Ладони беспорядочно скользят по загривку и спине, когда я чуть отодвигаюсь. Снайпер склоняется, подхватывая меня под руки – обнаруживаю, что кроме шеи еще чертовски затекли ноги – затаскивает на кровать. Прижимается к шее губами, слизывая сперму и это дико приятно и заводит, чуть сжимает зубами кожу – это еще приятнее. Наклоняю голову, прикусываю кончик уха. Ищу прикосновения губ, и нахожу, наконец-то. Нежно, осторожно, лижет уголок рта, чуть раздвигая губы языком. Не сопротивляюсь, выжидая. Обводит губы, улыбается.
- Кусай, хочешь же.
Шутливо, но сильно цапаю за нижнюю губу – снайпер морщит нос – слизываю выступающую кровь.
- Время расплачиваться, радость моя, ложись, - толкаю его в грудь.
Послушный моим рукам, сильно разомлевший, хищник откидывается на кровать.
- Ну так вперед, шеф…
- Шеф? Ох, Себастьян, ну что за бред…
Смазку достаю из-под подушки – слышу, как снайпер хмыкает. Да хоть захмыкайся, животное. Трахать тебя без смазки? Мне же больно будет…Согреваю гель в ладонях. Почему он всегда холодный? Размазываю вдоль члена.
Какие же у него чертовски длинные ноги… Подушку под бедра – удобнее…
Смотрю на него. Любуюсь. Недолго.
Взрыкивает, когда начинаю проталкиваться внутрь. Узко так, что даже больно, и не мне одному – хищно взлетает рука, не знаю – притянуть или оттолкнуть, но ловит лишь воздух – я отклоняюсь корпусом назад, входя еще на дюйм. И он вскрикивает, самым настоящим образом вскрикивает и тут же зажимает себе рот, закрывая глаза. Останавливаюсь на несколько секунд и продолжаю движение неравномерными толчками – глубже и глубже. И резким движением – до конца, зверь подо мной выгибается так, что из-под свежих шрамов течет кровь, а, уже подсохшая было, пленка на старом расходится, и тоже кровит.
Наваливаюсь всем телом, прижимая к кровати, а точнее будет сказать – падаю, потому что сжимается он так, что впору мне кричать.
- Расслабься, малыш, расслабься… - что это дурацкое «малыш» ко мне привязалось? Мыслей и так было немного, а теперь они и вовсе исчезли – вожу ладонью по груди, попадая по кровавым потекам, размазываю по его шее, куда попадаю, и теперь мне кажется, что алого слишком много, и запахов много, и снайпера много, и звуков, и ощущений, и все мое, для меня, и немного – для него. Резкое движение обратно, и снова внутрь – рычит до хрипа, не успеваю увернуться от тяжелой руки – припечатывает лицом к груди, слышу как клацают зубы, попадая вдобавок по губе, не до крови, но сильно, больно – замираю. И Себастьян замирает. И время замирает. Только алая струйка, стекающая из-под загнутого хвоста J замирать отказывается – стекает по груди, попадая в поле моего зрения. В ушах шумит – и от удара, и от возбуждения, все усиливающегося. Хотя возбуждаюсь здесь не только я – у снайпера опять стоит, ненормальный мазохист возбужден, судя по всему, не меньше меня.
Приподнимаюсь, пытаясь упереть ладони в его грудь, но ладони мокрые и грудь мокрая – пот смешивается с кровью, руки разъезжаются, соскальзывая на постель, оставляя отпечатки. Он опять напрягается, сжимаясь и мне, клянусь богом, хочется треснуть его по голове лампой и отыметь бездыханный, несопротивляющийся труп.
Алый, красный, багровый – все оттенки: от рубинового, до багрово-черного. Делаю еще одно движение – мягче, но этот идиот все никак не может расслабиться и я злюсь на него, и на себя – совсем немного. Светлые волосы мокрыми прядями прилипают ко лбу, скользя, когда он резко поворачивает голову.
- Расслабься, дурак.
Провожу языком по шее, а ладонью по ребрам и ниже, по бедру. Размеренные, успокаивающие движения, должно помочь.
И помогает – напряжение уходит, он открывает глаза и мне в голову приходит шальная мысль, что лампа-то была не самой плохой идеей.
Дьявол с повадками тигра.
Подгибает ноги, одной рукой мягко обхватывает за шею, а когда я пытаюсь отстраниться – упирается второй рукой в кровать и поднимается, усаживаясь, фактически, мне на бедра. Пока я ошарашено пытаюсь обдумать хоть что-нибудь – свое положение, дальнейшие действия, хоть что-нибудь! он, придерживая одной рукой за поясницу, а второй за плечи, опрокидывает меня на порядком измятые простыни. Складки ткани под спиной мешают, я ерзаю по поверхности, устраиваясь, а он тяжело дышит, всхрипывая, наверное как конь, когда я двигаю бедрами. Когда я успокаиваюсь – сам задает темп: медленно ритмично двигается, изгибаясь – и в контраст сильно цепляет зубами кожу – вокруг пореза на груди, на шее, на плечах. Угрожающе рычит, когда я не в ритм вскидываю бедра.
Это уже не секс, это какая-то борьба за доминирование.
Но это чертовски хорошо – узко, горячо, но теперь дико хорошо, хочется выть, просить разрешить двигаться быстрее, но в ответ – сдавленный рык, с хрипящим, вибрирующим, «лежать, Джим». От таких медленных движений возбуждение скапливается где-то под ребрами, ниже, горячо плещется, как кофе с имбирем – обжигая, оставляя острое послевкусие. И я ужасно хочу кончить, потому что эти горячие волны постепенно заполняют все тело, выжигая изнутри: мысль за мыслью. Но не в таком темпе – такие неспешные фрикции могут долго удерживать на краю, не давая упасть.
А тигр склоняет голову, щекоча волосами лицо, шею, грудь; обманчиво покорный, тихий и нежный – больше не кусает, только целует, да вырисовывает на коже узоры, чуть шершавым влажным языком.
Я готов умолять. Просить. Стонать… о чем я? Мои стоны давно оглашают комнату, а синеглазый дьявол довольно щурится, делая очередное движение. Как кот, честно слово…
Знаю я, чего ты хочешь…
Сладкой, тягучей волной накрывает… нет, не с головой, к сожалению, и я бьюсь под ним, точнее пытаюсь, потому что держит он меня крепко, и выстанываю имя… Хорошее имя, длинное, вмещает в себя целую кучу вариаций, и их все я повторяю на разные лады.
Нахожу в себе силы простонать связную фразу:
- Перевернись, малыш.
Замирает, обдумывая видимо. Приподнимается, перекидывая через меня ногу. Послушно ложится на живот, подрагивает от прикосновений – провожу кончиками пальцев по напряженным ягодицам… Хороший вид. Напряженная, выгнутая спина, изрисованная татуировкой, оплетающей несколько глубоких старых шрамов; сильные плечи, тоже задетые рисунком, светлые взлохмаченные волосы, кажется, влажные – шея точно влажная, блестящая от пота, выгоревшие пряди липнут к ней, и, наверное, ко лбу тоже, только я этого сейчас не вижу.
Вхожу в него быстро, одним движением, не встречая сопротивления, надавливаю на поясницу и он изгибается; обхватываю бедра пальцами.
Срываюсь в долгожданный бешеный ритм, как мне этого хотелось, черт… Голова кружится, сознание тонет, я захлебываюсь воздухом и стоном, обхватываю киллера обеими руками, вжимаясь в спину лицом.
Через несколько минут меня отпускает, точнее у меня разжимаются руки и я скатываюсь с тигра, приходя в себя от столкновения с ледяной, как мне кажется, поверхностью. Себастьян переворачивается на бок, и я чувствую, как он трется пахом о мое бедро, целуя и покусывая предплечье. Не могу сосредоточиться ни на прикосновениях, ни на звуках его дыхания – концентрируюсь где-то глубоко внутри себя, стараясь не упустить необыкновенное жгучее удовлетворение. Гнусный извращенец пользуется моей беззащитностью – переворачивает на бок, придерживая за бедро, довольно легко проникает членом внутрь – он-то у меня не первый, вжимается губами в шею, делает одно движение и кончает, глуша хриплый стон.
