Сашка недовольно и огорченно выругался:

- Перебрал я на похоронах, - потом его взгляд упал на что-то катающееся по полу салона и мешающее его ногам:

- Пустая бутылка из-под самогона, когда же я это успел? Но это ведь не причина для огорчения? Ах, да - сон, такой сон не удалось досмотреть, а все Игнат, вишь, как домой несется, не разбирая дороги, ну, я ему устрою - .

Сашка задумался: "Как бы это, получше, устроить Игнату?"

И тут его как будто осенило, он сейчас только вспомнил и не понимал, как же мог запамятовать такое, свою золотую, американскую мечту.

Во время поминок бабки Марфы, за столом он, краем уха, подслушал разговор двух древних старух:

- Хороший человек была Марфушка, да не хозяйка, дом-то как запустила? - молвила одна, сося соленый огурец беззубым ртом.

Вторая поддержала первую: "А пасека-то, пасека - совсем одичала".

Выпив очередные пол стакана самогона, Сашка отметил про себя: "Так у бабки есть пасека? Надо не забыть, выяснить и заняться ею. Не зря все-таки ружье Максу отдал". И тут же забыл, а вспомнил этот разговор старух только сейчас и хорошо, что хоть вообще вспомнил.

- Стой, Игнат, тормози, - закричал Сашка водителю прямо в ухо. Тот даже руль из рук выпустил от неожиданности. Правда Ока продолжала также двигаться вперед и без управления, потому что Игнату приходилось двумя руками кое-как крутил баранку своей тридцатилетней Оки. Придя в себя, Игнат возмутился:

- Ты что, ошалел, так в ухо кричать? - "Давай быстро назад, в Таежный" - сказал Сашка, не терпящим возражения голосом.

- Ну, уж, нет, - возмущенно парировал Игнат: - Нашел дурака, ни за что, - и его мысли об удачной поездки начали меняться.

- Буду заправлять твою Оку пол месяца, - выкинул Сашка козырь, который моментально сработал и Игнат тут же начал поворачивать Оку обратно, опасаясь, что Сашка передумает.

В Таежный примчались быстрее, чем из него до места разворота. Внешность и имена тех старух Сашка, конечно, не помнил, поэтому он придумал верный ход. Первому встречному мужику предложил подарить домик бабки Марфы со всем скарбом и ящик водки в придачу, вспомнив о Максе и его возможностях. Мужик сразу же, радостно, согласился, даже не спросив, что он должен будет сделать, а когда узнал, что нужно будет показать место нахождения пасеки бабы Марфы и помочь отправить ульи к Сашке домой, то еще больше обрадовался.

Дороги до пасеки не было, но она находилась недалеко от села и вскоре они были на месте. Мнение старух о бабе Марфа, как хозяйки, полностью подтвердились, картина была удручающая: семь старых, перекошенных ульев уныло стояли на небольшой, заросшей высокой травой полянки, Было понятно, что баба Марфа не часто посещала свое хозяйство и пасека превратилась почти в дикую. Одичавшие пчелы, как и положено им в природе, перешли на самообслуживание.

Местный мужик оказался человеком проворным и расторопным: получив от Сашки еще одно подтверждение о ящике водки, он быстро пригласил еще трех аборигенов и они, не мешкая, занялись делом. Прокосили в траве полосу и выровняли на ней кочки от дороги до пасеки. Потом просмотрели, перебрали улья, немного их подремонтировали и подготовили к перевозке. Отыскали в бабкином подворье кое-какой пчелоинвентарь и тоже подготовили к отправке.

На другой день, к вечеру следующего дня, приехал небольшой грузовичок из Сашкиного села, которого отправил сюда Игнат с помощью Макса, а Игната Сашка отправил домой сразу же, как договорился с местным мужиком по бабкиной пасеке. Игнат, услышав, что Сашка будет заправлять его Оку еще полмесяца, был готов выполнять все его указания. С грузовичком также прибыл ящик водки, отправленный Максом.

В сумерках, мужики погрузили все семь ульев с пчелами в грузовичок и к утру Сашка был уже дома, еще раз похвалив себя за то, как он удачно пристроил свое ружьё.

Найти в окрестностях родного села место под пасеку, трудности не представляло. В этот же день пчелы были на месте и с удовольствием отправились изучать места для взятия нектара и уже к вечеру Сашкины ульи начали наполняться тягучей сладостью.

- Пожили плохо и хватит, - радостно сообщил Сашка Нюрке и та, смотря на него лучистыми глазами, какие у неё были только в медовый месяц, согласно кивала головой. Начиналась новая, счастливая и богатая жизнь.

- Сбылась мечта идиота, - говорил в таких случаях незабвенный Остап Бендер и он был недалек от истины.

Проше месяц, дела у Сашки шли хорошо: Нюрка вспомнила, что у ней есть муж, бывший передовик производства и неоднократный победитель социалистического соревнования, появились новые, забытые друзья, из тех, кто не опустился и хоть как-то нашел себя в современной нелегкой жизни, даже Валентина при встрече начала с Сашкой здороваться легким, снисходительным кивком головы, но это вполне устраивало Сашку: "Ничего", - радостно подумал Сашка: "Ещё кланяться будешь" - и, весело насвистывая, пошел в кузню, чтобы заказать кузнецу подкову - символ счастья.

Завелась и медовушка, правда, пока, не из чистого меда, а с медовых обрезков, остатков и с не созревшей некондиции, но, все-таки - своя. И Сашка, который уж раз похвалил себя, как он удачно провел операцию с ружьём.

Но одно обстоятельство все-таки беспокоило Сашку: участковый Фадеич, прослышав о Сашкиных жизненных успехах, провел собственное расследование и выяснил для себя главное: Сашкино ружьё, которое он уже считал своим, ушло к Максу, на которого власти Фадеича не хватало. Встретив после этого Сашку, Фадеич сказал ему: - Проводи каждый день, как последний, их у тебя осталось немного. -

Все знали, что Фадеич хоть и выпивоха, лодырь и бабник, но человек мстительный и своих слов на ветер не бросает. Но пасека и новые заботы, связанные с ней, так замотали Сашку, что вскоре он забыл об угрозе Фадеича, а зря.

Этим днем все не складывалось с утра: бреясь, Сашка сильно порезал лицо, да в таком неудобном месте, около уха - ни замазать, ни заклеить ранку, спускаясь с крыльца дома, подвихнул ногу, стопа опухла и Сашка не мог натянуть на неё сапог. Так и пошел на пасеку, хромая - на одной ноге сапог, а на другой тапочек. Кое-как добравшись до пасеки, он обнаружил, что забыл дома ключ от времянки, где у него находилось всё оборудование для работы с пчелами, пришлось взламывать замок. Но самое неприятное было впереди: зайдя на точок, он сразу обнаружил, что ночью здесь побывали гости - медведь.

Косолапый походил среди ульев, сдвинув все с места и расставив так, как считал нужным. Сбил крышки с двух ульев, вытащил несколько рамок, облизал с них мед, переломал и тут же бросил. Растревоженные пчелы с этих ульев, угрожающе жужжа, вились над пасекой. В завершении, медведь устроил в десяти метрах от пасеки свое лежбище, где спокойно спал до самого утра и только недавно ушел, оставив на тропинке большую кучу своего еще теплого дерьма.

Сашку сразу же охватил ужас, предвещающий конец счастливой жизни. Он слышал от пчеловодов, что если на пасеке завелся медведь, то остановить разорение хозяина может только смерть медведя. Существенной помощи в этом деле от соответствующих служб и других органов не было, поэтому пчеловоды боролись с косолапыми, как могли. Кто-то бросал насиженное место и переезжал на новое, кто-то бросал пчеловодство, а кое-кто, посмелее и имевшие оружие - охотой на этого медведя. Но, бывало, медведь уже сначала приходил не один или потом приводил с собой родных и близких. Если кто-то из пчеловод умудрялся убить его, что было не очень просто, то собратья вообще зверели и вскоре разоряли пасеку полностью.

С этого дня Сашка начал частенько оставаться на пасеке ночевать, но медведь непостижимым образом всегда знал, ночует Сашка на пасеке или нет и приходил только тогда, когда Сашки не было. После каждого его посещения Сашка подсчитывал убытки, а они были не малые и все время увеличивались. Вскоре прибыль от пасеки и вовсе прекратилась и началось сплошное разорение.