— Что случилось?

— Ничего, — пожал плечами Дарий, отставив кубок и присев рядом на край постели. — Ты потерял сознание. Усталость, переживания, да еще ночь без сна. С кем не бывает?

— Думаю, с тобой. И с большинством нам подобных.

Сэр Бенджамин медленно сел и вздохнул, окончательно приходя в себя:

— Чертов мальчишка!!

— Так это он тебя заговорил до обморока?

— Ничего забавного, Дарий. — Он с усилием встал и оправил одежду. — Ему это не покажется забавным.

— Хочешь наказать его? Объяснимо. Но поймет ли он?

— Он поймет, — горько усмехнулся сэр Бенджамин. — Я об этом позабочусь, если хватит сил.

Дарий смотрел на него вопросительно.

— Скажи, у тебя никогда не было ощущения, что мальчишка не так уж безнадежен? Что он просто слишком мало знает о человеческих чувствах, о боли, о страхе?

— Да, так и есть, — сказал Дарий. — Но откуда бы у него взяться такому опыту? Или ты думаешь…

— Именно так, — холодно сказал сэр Бенджамин, набрасывая на плечи плащ. — Если опыта не хватает, нужно его приобретать.

— Верно, — кивнул Дарий. — И что ты хочешь с ним сделать?

— А ты не догадываешься?

Дарий настороженно выпрямился:

— Нет… ты не можешь… не должен! У кого есть право оценивать такой опыт? Разве не сказано «не искушай»? Разве дано человеку…

— Не дано смертному. Не останавливай меня, Дарий.

— Ты Бессмертный, но ты не бог! У человека нет права на такую власть!

— А на что есть право у человека?! — сорвался на крик сэр Бенджамин. — Смотреть, как кто-то из его близких повторяет его ошибки? Знать, к чему это приведет, и молчать?! Ждать, когда небеса сами снизойдут и вразумят заблудшего?! Поверь мне, Дарий, они не снизойдут!

— Но ты берешь на себя слишком много.

— Не в первый раз.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Потом Дарий заговорил уже спокойнее:

— Бенджамин, послушай…

— Не называй меня этим именем! — неожиданно притопнул тот ногой. — Оно не мое, в нем тесно, как в чужой одежде!

Он повернулся и сделал шаг в сторону двери.

Дарий, ничуть не смущенный этим выпадом, кивнул:

— Как пожелаешь, Митос.

Тот застыл. Медленно повернулся.

— Что ты сказал?

— Я сказал именно то, что ты слышал, — негромко, но твердо произнес Дарий. — Задержись немного. Послушай меня…

Долгую паузу прервало тихое повеление:

— Я слушаю. Говори.

Дарий подошел ближе и заговорил шепотом:

— Да, я знаю, кто ты. Если ты предпочитаешь хранить тайну, пусть так и будет. Я хочу сказать другое… Я вижу, что с тобой неладно. Что-то не дает тебе покоя. Не хочу, чтобы ты вымещал все это на Роберте. Он виноват только в том, что сделал сам, но не в том, что гнетет твою душу. Объяснишь, что происходит, прежде чем займешься им? Тогда я постараюсь дать тебе совет.

Сэр Бенджамин сделал шаг в сторону двери и отвернулся.

— Мне не нужны советы.

— Не спорю, — громче сказал ему в спину Дарий. — Но ты не задумывался, зачем люди придумали такую вещь, как исповедь?

Уже взявшись за ручки дверей, сэр Бенджамин остановился.

Нет, Дарий не впервые заводил речь на эту тему, но прежде не задавал вопросов так прямо.

Стоит прислушаться? В конце концов, их судьбы подобны, может быть, он и поймет…

Дарий ушел в другой угол комнаты и сел в высокое кресло у окна. Продолжил начатую речь:

— Дело не в формальном отпущении грехов. Человек, проговаривая вслух то, что его тревожит, давая имена своим страхам, скорей понимает, что именно с ним происходит, и находит решение… Разве тебе сейчас не нужно именно это?

Сэр Бенджамин помолчал, потом отступил от дверей, повернулся и медленно пересек комнату, остановившись в трех шагах от кресла, в котором расположился Дарий.

— Хочешь принять у меня исповедь? Что ж, изволь. Твой обет священника не потеряет силу оттого, что я Бессмертный? Или оттого, что я не встану перед тобой на колени?

— Он не потеряет силу, пока ты сам меня от него не освободишь, — сказал Дарий. — Хотя этого не будет никогда.

— Никогда — слишком долго даже для меня, — голос сэра Бенджамина дрогнул. — Не хочу загадывать так далеко вперед…

*

Спустя час он стоял у окна и смотрел на яркое синее небо. Долгий разговор утомил его, но, как и предсказывал Дарий, принес облегчение.

Дарий молча и неторопливо мерил шагами комнату. Думал.

— Ну, так что же? — прервал затянувшуюся паузу сэр Бенджамин. — Ты еще не готов дать мне отпущение грехов?

— А оно тебе нужно? — вопросом ответил Дарий, останавливаясь рядом с ним.

— Нет.

— Вот и мне так кажется. Ты напрасно считаешь, что виноват в случившемся.

— Вот как? Ты думаешь иначе?

— Ты не понял… Да, конечно, ты недоглядел за своим учеником, из-за его глупости может пострадать твоя честь. Но не нужно думать, что причиной всему — твое прошлое.

— Странно слышать такое от священника, — заметил сэр Бенджамин. — Недавно я случайно столкнулся с одним монахом, по-моему, он был малость не в себе. Так вот, он сказал, что на мне проклятие, что тем, кто меня окружает, всегда будет грозить опасность.

— И ты тут же отнес его слова на счет своих темных воспоминаний, — усмехнулся Дарий. — Неспокойная совесть — плохой советчик. То же самое можно сказать о любом представителе нашей породы, неважно, грешник он или святой. Нет в этом никакого высшего промысла. Заставлять невинную душу страдать за чужие грехи — величайшая несправедливость, недостойная никакого бога, и тем более того, которому я сейчас служу. В этом я уверен. Так что не ищи причин того, что произошло, в собственном прошлом. А насчет Роберта… не знаю, ты, возможно, и прав.

Сэр Бенджамин обернулся:

— Что?

— Ты не расслышал? Я сказал, что ты, возможно, прав насчет Роберта. Такой опыт, как у тебя, дает право на жесткие решения. Тому, кто знает тьму в лицо, легче разглядеть черту.

— Очень хорошо, — хмыкнул сэр Бенджамин. — Теперь еще скажи, что я облечен священной миссией, или что грех и раскаяние — путь многих христианских святых… Дарий, это нелепость!

— Не такая нелепость, как тебе нравится думать. Хотя дело твое. Тут я тебе не советчик. Только не переусердствуй с Робертом. Ты же хочешь пробудить в нем душу, а не сломать ее.

— Да, конечно… Но…

— А обо всем остальном, — мягко перебил его Дарий, — поговорим позже. Когда не нужно будет никуда спешить. Сейчас мне лучше вернуться к Маргарет.

Сэр Бенджамин молча смотрел на него.

Это было странное чувство, никогда прежде не испытанное. Не мог человек вчетверо моложе него вот так сразу и верно все понять! Не мог понять и так легко облечь в слова!

— Иди, — напомнил ему Дарий. — Или пытка ожиданием входит в список твоих учительских приемов?

Он качнул головой и пошел к двери. Оглянулся ненадолго на пороге, но ничего не сказал.

*

…Конечно, за всем, что происходило в подвале, куда по его приказу отправили Роберта, он наблюдал сам. Хотя и не испытывал при этом никакой радости. Находясь практически рядом, он оставался невидимым и неслышимым. Трое исполнителей «особых поручений» были предупреждены о том, какой черты им не следует пересекать.

Но Роберт об этом ничего не знал и теперь сходил с ума больше от страха, чем от боли, пытаясь вырваться из сильных и безжалостных рук.

Сначала он и не поверил, что его наставник может придумать для него такое наказание. Но потом пришлось поверить поневоле.

Выбрав момент, сэр Бенджамин покинул тайное укрытие и, намеренно громко стукнув дверью, вошел в каземат. Наступила тишина.

Роберт, всхлипнув, вырвался из державших его рук и метнулся к нему. Упал возле его ног на колени и вцепился в край плаща:

— Пожалуйста! Останови их… не позволяй им!..

Сэр Бенджамин молча поглядел на него сверху вниз.

«Интересно, тогда у меня были такие же глаза?»

Он жестом приказал остальным выйти. До Роберта не сразу дошло, что они остались одни. Он прижимался к ногам наставника, все еще вздрагивая и всхлипывая.