Последняя стычка с Митосом подействовала на него, как внезапно выплеснутое ведро холодной воды. Ощущение жуткой нелепости всего и вся лишило его покоя и сна. Он не стал делиться этими заботами с Кассандрой. Находясь с ней рядом, утаить душевное смятение возможным не представлялось, и он придумал эту поездку — только чтобы побыть одному и спокойно обо всем подумать, чтобы остановиться. Слишком похожей на безумную гонку стала его жизнь.

Последней каплей стал сон, приснившийся ему накануне ночью. В том, что это именно сон, сомневаться не приходилось, момент пробуждения он помнил очень хорошо. Но там, во сне, все было настолько реально!

…Сквозь глухой сумрак пробился голос, звавший его по имени. Не «Дункан», не «МакЛауд», «Мак». Кто мог так обращаться к нему здесь, в мире неясных образов и теней?

Голос был знакомым.

«Мак?» — раздалось совсем рядом, и он оглянулся.

Перед ним стоял Ричи. Не такой, каким был в последние годы, а прежний, времен до Первой Смерти. МакЛауд часто видел его во сне, но вот так, как при обычной встрече, ни разу.

«Ричи?» — осторожно выдохнул он, боясь вспугнуть видение.

Ричи улыбнулся и спросил: «Ты как будто не рад?»

«Не рад? Но это только сон».

«Ты мог вернуть мне жизнь наяву».

«Как? Продаться Ариману?»

Эта фраза, кажется, обидела Ричи. Он нахмурился: «Зачем продаваться? Ты — Победитель. Вся его сила была в твоих руках. Тебе достаточно было только захотеть».

«Ричи, видит Бог, я хотел бы вернуть тебя!»

«Может, ты в самом деле в это веришь. Но если бы ты хотел снова дать мне жизнь, я уже был бы с тобой наяву».

Образ начал таять, растворяться в мерцающей ряби. МакЛауд бросился вперед, чтобы схватить, удержать!

И проснулся — тяжело дыша, с отчаянно бьющимся сердцем. И с одной мыслью: я мог его вернуть!

Почему ему не приходила такая простая мысль раньше? В его распоряжении была вся сила Аримана, он мог хоть как-то ею воспользоваться, хотя бы чтобы исправить Демоном же сотворенное зло.

И вот теперь он ехал в монастырь Святого Христофора, не веря, что пребывание там принесет облегчение или ясность в мыслях, но желая просто ненадолго отгородиться от остального мира. И от всех заботливых друзей и советчиков. Защитников.

К черту. К черту все!

*

Покой и безопасность старой обители, как бывало и прежде, свое дело сделали. Проведя всего одну ночь в этих стенах, МакЛауд почувствовал себя много лучше.

Брат Ансельм, сменивший Павла в роли настоятеля, встретил его сам и сам проводил в свободную келью, но, уловив настроение гостя, ни на каких разговорах настаивать не стал. Он пришел на следующий день, когда МакЛауд уже немного успокоился.

Они шли по той же галерее, по которой когда-то водил МакЛауда Павел. Внешне Ансельм был совершенно не похож на Павла: высокий, худой, с грацией опасного хищника в движениях. Но какое-то сходство между ними было, возможно, в том, что этому человеку тоже хотелось доверять.

Не было страшно доверять.

Хотя рассказывать обо всем, что с ним происходит, МакЛауд тоже не собирался. Он объяснил, что переживает сложный период — череда тяжелых потерь за какие-то несколько лет, размолвка с друзьями. Ансельм понимающе кивал.

Их коснулся неслышный звон Зова, и МакЛауд невольно напрягся.

— Не беспокойся, — отозвался на его вопросительный взгляд Ансельм. — Ты забыл, сюда не только тебе открыта дорога.

— Да, конечно, — ответил МакЛауд, провожая глазами фигуру в рясе и монашеском плаще, скрывшуюся за поворотом коридора. — Надеюсь, второго Каласа здесь не обнаружилось?

— Нет. Хотя я до сих пор считаю, что изгнание Каласа было ошибкой.

— Ошибкой? — МакЛауд остановился, будто налетел на стену. — В каком смысле, ошибкой?

— В буквальном. Если он был одержим злом, выпускать его в мир не следовало. Я говорил об этом Павлу, и он, поостыв, со мной соглашался… Но изменить уже было ничего нельзя. В конце концов, эта ошибка и стоила Павлу жизни.

— Может быть, — мрачно сказал МакЛауд. — Значит, после Каласа обитель жила спокойно?

— Ну, не совсем, — уголком рта улыбнулся Ансельм. — Был у нас один «брат». Ему пришла на ум та же светлая идея, что и Каласу. Использовать монастырь как охотничьи угодья.

— И что?

— Ничего. Он ошибся с выбором дичи.

— На кого же он напоролся?

— На меня.

— Ты его убил?

Ансельм снова улыбнулся:

— Павел никогда не рассказывал тебе, какого рода у нас с ним были разногласия?.. Я не считал, что отказ от борьбы и оружия — настоящий путь к миру. Наглецу, осквернившему нашу обитель своими играми, я снял голову не задумываясь. Правда, мне самому пришлось на некоторое время покинуть монастырь, пока Павел не успокоился и не сменил гнев на милость. Я ни о чем не жалел и, вернувшись, к ногам его не упал и отпущения греха не попросил. Ему пришлось смириться… Если бы он хотел настоять на своем, он не разрешил бы мне вернуться. Увы, пока жизнь подтверждает мою правоту, хотя я и предпочел бы ошибиться. Так что, если тебе нужен напарник во время тренировок, почту за честь.

— Спасибо, — МакЛауд оглянулся в ту сторону, куда ушел незнакомец-Бессмертный. — Ансельм, а кто это был?

— Не знаю.

— Не знаешь?

— Мы подобрали его в лесу, пару лет назад. Он ничего не помнил: ни кто он, ни откуда, ни что с ним случилось… А с тех пор, даже если и вспомнил, ничего нам не рассказал. Мы зовем его Жаном, он согласился откликаться на это имя.

— Странно, — пробормотал себе под нос МакЛауд. — Два года назад…

— Что же странного? Или ты узнал его?

— Нет, лишь показалась знакомой походка. Что ж, благодарю за беседу. Теперь, если не возражаешь, я хочу побыть один.

— Конечно. Можешь спуститься в сад, оттуда есть выход наружу, в лес. Очень красивое место.

— Да, спасибо. Наверно, так я и сделаю.

*

Решив последовать совету, МакЛауд вышел в сад. Там было пусто и тихо, вдоль дорожек стояли скамейки. Он посидел немного, глядя по сторонам.

Что бы ни говорила Кассандра, убедить себя в том, что Митос нарочно затеял тот разговор, МакЛауду не удавалось. Сейчас, заново все обдумав, он чувствовал: Старик был взбешен и говорил что думал, без всякой игры и притворства.

Значит, нужно было признать, что сказанное им — правда. Ведь, как ни крути, Дарий ни словом не обмолвился о том, чего на самом деле добивался от него Грэйсон. Хотя нужно ли считать это непременно обманом? У Дария могли быть свои причины вести себя именно так.

Жаль, что теперь нельзя просто пойти и спросить у него самого.

А вот у Митоса можно спросить, только он упорно не хочет ничего объяснять. Хотя однажды, в совсем другом разговоре, он упомянул, что Дарий был с ним дружен и многое о нем знал.

Интересно, насколько права Кассандра, полагая, что это просто новая уловка, чтобы сбить с толку его, МакЛауда? Зачем Митосу все эти хитрости? Посылать человека к черту не самый лучший способ добиться его дружбы и привязанности.

Если Митос на самом деле добивается именно этого. Да, так думает Кассандра… Но разве она не может ошибаться?

Кассандра.

Ее присутствие в последние несколько ночей спасало его от кошмаров и всяких голосов во сне. Однако вот он уехал из Парижа, и ничего не произошло. Ночь в монастыре прошла спокойно, если не считать усталости и темных мыслей.

Размышления его были прерваны волной Зова, и на боковой дорожке мелькнула все та же, показавшаяся знакомой фигура.

МакЛауд встал и сделал несколько шагов в ту сторону. Нет, ему не показалось — в походке незнакомца было что-то знакомое.

Даже не думая, зачем это делает, МакЛауд пошел следом за ним. На повороте дорожки незнакомец остановился и оглянулся на миг, прежде чем прибавить шаг и направиться к калитке, ведущей за монастырскую стену. Этого мига оказалось достаточно.

МакЛауд, вздрогнув, метнулся вперед.

Он даже не заметил, как оказался за оградой, вне Священной Земли, не вспомнил и об оставшемся в келье мече.