Лафонтен встал и отошел в сторону, так, чтобы не сразу попасть на глаза вошедшему в кабинет.

Вскоре явился Камилл Розье. Грант сидел за своим столом, откинувшись в кресле и прикрыв глаза, и вроде бы никак не отреагировал на появление друга.

— Что за срочность, Деннис? Что произошло?

— Многое, — тихо отозвался Грант, выпрямляясь. — Камилл… С каких пор ты зачислил себе в друзья Джека Шапиро?

Розье замешкался с ответом.

— Ну, я бы не стал называть это дружбой… Ты же знаешь, я ему кое-чем обязан.

— Настолько, что согласился снабжать его секретной информацией?

Розье растерялся. Грант медленно поднялся, вышел из-за стола и присел, скрестив руки, на край подоконника. Сказал негромко, с нотками усталости:

— Ты опоздал сказать «нет», Камилл.

— Деннис, прошу тебя… Я все могу объяснить! — отчаянно произнес Розье, делая шаг в его сторону.

— Конечно, ты все объяснишь. Только не мне и не здесь.

— Что?..

Розье резко оглянулся, почувствовав присутствие третьего человека. Беззвучно ахнул и попятился.

Не дожидаясь, пока он опомнится, Лафонтен шагнул к двери и дважды стукнул по ней. Дверь отворилась, пропуская Бэйкера и двоих его помощников.

Розье снова метнулся взглядом к Гранту:

— Деннис, пожалуйста, не нужно крайностей. Я же не отказываюсь дать объяснения.

— Объяснения? — переспросил тот. — Объяснениями дело не ограничится. Опомнись, Камилл, ты же сам был судьей… И не надо истерик, ты уже достаточно меня разочаровал.

Розье сник, будто погас.

— Деннис… мне жаль.

— Мне тоже.

Грант кивнул Стражам. Они молча взяли Розье под руки и увели из кабинета. Бэйкер, задержавшись на пороге, оглянулся на Лафонтена. Тот коротко приказал:

— В подвал.

Едва закрылась дверь, Грант вернулся за стол, тяжело сел в кресло и устало провел ладонями по лицу. Лафонтен подошел к нему и осторожно положил руку ему на плечо:

— Держитесь, Деннис. И не вините себя ни в чем, это не ваша ошибка.

— Это будет вашей ошибкой, если хоть что-то из предъявленного Камиллу окажется ложью, — глядя в стол, отозвался тот.

— Мне очень хочется ошибиться. Но что тогда окажется правдой? — Он, дотянувшись, развернул экраном к Гранту все еще включенный ноутбук. — Вот это?

Грант прикрыл ладонью лоб и глаза.

— Оставьте меня, пожалуйста.

— Я хотел бы, чтобы вы присутствовали при допросе, — произнес Верховный и, не дожидаясь ответа, покинул кабинет.

Он спустился в подвальный этаж по лестнице, которая вела к залу заседаний Трибунала, и свернул от лестницы налево. Там, за сумрачным коридором и массивной дверью, помещалась камера для допросов. Пользовались ею последний раз шесть лет назад, большинство Наблюдателей даже не знали о ее существовании. Но сейчас именно туда Стражи привели Камилла Розье.

Центром обстановки здесь было большое, с высокой спинкой, вращающееся кресло — оно стояло посередине комнаты, в круге яркого света. Остальное пряталось в тенях вдоль стен. В этом кресле, крепко сжав в кулаки прикованные к подлокотникам руки, сидел Розье — без пиджака и галстука, бледный, как полотно, хотя все еще спокойный. Он слышал об этой комнате, только никогда здесь не был и вряд ли рассчитывал когда-нибудь побывать, тем более в качестве обвиняемого.

— Итак, месье Розье, — произнес Лафонтен, выступая из тени, — игра еще продолжается, но для вас она закончена точно.

— Какая игра? — тихо отозвался Розье, глядя прямо перед собой. — Я не знаю, о чем вы говорите. И не знаю, чего вы наговорили Деннису. Он никогда не поверил бы, что я…

— Он поверил, — перебил Верховный. — У меня нет времени на споры и уговоры, месье Розье. Мне нужно знать, в чем состоит запланированная на сегодня операция и, главное, где она состоится.

Розье скривил губы:

— Я не знаю ничего. Я не понимаю, о чем вы говорите. Сколько раз я еще должен это повторить?

— А сколько раз я должен повторить, что это ложь? — добавил силы голосу Лафонтен. — На что вы надеетесь, Камилл? Вы не студент Академии, вы прекрасно понимаете, в какую игру ввязались. Столкновение с Джейкобом Галати обошлось Ордену в девяносто пять жизней. Девяносто пять! А Галати был щенком по сравнению с МакЛаудом… Тому достаточно было только задаться целью, чтобы пройти через все посты и караулы и лично нанести визит Первому Трибуну. Или вы нацелились на самого Митоса? Вам мало Хроник, вы решили опытным путем оценить возможности этого чудовища? Я не стал бы вмешиваться, если бы вы подставляли только свою голову. Но это не так. Поэтому говорю последний раз — для вас же будет лучше, если вы все расскажете сами. Иначе я вас заговорить заставлю.

— Вы не посмеете! — зло бросил Розье, отворачиваясь.

— Не посмею?

Верховный шагнул к креслу, резким движением взял Розье за подбородок и заставил поднять голову.

— Вы точно помните, с кем разговариваете, Камилл? Героем стать у вас не получится, даже не надейтесь. Даю вам тридцать секунд на размышление. Потом — пеняйте на себя.

— Идите к черту, — сквозь зубы выдавил Розье.

Лафонтен отпустил его и выпрямился.

— На ваше счастье, я не сторонник средневековых методов. — Он оглянулся, ища взглядом Бэйкера. — Крис, у вас все готово?

— Да.

— Приступайте. Позовете меня, как только закончите.

Розье заметно напрягся:

— Что?.. Что вы хотите делать?

— Помочь вам избавиться от лишней скромности, — отозвался Лафонтен, направляясь к двери. Задержался на пороге. — В качестве утешения — обещаю не выставлять напоказ вашу личную жизнь.

— Нет! Так нельзя!.. Вы не имеете права!

Лафонтен вышел из камеры и захлопнул дверь.

*

Проходя через приемную к своему кабинету, он сказал:

— Дана, в ближайшие пятнадцать минут никаких посещений.

— Да, месье Антуан, — отозвалась она.

Он скрылся за дверью. Не стал садиться за стол, сразу ушел во вторую комнату. Приоткрыл окно, достал портсигар. Долго крутил сигарету в пальцах, прежде чем закурить.

Как же все плохо складывалось! Пришлось все же влезть в личную жизнь Денниса Гранта. И Розье все-таки жаль. Какого черта он во все это сунулся? Не устоял перед искушением? Или заставили? Какой угрозы он испугался, сам обладая немалой властью и будучи ближайшим другом человека, по одному слову которого в движение придут механизмы огромной силы?

В дверь тихонько постучали.

— Месье Антуан?

— Да. Проходите, Дана. Что?

— Ничего. Просто время.

Она прошла к шкафу, достала аптечку. Лафонтен невесело усмехнулся:

— Да, конечно, я забыл. Такое беспокойное утро получилось!

— Я поняла, — тихо сказала Дана, выбирая из кучи упаковок с лекарствами нужные. — Вы ведь до сих пор не трогали Камилла. А теперь…

— А теперь ситуация изменилась. — Он неторопливо снял и бросил на спинку дивана пиджак, потянул узел галстука. — Возможно, сегодня история с заговором закончится.

— Хорошо бы. Может, не будет нужды во всей этой конспирации.

— Вы устали?

— Да мне-то что сделается! А вот вы…

— А что я?

Она вздохнула, коротко и решительно, как перед прыжком в холодную воду, и подняла на него взгляд:

— Месье Антуан, вы правда думаете, что глаза есть только у меня? Вы же все время как струна натянутая. И под глазами уже тени, и руки тоньше стали — по перстню видно… И курите вдвое больше, чем раньше. Это все видят, не только я. Удивительно, как еще весь Орден не судачит о вашей хвори… Трудно изображать здоровье, когда его нет!

— Его нет уже давно, Дана, — прервал он эмоциональный монолог. — Давно. Может, потому и слухи не расползаются. Вы правы, я чувствую себя хуже, чем хотел бы показать. Но дело нужно закончить.

Он бросил галстук на диван вслед за пиджаком, расстегнул рубашку и сел в кресло. Несколько таблеток и пилюль, укол, в это время дня — быстрый и не очень болезненный, и десять минут на отдых. Хотя надо бы час…

Вернувшись в кабинет, он только успел подойти к столу, как раздался телефонный звонок. Прямая линия, минуя секретаря, ею пользовались только в экстренных случаях.