Ты можешь жить в стране десятки лет, быть успешным, пожинать лавры славы и почета или просто работать скромно и незаметно. Ты можешь каждый день постигать эту страну – и намеренно, изучая язык и культуру, читая книги, бродя по улицам или просто дыша ее воздухом, вглядываясь в лица, присматриваясь, как ведут себя здешние жители в той или иной ситуации.

Ты можешь – и будешь – незаметно для себя сам пропитываться этим воздухом, приобретать те или иные черты, свойственные жителям этой страны, а выезжая за рубеж, станешь с удивлением ловить себя на мысли, как чего-то, бывшего тебе совершенно чуждым, тебе вдруг и не хватает, а что-то другое, когда-то родное и близкое, теперь вызывает у тебя недоумение и неприятие – так вот оно и происходит на самом деле.

Был в России великий педагог – Шаталов, который отбирал в свои классы исключительно отпетых двоечников, и за год у него они проходили на «отлично» двухлетнюю программу по математике, а за три года – чуть ли не школьный курс завершали – опять же с отличием. Сам этот педагог был, видимо, человеком скромным, и когда журналисты одолевали его, выпытывая, в чем секреты его мастерства, он отвечал простым примером.

«Вот вы берете самый обычный свежий огурец, – говорил он. – И погружаете его в банку с рассолом. У огурца нет выхода – он станет сначала малосольным, потом соленым. И никаких других секретов я не знаю».

Но знал, наверняка знал… Иначе мир полон был бы математическими гениями, выдающимися музыкантами, прекрасными поэтами… А пока ничего этого близко не происходит.

Кривая распределения – чья она там – Гаусса? – остается неизменной, возьми ты самую заурядную школу или, скажем, парламент. Научно-исследовательский институт – или корпорацию. Небольшая группа лидеров – это верх, куда более значительная – аутсайдеров – это низ. И в промежутке – основная масса средних работников. Так всегда было и будет.

«И все-таки Шаталов был прав насчет «огурцового принципа», – думал Олег Потемкин. – Исподволь, незаметно входят в нас быт и нравы, нормы и привычки той среды, в которой мы живем. И никуда от этого не денешься, надо только не терять способности замечать за собой такие изменения. Так называемому простому человеку это, может быть, и необязательно. А сотруднику подразделения, которое и занимается, в частности, людскими повадками, и сталкивается с теми или иными проявлениями человеческой психологии каждый день, притом в ситуациях экстремальных, – наблюдения за самим собой нужны как воздух. Не было бы у него, Олега Потемкина, опыта работы в Штатах – он бы и думал, и судил здесь обо всем по-другому…»

Громкий свист, а чуть после оглушительный хлопок разорвавшейся в небе шутихи, от которой во все стороны посыпались золотые звезды, прервал мысли Олега.

– Это соседи так развлекаются, – меланхолично пояснил ему собеседник, Лайон О’Рэйли. – Район художников, им это прощается… Не всегда, разумеется.

О’Рэйли, помощник Потемкина по делу о гибели профессора-кардиолога Фелпса, смуглый крепыш-ирландец, на ирландца совсем не похожий, с давних времен первого знакомства в Лос-Анджелесе относился к эксперту-криминологу Потемкину с уважением и почтением. Был Лайон безукоризненным исполнителем, человеком с завидным IQ, чуть не 160 – таким обладают менее десяти процентов населения. В правоохранительные органы люди с таким IQ идут нечасто, а вот Лайон пошел. Олег еще в пору расследования в Лос-Анджелесе отметил его для себя – и, как показало время, не ошибся.

Теперь Лайон О’Рэйли возгавлял отделение Группы в Сан-Франциско. В этот приезд они встретились сразу же после появления Олега в городе, провели чудесный вечер, вспоминая общих знакомых, и тогда же Лайон, извинившись за текучку и занятость, пригласил Потемкина через две недели на «pool party» в доме художника Брета Леборна. До этого события Лайон должен был уехать в командировку и заниматься неотложными делами, а у Олега тоже было насыщенное расписание – только отпускное. И вот сегодня они снова встретились и отправились в дом художника.

«Pool party» – прием гостей у бассейна. Предполагается, что гости по мере необходимости и желания могут купаться, прыгать в воду, поглощать прохладительные напитки – и вообще вести себя крайне непринужденно. И купальные костюмы любой степени откровенности тоже приветствуются. На то и встреча у бассейна. В гости как ходят? Других посмотреть и себя показать. Так вот в этом смысле бассейн – идеальное место: ничего не спрячешь. Можно, правда, на «пул парти» одеться как на званый обед – но это почти признание собственной несостоятельности…

Лезть в воду Потемкину совершенно не хотелось – накупался за дни отдыха. И они с О’Рэйли в купальных костюмах, взяв коктейли, расположились под зонтиком, неподалеку от просторного бассейна. Лайон неторопливо называл действующих лиц, рассказывая о тех, кого знал. А Потемкин с удовольствием наблюдал за молодым коллегой – крепко сбитый, загорелый, есть фунтов пять лишнего веса, но это легко сбросить. Искоса поглядывал на своего шефа и Лайон: Потемкин в свои пятьдесят был в боевой форме: крепкого сложения светловолосый сероглазый человек с темными усами и бровями, с ямкой на твердом подбородке. Рост – около шести футов, никаких рельефных мускулов, ничего «культуристического», показного. Мышцы ног, рук и торса гармонично развиты и выглядят отлично. Давний шрам на груди, справа, почти незаметен. И на животе никаких рекламных мышечных «кубиков». Но этот живот не прошибешь – Лайон хорошо помнил, как при расследовании одного из давних дел зашел спор в офисе с офицером соседнего подразделения и Потемкин согласился, чтобы к нему на живот по доске въехал трехтонный грузовичок «Дженерал моторс». Сначала – пустой, потом – нагруженный. Спор Потемкин выиграл. Выигрыш забрал и написал чек на благотворительную организацию помощи детям Африки. «Шеф и сейчас не в худшей форме», – подумал Лайон, продолжая рассказывать.

А Потемкин неторопливо следил за его персонажами.

Вот почтенный судья Дэвис сидит у бассейна в шезлонге, отпивая сок манго из высокого бокала, и добродушно смотрит на беззаботную публику. И, наверное, как все старики, думает о том, что молодежь мельчает, что теперь никому и в голову не придет устроить встречу у бассейна зимой, как в былые времена, когда такие «pool party» устраивали в древнеримском стиле в поместье медиамагната Уильяма Рендольфа Хёрста… Да и вообще нынешнее поколение пятидесятилетних не умеет толком веселиться, хотя вроде бы все у них есть. Правда, сегодняшний хозяин хоть кое-что умеет. Не Хёрст, понятно, не тот размах… Но все же хозяин дома Брет Леборн – художник, он несет в себе искру тех, былых, дней, когда люди умели и любить, и веселиться, а не только сидеть у компьютеров и считать деньги…

А вот и хозяйка появилась.

– Принести вам чего-нибудь покрепче, ваша честь? – Хозяйка дома, Джейн, была почти на тридцать лет младше мужа. Тонкая талия, высокая, зеленые глаза на пол-лица – старый судья, не скрывая, любовался ею, и Джейн, видимо, это было приятно.

– Ничего мне не надо, милая. Смотрю на вас, на молодых, и получаю удовольствие. Теперь это мой самый крепкий напиток: смотреть на красивых женщин.

– Тогда вы в опасности: тут сегодня столько красавиц собралось, что, боюсь, судья, вы охмелеете… – кокетничала Джейн.

– Ага, хозяйка снова занимается обольщением самых влиятельных мужчин. – Это подошел Клод Левайн, высокий, ухоженный, пахнущий дорогим одеколоном. Один из самых известных в городе врачей-психиатров. – Судья, я вам безумно завидую.

– Будем считать, что судью я уже обольстила, теперь с удовольствием займусь вами. – Джейн подхватила Левайна под руку и, улыбнувшись судье, увлекла врача в сторону. – Клод, мне нужен ваш совет. Только не смейтесь, я серьезно. У меня нарушился сон. Просыпаюсь среди ночи, всегда часов около трех, и – ни в одном глазу. Читаю Интернет – я там всегда нахожу что-то полезное, но не в моем случае…