— Еще одна темная страница в прошлом?

— Нет. На сей раз очень светлая. Ты не слишком этим разочарован?

МакЛауд нахмурился:

— Зачем ты так?

— Потому что я устал! — с внезапно прорвавшимся чувством сказал Митос.

Он резко встал и повернулся к собеседнику. Терпению его наступал конец.

— Да, устал. Устал гадать, кто передо мной сейчас — друг, которому можно довериться без опаски, или судья, готовый использовать каждое мое слово против меня. Устал каждую минуту ждать, что очередной призрак, выползший из моего прошлого, отправит к чертям остатки того, что еще есть между нами. Я не нуждаюсь ни в исповедниках, ни в прокурорах, неужели это так трудно понять?

— Митос… — начал было МакЛауд, но тот не дал ему продолжить:

— Что «Митос»? Я пять тысяч лет Митос! Вдумайся в эту цифру, МакЛауд! Неужто ты годишься мне в учителя? Или в судьи?.. Или мне нужна твоя помощь, чтобы разбираться в собственных проблемах?.. Побереги силы для тех, кто в этом действительно нуждается!

МакЛауд поднял на него сосредоточенный взгляд. Казалось, он внезапно увидел нечто, чего не замечал прежде, и это нечто заставило его задуматься.

— Митос, мы оба устали… — снова начал он.

Но снова Старейший не дал ему договорить:

— Если надумаешь поговорить — поговорить, а не обменяться взаимными упреками! — ты знаешь, как меня найти.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел прочь. Но, не дойдя до выхода, остановился.

— Дарий был хорошим другом, — сказал он упавшим тоном. — Самым лучшим. Единственным, кто знал обо мне, наверно, все лучше, чем я сам мог объяснить.

Он обернулся и закончил уже гневно:

— Потому что он умел слушать! И не искал абсурдных объяснений там, где истина лежала на поверхности!

МакЛауд поднялся:

— В чем же я, по-твоему, виноват? В том, что случайно узнал правду?

— Узнал правду? Правда была у тебя перед глазами, МакЛауд. С самого начала. С первой нашей встречи… Если же ты думаешь, что услышал правду от Кассандры, то очень сильно ошибаешься! — Митос сделал короткую паузу и закончил спокойнее: — Интересно, Дария ты хоть раз осмелился упрекнуть в наличии не самого лучшего прошлого? Или на него тебе просто никто не приходил жаловаться?

Не дожидаясь ответа, он махнул рукой и пошел к дверям, не оглядываясь.

Ни назавтра, ни еще через день МакЛауд не пришел. То ли побоялся, то ли не счел нужным. Спустя две недели Митос узнал от Джо, что Горец уехал из Парижа.

Вернувшись домой и запершись на все замки, он дал волю горю и гневу… А придя на следующее утро в ванную, увидел в зеркале свое лицо с припухшими глазами и обнаружил где-то внутри своей души холодный ком, оставшийся от когда-то яркого и чистого чувства. И без сожаления столкнул его на самое дно памяти, к великому множеству других таких же.

Жизнь продолжалась…

*

С тех пор прошел год. Не великий срок по сравнению с тысячелетиями, но и за год можно передумать и перечувствовать очень много. Хотя решение раз и навсегда поставить крест на попытках восстановить дружеские отношения с МакЛаудом было принято им категорично, в мыслях он возвращался к нему не раз и не два…

Со временем боль от потери и предательства утихла, гнев не подступал комом к горлу при малейшем воспоминании о кошмарных днях, проведенных в обществе Кроноса. Конечно, от прошлого не деться никуда, но в настоящем ему упрекнуть себя было не в чем. Он никому не лгал, что бы там ни говорили МакЛауд и Кассандра. Он никого не предавал, кроме своих братьев, но это уже никого не касалось, только его и их. Он не играл в грязные игры, которые ему все наперебой приписывали. Было неприятно, что МакЛауд, гадая, зачем он снова связался с Кроносом, даже не подумал об очень простом объяснении — о желании защитить самого МакЛауда.

Митос уже успел смириться с тем, что Дункан МакЛауд — еще один экспонат в его богатой коллекции теней прошлого. И вдруг оказалось, что этот осколок памяти вовсе не мертв. Короткое напоминание — и тень начинает обретать зримые очертания. Что это — дань былой верности? Или давняя привязанность не умерла, а лишь заснула?

А что предпочел бы он сам?

========== Глава 2. Комедия масок ==========

Возможно, Джо прав, думала Энн Линдси, глядя в иллюминатор самолета.

Лайнер шел на посадку, уже видна была земля. Скоро покажется и Париж.

Париж. Сколько лет прошло с того дня, когда она летела сюда, ожидая увидеть человека, которого считала умершим? Кажется, целая вечность. Пусть они расстались потом, но что-то осталось в ее душе. И теперь, получив странную телеграмму, Энн поколебалась, но решила отправиться во Францию. Только билет на самолет Дункан ей в этот раз не прислал…

Мысль о билете снова царапнула ее тревогой. Вот и Джо уверен, что МакЛауда в Париже на самом деле нет… Но тогда кто послал телеграмму? И зачем? Нет, лучше самой убедиться во всем.

Энн поежилась, представляя себе, как она отказывается от поездки, а потом тот же Джо сообщает ей, что Дункан в Париже был. И если бы она поехала, все было бы иначе… Поздно уже раздумывать, она здесь, над Парижем.

…В аэропорту ее ожидаемо никто не встретил. Если Дункан в беде, он и не стал бы показываться в людных местах. К тому же он назначил ей встречу в отеле, а не в аэропорту. Она взяла такси и отправилась в отель. Погрузившись в воспоминания и не ожидая беды, она лишь мельком глянула в зеркало заднего вида, в котором настойчиво мелькал неприметный серый автомобиль, и тут же о нем забыла.

В отеле ее ждал неприятный сюрприз. Никакого номера ни на имя Анны Линдси, ни на имя Дункана МакЛауда никто не заказывал. Энн растерялась. Она почувствовала себя одинокой и беспомощной в чужой стране; даже если ее помощь здесь кому-то нужна — что она сможет сделать?

Вдруг к ней подошел симпатичный молодой человек:

— Доктор Анна Линдси?

— Да… — ответила она. — Но я не…

— Не беспокойтесь, — мило улыбнулся он. — Я знаю, вы думали, здесь заказан номер. Не пугайтесь, пожалуйста, что номер не заказан. Это просто место встречи. Мне поручено встретить вас здесь…

— Поручено? Так Дункан здесь?

— Конечно, — согласился ее собеседник. — Если бы он мог показываться сейчас в городе, он встретил бы вас в аэропорту… Нам нельзя здесь долго задерживаться. Идемте.

— Но я ничего не понимаю, — сказала Энн, выйдя вслед за ним на улицу. — Зачем он меня вызвал? Что произошло? Скажите, он в беде? Ему нужна моя помощь?

— Он хочет защитить вас. Это будет лучшая помощь.

Подробнее объясниться ему не удалось. Они шли через скверик к стоявшей у края тротуара машине, когда навстречу им попался человек — высокий, худой старик в светлом плаще. Только этот плащ и очки с большими стеклами Энн и успела рассмотреть.

— Прошу прощения, месье, — остановил он спутника Энн, — скажите, пожалуйста, это не ваша машина стоит вон там, за деревьями?

— Моя, — несколько настороженно ответил парень. — А в чем, собственно, дело?

— Так я и думал, — покивал старик. — Дело действительно есть. Я должен вам передать… — он зашарил под плащом, — вот это.

Он протянул руку со сжатым кулаком, словно ожидал, что ему протянут ладонь. Энн оглянулась на своего спутника…

Тот с явной досадой протянул руку — и попался. Старик мгновенно оказался рядом с ним. Энн еще не успела понять, что произошло, а ее провожатый уже оседал на землю, возле резной оградки газона.

— Идемте! — сказал старик.

Схватил ее за руку и повлек за собой — в другую сторону, прочь от ожидавшей машины.

Вырваться не получалось. Энн засеменила за ним.

— Что… что это значит? Кто вы такой?! — гневно вскрикнула она, пытаясь освободить руку.

— Вы бы об этом того типа спросили, — грубо отозвался старик, таща ее вперед. — Или двоих, что в машине дожидались. С хлороформом.

— Что?! — ахнула Энн.

— Что слышали. Сколько вам лет, Энн? Вас не учили не садиться в незнакомые машины в чужом городе?

Они подошли к его машине. Старик открыл дверцу и бросил на заднее сиденье сумку Энн.