По компьютеру, он связался с базой данных ФБР, где через одного знакомого смог найти полное досье на этого Бэйли. Как оказалось, это было не одно его имя, Бэйли, он же Фоули, он же Стивенс, он же Уокер, он же Дэймонс оказался давнишней мишенью ФБР, которое довольно давно копало под него, но никак не могло зацепить. Он снял трубку.

- Мисс Шепард. Вы не могли бы соединить меня с судьей Саймоном Флетчером? И пожалуйста, не как в прошлый раз. В китайской закусочной меня из-за вас должны бы сделать уже почетным клиентом, хотя их кухни я определенно не перевариваю во всех смыслах слова.

- Минутку, сэр. - И через пару минут он услышал в трубке немного хриплый голос, принадлежавший определенно не китайцу.

- Судья Флэтчер?

- Да? Слушаю вас.

- Вас беспокоят из адвокатской конторы "Джеферсон и сыновья". - Майкл на мгновение задумался. Если дело не чисто, то придется действовать очень осторожно. - У нас тут возникли вопросы по одному делу. В общем... - Наигранная пауза. - Это не телефонный разговор. Вы не могли бы уделить пол часа вашего времени, чтобы уладить кое-какие вопросы?

- Пол часа? - Шуршание бумаг, слышимое даже в трубке. - Как вы сказали, мистер...

- Стоун.

- Мистер Стоун. У меня к сожалению все занято на ближайшей неделе. Вас устроит половина третьего в среду на следующей неделе?

- Вполне, сэр. Спасибо. - На том конце положили трубку.

Ждать полторы недели? Ждать и позволить Анджеле жить в полном неведении рядом с преступником? Нет. Такого Майкл допустить не мог. У него возникла одна идея. Что-то неуловимое, быть может его профессиональное чутье, заставило его действовать, не дожидаясь назначенного срока, благо у него имелись определенные связи в разных кругах.

Через три часа, не выходя из кабинета, через информаторов, служащих банков, людей, являющихся присяжными на том процессе, он уже обладал всей полнотой картины.

Судья Саймон Флетчер, являясь двоюродным дядей Роберта со стороны матери, явно не мог допустить того, чтобы его любимый племянник попал в тюрьму, особенно ввиду того обстоятельства, что в ходе процесса, его личный счет, доступ к которому Майк получил всеми правдами и неправдами с огромным трудом, претерпел определенные изменения в лучшую сторону.

Счета семи из двенадцати присяжных подверглись такому же изменению, но вот остальным пяти позавидовать было явно нельзя. Ввиду безвременной кончины двух из них, а трое переменили место жительства и найти их теперь, если еще был смысл искать, не представлялось возможным.

Двух главных свидетелей по делу, один из которых, поговаривали, был правой рукой Робби, постигла та же участь. Один, довольно удачно поскользнулся в ванной, совершенно случайно сломав себе при этом шею, несмотря на то, что как важный свидетель находился под охраной ФБР, а второго так и не нашли. И лишь небольшая заметка в газете, о том, что одно рыболовецкое судно, промышлявшее отловом акул, как-то нашло в желудке одной из них не переварившийся палец с обручальным кольцом, на внутренней стороне которого была выгравирована надпись "Моему любимому Дейву от Марты", давала возможность предположить о его трагической участи.

В конце концов, к исходу рабочего дня Майкл обладал достаточной информацией, если и не позволяющей засадить Роберта в тюрьму, то определенно дававшую право сделать вывод о его деятельности, идущей явно в разрез с законом, что и подтверждалось материалами ФБР, изучая которые Майк, если быть до конца честными, сам нарушил закон, что определенно было не в его правилах. Но на карту было поставлено будущее его любимой, так что его вполне можно было понять.

Уже садясь вечером в машину Майкл знал, что ему делать. Поначалу его мучили сомнения. Все же у них не плохая семья. Роберт любящий муж и несомненно будет отличным отцом, Анджела его любит. Ему не хотелось разрушать столь удачно сложившуюся семью. Но он знал, не в первый раз сталкиваясь с преступным миром в силу своей профессии, как могла повлиять на Анджелу преступная деятельность мужа. Он не хотел, даже не имел права вмешиваться в их отношения. Пусть он друг семьи, но кто он такой, чтобы разрушать эту семью. С другой стороны Майкл очень не хотел, это было единственное чего он действительно никогда не хотел, чего в тайне боялся и теперь его страхи обрели под собой почву. Он не хотел в один прекрасный день опознавать ее тело в морге....

Оставалось сделать первый шаг. Дать искру той цепной реакции, о последствиях которой он еще не подозревал. Трубку долго не брали. Наконец ее голос спросил:

- Слушаю?

- Здравствуй, ангел, это Майк.

- Майкл! Как я рада тебя слышать! Слушай.... - Дальше последовали многочисленные сведения о том, где, когда, почему, зачем, что, сколько всего они видели, вернувшись только недавно из свадебного путешествия. Терпеливо выждав, когда иссякнет поток ее восхищений и в глубине души чувствуя себя последней сволочью, он спросил:

- А Робби дома? - Уже другим, немного взволнованным тоном она спросила.

- Нет. А что, что-то случилось? Его вызвал менеджер его бара, там какие-то финансовые проблемы и он уехал.

- Исчез сразу после медового месяца?

- Хватит подначивать. Что случилось?

- Ты так доверяешь ему? А ты уверена в том, что он действительно в том баре?

- Майки! - Голос определенно изменил свою интонацию, в нем даже проявились грозные нотки. - Я знаю, ты Робби недолюбливаешь, но как ты можешь!

- Недолюбливаю? Ну это как сказать.... Энджи, ты давно меня знаешь?

- Достаточно давно, чтобы понимать, что без причины ты не стал бы так говорить. Надеюсь, у тебя есть доказательства? - И судя по ее тону, Майк понял, что лучше бы они у него были....

"Если бы у меня были доказательства, я бы с радостью отправил твоего муженька в места не столь отдаленные, любимая". С досадой подумал Майк. А ведь и правда на Роберта у него ничего стоящего не было. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что он преступник и рядом с Анджелой ему делать нечего. Но что он мог ей сказать? При всем их друг к другу доверии она бы не поверила ни единому его слову, хотя бы в силу своего предвзятого, читай влюбленного, отношения к своему мужу. И Майклу приходилось блефовать во спасение:

- Больше, чем ты себе представляешь, дорогая. Но, если не веришь, можешь сама в этом убедиться. Поищи что-нибудь в доме или сходи в бар. Быть может сама поймешь, что я имею ввиду. - И он положил трубку. Колесо запущено и его уже не остановить. С одной стороны Майкл считал себя последним ублюдком, но с другой понимал, что поступить иначе не мог.

Растерянно положив трубку, Анджела задумалась о том, что он имел ввиду. Ведь не могло же так быть, чтобы ее муж, сразу же после медового месяца стал ей изменять, да и вообще она не представляла себе, чтобы ее Роберт мог ей изменить вообще! Но с другой стороны.... Майкл не стал бы просто так, даже учитывая его отношения к их с Робертом браку, так говорить о нем. Она знала Роберта с его честным, в чем она никогда не сомневалась к ней отношением и в тоже время знала Майкла, с его никак не проходящей любовью к ней. Но она не могла допустить мысли, чтобы при всем своем отношении Майк мог опуститься до банальной зависти или еще хуже, подлости по отношению к ней. Что же делать? Поверить мужу, не дававшего никогда повода усомниться в своей честности? Или поверить другу, также никогда ее не обманывавшему?

В общем, Анджела сама не заметила, как стала перебирать одну вещь за другой, чистить карманы, заглядывать в тумбочке, уверяя саму себя при этом, что это она делает не потому, что поверила Майку, а просто, чтобы окончательно удостовериться, что последний свихнулся от ревности. Наконец, обыскав все, что только можно было и ничего не найдя, с чувством праведного негодования она взяла машину и отправилась в бар мужа, чтобы там вместе с ним посмеяться над этим влюбленным идиотом, который не придумал ничего лучше, как сеять сомнение в ее душе.

Пользуясь тем, что никогда не была в этом баре, она могла действовать в открытую. И, присев за стойку бара, обратилась к старому толстому, но явно прекрасно знающему свое дело бармену: