— Возможно, — хмыкнула Кедвин. — Хотя выглядит как-то… Ладно. К тому же что-то мне подсказывает, что и это еще не все.

Митос тяжело вздохнул:

— Правильно подсказывает. Возможно, что такая же частица Темной Силы была в ауре Кроноса. А, возможно, он и с Демоном сталкивался.

— И ты думаешь, что его аура…

— Да. Возможно, это своего рода передача эстафеты. Не то, что Дункан получил от сумасшедшего отшельника.

— Но почему? Почему ты думаешь, что Кронос…

— Подумай. Я уже говорил, что он обладал огромной внутренней силой. Настоящей властью над человеческой душой, настоящим пониманием. Но при этом был неспособен по-настоящему управлять этой силой. Как будто она досталась ему извне, как чужая вещь или чужое оружие. Когда его аура слилась с аурой МакЛауда, передача эстафеты состоялась. Возможно, столь нехарактерное поведение МакЛауда после Бордо как раз этим и объяснялось.

— Этим можно объяснить многое, — сказала Кедвин. — Даже если это только предположение, то предположение очень правдоподобное.

— Есть и кое-что еще, — добавил Митос. — Тоже подтверждающее это предположение. Первое появление Демона во времени практически совпадает со смертью Кроноса.

— Черт! — Кедвин прикусила губу. — Но это же был не последний год тысячелетия?

— А кто сказал, что тысячелетний цикл привязан к христианскому календарю?

— Да, пожалуй. Но все-таки… если это в прошлом… стоит ли сейчас так углубляться в детали?

— А я уже не уверен, что все в прошлом.

— Почему? Из-за того, что МакЛауд продолжает считать тебя неизвестно кем? Или из-за Кассандры?

— Его поведение после стычки с О’Рурком осталось подозрительным и остается таким по сию пору.

— Ну, на этом, похоже, твоя стройная теория исчерпывается.

— Увы, да. Странно то, что, даже признав мои… хм-м… заслуги, он не перестал считать меня негодяем. Сделал мне, видите ли, одолжение! Помнишь его видение? Там мы оба с Амандой оказались «плохими ребятами». Но ее он жалел и пытался образумить, а меня просто убил. Потом он год путешествовал по тем местам, с которыми у него связаны воспоминания, а в результате оказался в постели у Кассандры. И во всех последних событиях без нее не обходится, в том числе и в его попытке убить меня уже наяву.

— Стоп! — сказала Кедвин, подняв руку. — Вернемся немного назад. В чем конкретно ты подозреваешь Кассандру? То, что она не Демон, в доказательствах не нуждается. И вряд ли ему помогала. Тогда что?

— На это мне тоже сказать нечего, — Митос, в свою очередь, поежился и поправил воротник пальто. — Я не знаю, чего она наговорила ему обо мне; я не знаю, почему он так ей доверяет; я не знаю, что с ним происходит сейчас. Его поведение было странным и до Кассандры. То ли все это ее происки, то ли, наоборот, она пытается ему помочь.

— Даже так?

— О прошлом я говорил, опираясь на факты. В настоящем никаких фактов у меня нет.

— А мой случайный разговор с ней не факт? А та стычка в подвале?

— Звучит смешно, но не только мое поведение можно истолковать двояко.

— Понятно. И что мы имеем в итоге? Кто наш противник?

— Во-первых, Крамер. Его изобретение может наделать бед побольше, чем смазливая ведьма. Во-вторых, Кассандра. Каковы бы ни были ее намерения, пока ни к чему хорошему ее усилия не привели. В-третьих…

— А есть и третий кандидат?

— Есть. Ни Крамер, ни Кассандра не могли подослать к нам того мальчишку.

— Кто же тогда?

Митос помолчал, хмурясь, потом сказал:

— Наблюдатели.

*

Они дошли до конца дорожки, но возвращаться в дом было еще рано, и они развернулись назад, к озеру.

— Значит, по-твоему, — проговорила Кедвин, — общение с Кассандрой не идет на пользу МакЛауду.

— Да.

— Хорошо… А ты пытался еще раз с ним поговорить? Объяснить что-то или послушать его объяснения?

Митос покачал головой, глядя себе под ноги.

— Нет смысла, Кедвин. Да, мы столкнулись в баре у Джо сразу после истории с Крамером. Но разговора не получилось.

— Потому что ты был слишком сердит?

— Потому что он сразу возжелал узнать, как все было «на самом деле». Ему уже рассказала обо всем Аманда, но он был убежден, что я что-то скрыл.

— А ты ничего не скрыл?

— Если ты имеешь в виду способ, которым я заставил помогать себе этого мальчишку, Поля, то для понимания всего конфликта в целом это не имеет значения.

— Верно, не имеет. И больше ничего?

— Пожалуйста, Кедвин, не начинай еще и ты! Достаточно того, что МакЛауд усиленно ищет двойной смысл во всех моих словах и поступках.

— Но, может быть, стоит попытаться еще раз с ним поговорить? — спросила Кедвин, хмурясь.

— Не думаю. Какая разница, что я скажу, если он заранее мне не верит? Не знаю, зачем он вообще задает вопросы. Будто надеется услышать что-нибудь, что ему самому покажется похожим на правду.

— И что ты намерен делать?

— Пока не знаю. Сейчас единственное, что я могу, это не делать того, чего он от меня ждет. Попытаться как-то разорвать замкнутый круг.

— Ломка стереотипа? — улыбнулась Кедвин. — И ничего более эффективного ты придумать не можешь?

— Не хватает данных, — твердо ответил Митос. — Прямых оснований для таких домыслов нет, но мне кажется, тут не обошлось без Кассандры. Я не смогу освободить его от ее влияния, если не буду знать, на чем оно держится. А узнать это я тоже пока не могу: он не хочет нормально со мной разговаривать.

— Снова замкнутый круг, — приуныла Кедвин. — Разве нельзя воспользоваться чем-нибудь более сильнодействующим, чем разговоры за жизнь?

— Почему же нельзя, можно. Но это его выбор, Кедвин. Его жизнь. И вмешиваться в нее силой…

— Лучше смотреть, как он губит себя?

— Нет, но если он хочет освободиться, он должен сделать это сам. И пока есть надежда, что он справится, мы не вмешаемся. Иначе вторжение может дать прямо противоположный результат.

— Так ли? — проницательно заметила Кедвин. — Разве тот факт, что ты все еще зол на него, никак не влияет на твои планы?

— Не знаю. Хочется думать, что нет. Но сама понимаешь, я ведь тоже человек, а не компьютер. Могу поддаться ненужным эмоциям. К тому же и это не повод применять силу в столь деликатном деле.

— Да, — кивнула Кедвин. — Нельзя уподобляться противнику.

— Именно.

— Не могу сказать, что ты меня полностью убедил. Так значит, у тебя нет никаких планов?

— До возвращения в Париж никаких.

— А как ты себя чувствуешь?

Митос уловил в ее голосе тревогу и улыбнулся:

— Если ты о кошмарах, то все уже прошло.

— Ты уверен?

— Кедвин, свобода от них не наступает на одну ночь. Если мне удалось один раз уснуть спокойно — значит, все позади.

— На сей раз, — тихо добавила она.

— Да. Как и многое в этой жизни.

Впереди между деревьев показалось озерко, через пару минут они вышли на берег.

— Скажи-ка, — вспомнила вдруг Кедвин, — а курить ты тоже от всех этих переживаний начал?

— Я не курю, Кедвин.

— Что? — она удивленно уставилась на него, не понимая, воспринимать ли это серьезно или как шутку. — В каком смысле?

Он лукаво прищурился:

— В прямом. Это деталь образа, которую уже пора отбросить, за ненадобностью.

Кедвин фыркнула:

— Ну, ты даешь! Ничего себе деталь образа.

— Очень полезная, между прочим, — сказал Митос. — Она, случалось, очень меня выручала. Да и в нашем случае…К примеру, как тебе удалось воспользоваться отмычкой, ты помнишь?

— Помню. Ты хочешь сказать, что предвидел именно это?

— Нет, конечно, таких деталей предвидеть никому не дано. Поэтому я стараюсь оставлять открытыми как можно больше возможностей… Впрочем, с отмычкой было достаточно просто. Похищения. Тюрьма. Замок. Ключ. Отмычка. Вот и все. Я решил, что ты должна знать, как ею пользоваться. Это пригодилось.

— Да, черт возьми, — коротко усмехнулась Кедвин. — Понятно… Но здесь-то никаких игр не было?

— Сама понимаешь, от таких привычек, даже кратковременных, в одночасье не избавишься. Особенно когда сдают нервы.