное — ждать. Времени очень мало. Удастся ли Стражам из спецгруппы напасть на след хоть кого-то из заговорщиков раньше, чем истекут проклятые три часа?..

*

Им удалось. Мало сведений было у них для работы, но место тайного укрытия они вычислили с точностью до квартала. А вслед за этой новостью Лафонтену сообщили другую — Дункан МакЛауд выманил на себя новоявленных Охотников, а наблюдавшие за ним Стражи прицепили к их машине радиомаяк. Покинув Люксембургский сад, они сразу двинулись на северо-восток, к Елисейским полям. Указанному Розье району возле бульвара Бино направление тоже соответствовало.

Еще немного погодя позвонил Бэйкер и сообщил, что похитители внезапно сменили направление, свернув к Трокадеро. Они не покидали оживленных улиц и не останавливались, все время двигаясь на восток, в сторону Булонского заповедника.

Ну что ж… Лес для многих дел удобнее, чем городские улицы. И уж точно безопаснее в случае перестрелки.

— Дана, — произнес Лафонтен, включив интерком, — машину и всех, кто свободен из спецгруппы и моей охраны!

— Да, месье Антуан.

Он прошел в свою комнату, накинул пальто. Вернувшись в кабинет, достал из ящика стола и проверил пистолет.

— Месье Антуан?

Он поднял голову. На пороге кабинета стояла Дана.

— Вы нашли их?

— Да.

— Я пойду с вами.

— Дана, это опасно!

— Я пойду с вами, — повторила она так, что стало ясно: удержать ее можно только силой.

— Хорошо. Но условие вы знаете. Не высовываться. Договорились?

Она коротко кивнула и вернулась в приемную — за пальто и оружием.

Дорога казалась Лафонтену бесконечной. Стрелки на часах ползли едва-едва. Остался позади поворот на авеню Фош, и память, будто в насмешку, тут же выудила на свет совсем неподходящие для боевой обстановки картины…

*

…Эту квартиру на авеню Фош он подарил сыну на свадьбу. Мальчику нужно было начинать жить своим домом, а поселиться именно здесь хотела Жаннет. Это была наивная полудетская мечта — для дочери разорившегося австралийского коммерсанта, но не для жены наследника многомиллионного состояния. Так почему не порадовать ее исполнением еще и этой мечты?

Женитьба стала, пожалуй, единственным делом, в котором Арман мнения отца не спросил. Просто поставил перед фактом: вот моя невеста. И не говори, что она бедна, манерам не обучена и вообще не нашего круга…

Ничего такого Лафонтен говорить и не собирался. А знакомство с очаровательной Золушкой всегда вспоминал не иначе, как с улыбкой. Более всего потому, что Прекрасный Принц, как выяснилось, ухаживая за ней, корону спрятал подальше и ни словом не обмолвился о своем богатстве. Не хотел, видите ли, сомнений в чувствах — а то мало ли, толстые кошельки много кому взгляд застили… Сцена, которую его Золушка устроила ему после ужина в особняке, была воистину великолепна, жаль, некому было записать и увековечить. Даже пощечину залепила, неумело, но искренне.

Лафонтен полюбовался на эту картину с галереи, благо Жаннет, по наивности своей, не нашла для выяснения отношений места более закрытого, чем гостевой холл с четырьмя входами и выходами. Потом ссора влюбленной парочки ожидаемо перешла к следующей стадии — объятиям и поцелуям на ближайшем диванчике… На том конфликт и закончился, но больше Арман никогда и никаких «проверок» Жаннет не устраивал.

Из свадебного путешествия они вернулись уже в новый дом. Он по сию пору оставался их домом — двадцать три года после свадьбы.

Обычно, возвращаясь из долгих поездок, Лафонтен первым делом навещал сына. Но возвращение из Австралии получилось непохожим на просто окончание деловой поездки. Перелет и беспокойная ночь оказались очень утомительными, и Роше нужно было посетить обязательно — снова передать врачебную эстафету, и успехами младшего поколения поинтересоваться… И получилось, что до дома Армана он добрался далеко за полдень, уже не рассчитывая сделать своим появлением сюрприз.

Дверь открыла девушка в клетчатом форменном фартуке — худенькая, с кудрявыми ярко-рыжими волосами и задорно вздернутым носиком. Улыбнулась:

— Прошу, месье.

Он прошел в гостиную-холл и огляделся. За два года, что он здесь не был, изменилось немногое — вкусы и Армана, и его жены не менялись. Только на одной стене прибавилось несколько больших фотографий в деревянных рамках.

— Месье Антуан!

Одна из дверей, выходивших в холл, распахнулась, пропуская женщину — невысокую, очень стройную и изящную, лишь немного пополневшую после их последней встречи. На свои сорок один год Жаннет де Лафонтен точно не выглядела.

— С возвращением. Рада видеть вас в добром здравии. Арман сказал мне, что вы уже в Париже, но мы не ожидали, что вы навестите нас так скоро.

Он шагнул ей навстречу и, коротко поклонившись, поцеловал протянутую руку:

— Жаннет, ты восхитительна! Я и не думал откладывать свой визит.

— Скоро вернутся из колледжа дети… Вы пообедаете с нами?

— Буду счастлив. А где мой недогадливый сын?

— В верхней гостиной, — улыбнулась Жаннет. — С вашего позволения, я распоряжусь насчет обеда.

Она, улыбнувшись еще раз, удалилась, а он направился к лестнице на второй этаж.

— Отец! — На верхней площадке лестницы появился Арман. Улыбнулся и легко спустился навстречу. — Не ожидал, что ты так скоро до нас доберешься. С возвращением!

— Здравствуй, сын. Мог бы и догадаться, что я не усижу в одиночестве долго.

Они обнялись и вместе поднялись на второй этаж, в маленькую уютную гостиную, отделанную в серебряно-зеленых тонах.

— Полагаю, встреча с семьей не единственная причина твоего столь скорого визита, — заметил Арман, придвигая к круглому столу два стула с высокими спинками.

— Не становись циником раньше, чем это необходимо, — усмехнулся старший Лафонтен, усаживаясь к столу. — Хотя ты прав.

— Я знаю, — улыбнулся Арман. — Просто предлагаю отложить серьезные разговоры. Сейчас вернутся дети.

— Тебе известно, что произошло в последние недели в Ордене? — спросил Лафонтен.

— Отчасти. Я сам только что вернулся в Париж, но кое-что узнать успел. — Арман тяжело вздохнул и покачал головой. — Слишком поздно, иначе сразу известил бы тебя. Это… Я даже не знаю, что сказать!

За дверью гостиной раздались топот и звонкие голоса. Арман мгновенно согнал с лица тревожную тень.

Первой в комнату влетела Жанна — тоненькая, невысокая для своих пятнадцати лет, очень похожая на мать. Со счастливым воплем:

— Дедушка! — она плюхнулась к нему на колени и обняла за шею.

Арсен, бывший на два года старше сестры, считал подобные нежности недостойными взрослого человека и с независимым видом остановился у стены напротив.

— Как закончился год? — спросил Лафонтен у внучки, когда первые восторги встречи улеглись. — Ты ведь сдала последний экзамен… три дня назад?

— Да, — еще шире заулыбалась Жанна. — На отлично! А на следующей неделе у нас бал!

— Помнишь, что я тебе обещал?

Он достал из внутреннего кармана пиджака бархатный футляр. Жанна, задержав дыхание, взяла коробочку и открыла крышку.

По ее лицу брызгами скакнули искры с граней крошечных, тонкой огранки бриллиантов.

— Дедушка… Это оно? — спросила она шепотом, не отводя глаз от сияющих камней.

— Да, оно. Его носила твоя бабушка. Это ожерелье должно было перейти к ее дочери, но в итоге дождалось внучки. Береги его.

Притихшая Жанна осторожно закрыла футляр и снова прижалась к деду:

— Спасибо. Можно мне надеть его сейчас?

— Конечно.

Она вскочила и убежала. По пути глянула на брата и шаловливо показала ему язык.

Арсен вздохнул. Он, похоже, догадался, что ему предстоит сюрприз не столь приятный.

Лафонтен, проводив взглядом внучку, напустил на себя строгость:

— А тебе я тоже кое-что обещал… двоечник. «Месье Лафонтен, ваш внук очень способный юноша, но ему так не хватает усидчивости»!