-  А что говорить? Ног ты лишился. А голову так и не обрёл... - спокойно ответил старец.

   -  Вот я тя, беса, ща и кончу, падла!

   -  Тише, Серёг, успеется всё... - взял за плечо инвалида предводитель бойцов Новороссии и ухмыльнулся. - Сначала он за протезы тебе заплатит, и за наши услуги. Таракан, Болото - обшмонайте хату егойную. Там наверняка где бабло спрятано, к нему вон сколько народу ходит, и с баблом всякие тоже. Да и жидобандеры ему небось не на карточку шлют... Иль ты сам скажешь где лежит? А?

С этими словами старший достал пистолет и нацелил его на старца

   -  Да что вы? Ребят? Русские, а как басурмане... Это ж батюшка, к нему пол России! - вскочил было келейник, но получив несколько ударов скрючившись упал.

   -  Русские? Мы то русские! А вы - мразь бандеровская, колдуны масонские, вы у нас попляшете, русофобы, мать вашу статую свободы! - пнул его уже лежавшего на земле предводитель. - Или ты скажешь, где что припрятано, вонь подзаборная?! Обыскать хату!

Двое побежали выполнять. Оставшиеся на улице закурили. Докуривая, старший подошёл вплотную к Пиндосию:

   -  Ну чо? Говори, где бабки прячешь? - прищуриваясь он пустил дым в лицо старцу - или твоего холопа грохнем.

   -  Не грохнешь,- ответил не отворачиваясь о. Пиндосий, - ни меня, ни его не грохнешь.

   -  Ишь, какой уверенный! Всё путём! Бог на нашей стороне! Понял! Ты! Пин-до-сий, получи пин-до-сов! - говорил он парой ударов завалив старца и после пиная его ногами.

Другие тоже принялись за дело, кто подойдя к старцу, кто к келейнику.

   -  Эй, ребят! Дайте мне! - заёрзал на табуретке Серёга.

   -  Успеешь. - Ответил отошедший от старца старший, и ухмыльнулся - дай отработать тем, у кого ноги на месте.

   -  Сморите, что у него! - вынес что-то из кельи Таракан.

   -  Чё? Бабло нашёл? - приподнялся на руках Серега.

Не, но он точно калдун пиндосский, глянь что у старца говёного в келье - америкос, ё, - и он развернул содранный только что плакат, - Джим какой-то... Моррисон, что-ли, во! Масон, наверное, и вот ещё фотки каких-то двух жидов, и картинка с бесами! Ну чисто сатаноид он, кощунник и колдун!

   -  Дай! - взял у него фото старший - Это писатель Ерофеев, он не жид, вроде, но синячил. А это - Давлатов, тот у америкосов заправлял. А эти картинки с чертями я где-то видел. Вон, Бош написало... Или Босх... Хрен его знает, одно бесы. Чего ещё?

   -  Ну, кресты ща Болото нагребает, но как-то мало у него, и всё железки... Иконы вообще бумажные... Денег - копейки. Если только закопал где...

   -  Эй, ты, русофоб, бля, Пиндосий, мы тя разоблачили! Давай, колись, где бабло. Очисть душу перед смертью, жертве твоего колдовства протез купим. - С этими словами предводитель снова взялся избивать отшельника.

Келейник Степан лежал в луже, его как-будто и забыли. Вся группа окружив старца тесно и глухо со всех сторон продолжая его избивать:

   -  Колись, бля!

   -  Это шо вы робите, хлопцы? - раздался голос из темноты.

   -  Укропы! - схватился за пистолет старшой - Что? Своего пришли спасать?

   -  Який же он нам свой! Это ваш, москальский старец, Петро, вон, в танке погорел, еле жив остался. А Пиндос этот играть танк ему давал. А мы за Петра и пришли к нему, колдуну москальскому, погутарить за гиляку!

   -  Да ладно! Это я без ног от вас, уродов, остался... - Подал голос со стула Серёга. - А где Петро горел?

   -  Под Луганском, аккурат на Петра и Павла...

   -  У Александровска?

-Да?

   -  Дак ё! Так это ты, сука! - заорал Серёга и вырвал из кармана гранату.

   -  Стоять!

В следующую секунду раздались выстрелы. Фонари потухли, шум, треск веток, ещё выстрелы. Серёга спрыгнул с табуретки в грязь, кто-то его оттащил за избу...

Через полчаса, когда выстрелы удалились и стихли, Степан ковыляя подобрался к о. Пиндосию:

   -  Жив, старче?

   -  А что мне будет, грешнику? Я ж те не мученик преподобный, а старик ума лишённый.

   -  Эк вас отходили... Чисто бесы!

   -  Да какие они бесы? Без пяти ангелы были... И зачем я, дурак, им в танчик играть давал? Господь то даёт, ну а я куда, гордец? По делом мне, и мало ещё!

   -  Так вот... А утром паломники пришли и мы старца в деревню перенесли, и на скорую, там... Он уж без сознания был. При свете то я рассмотрел, что на нём и место живого не было, со знанием били, ироды. - Со слезами на глазах рассказывал мне Степан историю в коридоре районной больницы. - Эх, старче! Дай Бог, чтоб пережил, поднялся! Только не пойму, почему он их ангелами звал, по смирению, видать...

   -  Не только, догадался я. Понимаешь, они ж погибнуть должны были, а по молитвам старца выжили, когда он танк игрушечный им дал, тогда и умолил Господа живыми их оставить. Таких в раю много, ему ангел про то открыл, а старец мне поведал недавно...

Али

   -  Ещё раз говорю вам: никакие не гяуры, никакие не кяфиры, ахль аль- Китаб, люди Писания. А другой мусульманин хуже его в тысячу раз. Ты знаешь Аллаха, или ты!? - стукал в грудь бородатых мужчин в саду своего дома под Дербентом мулла Али. - А я знаю христианина, что со мной Всевышнего призвал и Тот явил ему милость большую.

   -  Что слушать его?! Брат! - заскрежетал зубами один из пришедших и выхватив пистолет выстрелил Али в живот, другой, бывший с ним, толкнул седого муллу на землю:

-Аллах акбар!

И выстрелил два раза: в грудь и в голову.

Грязи было неправдоподобно много. Шли в лес по сухой дороге, даже и на машине подъехать можно было, и хорошо, что не подъехали, сейчас бы вовсе не выбраться, так развезло всё. Идти приходилось не по, а вдоль дороги между облетевших деревьев, порой продираясь сквозь густые ветки кустарника, а косой ноябрьский дождь всё хлестал и хлестал. - Ох, такую дорогу прошли, а старец ничего не сказал, - жаловалась бабка позади меня, - я только фотку этого негодного Яшки зятя - мучителя достала, чтоб он увидел какой он гад, ведь старец то насквозь видит! Чтоб мне выселить его из квартиры моей, а он мне сразу: «Старец, как даст в торец!» Я ему: «Батюшка! Я ж больная! Со мной нельзя так!». А он: «А я Божий служитель, а не бабий лечитель, ступай к врачу, собери мочу!» Я ему: «Старче! Да у меня зять этот врач! Но он же как те, вредитель и жид!» «Вот, - говорит, - ему мочу и сдай, а не мне мозг поласкай!». Ну я думаю, разгневан старец, смиряет меня, такое бывает, но я ж права, я ж знаю это! И Яшка этот вовсе не крещёный, разве ж может старец православный на ихней стороне быть. Думаю, надо помолиться, подождать, отошла, тропарь святителю Николаю читаю... - Ну да, а тут это чёрный подошёл и про какого-то муллу сказал, - перебила другая пожилая женщина, шедшая рядом с первой.

   -  А, вот я не поняла, что случилась-то и почему отец Пиндосий ушёл? - ответила тёща еврея и врача.

   -  Так вот этот непонятный, даже шапку не снял, он сказал, что какой-то

Али... Ну, в общем, мулла какой-то ихний, убит вахабистами. Вот старец помрачнел как-то и перекрестился. Один такой с бородой большой и с чётками батюшка сказал, де, что ж за мулу мусульманского можно ль молиться? А старец ему: «Богородица за Ирода царя молиться не велит, вот и не молись за Иродов, а остальным Она Матерь». И батюшка тот очень осерчал. А старец взял развернулся и ушёл к себе.

Я знал этого батюшку, слышал и разговор накануне в деревне, когда только собирались к старцу идти, что глава их района и главный спонсор храма, друг этого батюшки носит не очень приятную фамилию «Иродов».

   -  Ой, а я слышала, - вмешалась в разговор третья женщина, ковылявшая по бездорожью совсем рядом со мной, - что старец то наш военным лётчиком был, и во Вьетнамах и Афганистанах воевал, и очень он всегда молился Матери Божией, и его за это власти не любили. И по его молитве какой-то солдат срочник спасся нерусский, может это тот самый Али и был?

   -  А вы, батюшка, ничего про это не знаете? - обратилась она ко мне.