От священнодейства отвлекает тупая, тянущая боль – пальцы снайпера продавливают кожу на бедрах, отвлекая.

- Руки убери, - собственный голос кажется чужим – хриплый, некрасивый, жесткий – я не могу даже пересыпать простую фразу битым стеклом привычных, полубезумных, как говорят многие, интонаций.

Слышу и чувствую, как снайпер резко выдавливает воздух из легких, стараясь не шевелиться, осторожно втягивает новую порцию кислорода.

Кладу одну руку между ключиц, упираясь, даже не задумываясь, что фактически перекрываю доступ кислорода. Чуть вздрагивая, взрезаю кожу полукругом. Запоминаю угол и глубину проникновения – у заглавной J есть еще этот дурацкий, изогнутый хвост. Изгибаю руку под неестественным и неудобным углом, примеряясь.

- Не кусай губы, Бас! – я понимаю, какими-то задворками сознания, что не контролирую свои действия – залепить снайперу пощечину – это смелый ход. Он рычит, красивый, глубокий звук, такой первобытный и возбуждающий. – Тихо! Тихо лежи!

Сильное мускулистое тело подо мной покорно замирает, хотя я вижу следы сдерживаемой ярости в редких, но четких подрагиваниях.

Чувствую себя дрессировщиком и почти вижу ручного, но взбешенного тигра, беспорядочно колотящего хвостом по близлежащим поверхностям. Тигра, которому стоит сделать одно движение и его дрессировщик захлебнется кровью. Тигра, который сдерживается изо всех сил – крепкие мышцы перекатываются под кожей, но все напряжение уходит в пальцы, лежащие уже не на моих бедрах, а на покрывале, метафорически – в хвост. Плед тихо потрескивает, разрываясь, и мне чертовски наплевать на него.

Тигр подчиняется, и я чувствую себя царем и богом – не меньше. Затихает, обнажая в злом оскале клыки. Замирает, придавая дыханию размеренность. Ждет, облизывая губы, упирая в меня разъяренный взгляд синих глаз.

Я, сдерживая дрожь, дорезаю в два движения первую букву.

Сжимает челюсти, чуть раздувая ноздри.

Втаскиваю в поле зрения полковника остатки вискаря:

- Сейчас? Или закончить? – голос по-прежнему отказывается слушаться.

- Как хочешь, - приподнимается на локтях, пытаясь, видимо, успокоить боль.

- Ляг. Сначала закончу.

Вторую букву резать сложнее, вопреки моим ожиданиям – перекрестные косые разрезы делать сложнее, чем я думал. Нужно, черт возьми, прорезать достаточно тонко, чтобы не превратить рисунок в черти что… Смиряюсь с тем, что вторая будет бледнее – режу почти ровно.

Закончив, несколько секунд смотрю на свою работу. Аккуратно, стараясь не раздражать еще больше, почти что бьющегося в судороге снайпера, обвожу языком буквы.

Чуть сдвигаюсь назад, чтобы улечься удобнее и упираюсь задницей в возбужденный член киллера.

Почему-то я этого не ожидал. Я вообще не знаю, чего ожидал. Но такой реакции – точно не ждал. Влажный от смазки, твердый член, по себе прекрасно знаю, что такое возбуждение в большей степени болезненно, чем приятно.

- Себастьян… - произношу еле слышно – он и так знает, что за этим последует.

Я думал, он зажмурится, но полковник напротив, открывает глаза, глядя, как золотистая жидкость из прозрачной бутыли выплескивается на грудь.

Не знаю, может стоило согреть бутылку в руках, может нужно было делать еще хоть что-нибудь. Не знаю. Меня выбивает из чувства реальности протяжный стон и вид затекающей под кожу, горькой на запах и на вкус, жидкости. Виски смешивается с кровью, и я впадаю в столь привычную уже эйфорию. В висках гудит набат, сердце раздирает грудную клетку, беспорядочно пытаясь проломить ребра. Губы вжимаются в ало-золотые разводы, и губы жжет, нестерпимо жжет, но я вылизываю изрезанную кожу, прикусываю сосок, чувствуя, как вздрагивает, сдерживаясь, сильное тело. Ладони жестко обхватывают бедра – я, наивный дрессировщик, думал залезть на своего тигра, отыметь его, подчинить еще больше. Как я собирался это сделать я и сам не понимаю. Тело становится не в меру податливым, я судорожно стаскиваю с себя пижамные штаны, позволяя снайперу грубовато ласкать меня.

И тут он меня действительно удивляет. От его слов у меня сводит легкие, и я закрываю глаза, сдерживаясь, чтоб не касаться себя…

- Ты же хочешь быть сверху, Джим…

========== Часть 7 ==========

Кто-нибудь, когда-нибудь видел беловолосого, синеглазого дьявола? Я видел. Дьявол с повадками тигра, хитро щурится, тяжело и возбужденно дыша.

Я киваю, хотя сам уже почти насаживаюсь на него. Мне все равно, в какой позиции быть, но этого демона я с удовольствием уложу под себя.

Рука скользит по скуле, обводя губы. Подушечки пальцев жесткие, это, наверное, из-за постоянных прикосновений к металлу, чуть приоткрываю рот – поглаживает губу с внутренней стороны.

Сволочь.

Мотаю головой.

Ухмыляется.

Тянусь к губам, но он отворачивается, чуть откидывая голову, подставляя мне шею, и я сердито кусаю предоставленный мне участок, чуть спускаюсь губами ниже, вцепляюсь в основание шеи, оставляя наливающиеся кровью вмятины от зубов.

Надавливаю пальцами на свежие шрамы, хочется расцарапать кожу коротко остриженными ногтями, но я же так старался, вырезая…

- Я на тебе отыграюсь по полной… - смотрю, как он согласно кивает.

- Джим, за то, чтобы увидеть тебя на коленях я вообще на все согласен…

На коленях значит… Напрашиваешься, снайпер.

Хочу причинять боль, но руки, как будто не мои – ласково скользят, обводя напряженные мышцы, изучая реакцию на прикосновения.

Мысленно представляю себя, перед ним, на коленях. Мне даже нравится это зрелище. Тяну его за собой, к краю кровати, становлюсь на пол, холодный, кстати, чертовски блин, холодный. Киллер верно понимает, от чего я вздрагиваю – стягивает с постели плед – бросает на пол, под ноги.

Меня на коленях хотел увидеть? Ну что ж, смотри…

И он смотрит, во все глаза смотрит на меня, опускающегося на пол. Обхватывает член рукой, медленно водя вверх-вниз, смотрит на меня. Ладонями вожу по внутренней стороне бедер, поглаживаю поджавшиеся яички. Не торопит меня, я благодарен ему за это. Только шепчет:

- Джиии… Джим…

Отгибает возбужденный, прижимающийся к животу орган, приближая влажную, горячую головку к моим губам. Не то чтобы нервничаю… Чувствую возбуждение, стыдливость и желание прикоснуться. Кончиком языка ласкаю небольшую щелку на головке. Брезгливости нет, только удовлетворение от еле слышных постанываний. Обхватываю губами, широко открывая рот, стараюсь не задевать чувствительную кожу зубами. Стонет, укладывая ладонь мне на затылок, но не давит, только легонько поглаживает. Поднимаю на него глаза, встречаюсь взглядом – смотрит, приоткрыв рот, часто облизывая губы. Не задумываюсь над действиями, просто вылизываю, обхватываю губами, двигаю головой, стараясь попадать в такт с его рукой, двигающейся вдоль ствола. Судя по приглушенным стонам у меня неплохо получается, только губы болят и шею немного сводит. Сжимает волосы на затылке, я жмурюсь, стараясь впустить его глубже, но не могу, не получается и больно. Выгибается, закрыв глаза; тянет за волосы, но не к себе, а от себя, отстраняя: с наипошлейшим влажным звуком член выскальзывает изо рта. Проводит по губам, глухо рыча, сгибается, резко двигая вдоль ствола рукой. Водит побагровевшей головкой под скулой, кончает, резко вздрагивая, я чувствую, как горячая жидкость каплями стекает по шее, а он все стонет. Повернувшись, обхватываю член губами, вылизывая. Горько. Не отпускаю, пока он не обмякает.