Старец в трубке замолчал. Я тоже, ошеломлённый такими откровениями с Небес.
- Старче! И что? Прям так мне всё и писать?
- Так и пиши, ангел улетая так и сказал, чтоб в тырнет драный батинок всё это выставил, и песенку ещё пропел улетая: «Он конечно алкаголик, но хотя бы натурал» и припев, там такой: «Всё идёт по плааану». Знаешь такую?
-Да...
- Ну вот и давай! Сопли утри и выполняй ангельское послушание! Вперёд!
im
В гостях у стар ца
Был я как-то свидетелем одного разговора. К старцУ в лес приехал известный батюшка, настоятель храма из одного подмосковного города, там он почитается за «духоносного», и даже из столицы к нему чада приезжают духовные.
Машину он оставил, как все жаждущие встречи с лесным подвижником, в деревне, и как и все - пешочком через лес с сопровождающими его особо близкими чадами обоего полу, не благославляет старец строить дорогу до места своего подвига. Сопровождающих о. Пиндосий принимать не захотел, выругался только, чтоб в туалет шли, а не под кустами гадили, и обратно в келью ушёл, и батюшку только туда позвал, а я в келье сидел ещё с одним дьяконом молодым, мы выйти хотели, но старец нас не пустил.
- Благослави, старче! - сказал входя настоятель храма - Может, снизойдёшь, моих-то пустить, люди всё церковные, верующие...
- А я что? Не видал церковных и ворующих? - скривил лицо лесной подвижник, будто не слышит. - Насмотрелся я на это, а то пущу, а ты потом пожалеешь... Старец - он как даст в торец! - стукнул по столу Пиндосий, это его одна из любимых присказок.
- Ну... Как благословите... Но они не ворующие, а верующие...
- Все мы друг у друга что-то прём, иль ты не знаешь? Ты, вот, благодать спереть хочешь, а ты чем заплатил за неё?
Священник покраснел. Мы с дьяконом совсем затихли в углу, старец не так часто был уж сразу столь грозен.
- Отец Пиндосий, о чём вы?
- О том, чем платишь говорю, и кому? Алтарникам и певчим платишь?
- Ну, немного... у них послушание такое... во славу Божию... и денег то у нас не то, чтоб и куры не клюют, вот, трапезную отстроили. - Отвёл глаза только что уверенный в себе настоятель.
- Куры, говоришь? Трапезную? И епископа там осетриной кормил? - взялся за свой деревянный посох старец. Посох тот до неприличия напоминал посох Гендельфа, по крайней мере я никак не могу отвязаться от этой мысли.
Гость начал заливаться уже плотным и неприкрытым богровым цветом опасливо поглядывая на тяжёлую деревянную палку - посох:
- Ну... Это же владыка... праздник... послушание...
- А! Скажи ты мне старому неучу, какой главный грех есть для священнослужителя, непослушание?
- Вы, старче, лучше меня знаете... да... Богу, Церкви...
- Это ты так зришь, а я мню, что храмовая проституция главный грех, как в древней Греции, только хуже, особенно, когда в алтаре, да с архиереем. - Вновь стукнул посохом Пиндосий и перекрестившись широким крестом как-то особенно, прямо, дерзко, без гнева, но как бы со властью посмотрел на гостя.
- Но... Откуда вы знаете... да может и не было того... я лично не видел... - Расстегнул верхнюю пуговицу новой, дорогой рясе приезжий батюшка -
Сказал мне лишь паренёк - алтарник, что секретарь владыки к нему приставал, на дачу всё приглашал. Но я не верю! Алтарнику тому сказал не ходить пока в алтарь. Владыка у нас... молитвенный, молится со слезами. Да и вообще, надо ж себе внимать, а не по сторонам глядеть... тогда по слову преподобного...
- Вот и внимай, а не **ем болтай! Да и не про то я, то случай, а храмовая проститутка она кажный день такая, себя продаёт, свой молитвенный зад ; на вид в небеса окно, а внутри то говно! - Отрезал старец, при этом говоря как-то неожиданно спокойно и с едва заметной в густой бороде улыбкой - А теперь скажи мне, ваше высокопареподобие, застенчивость - грех?
- Ну не грех, но по учению отцов явный признак гордыни, я всегда об этом на исповеди говорю. - Воспрял было гость.
- Ага, говоришь, значит, на исповеди, учишь, то есть... А беззастенчивость?
-Ну... это... дерзость,наверное... грех...
- Так про беззастенчивость ты говоришь на исповедях своих? - Опять пришпилил старец гостя своим взглядом.
- Как-то специально нет... - Ответил человек уже совершенно непохожий на вошедшего в келью известного настоятеля и популярного духовника.
- Правильно! Потому как сам ты беззастенчиво людей пользуешь, и их этому учишь, чтоб беззастенчиво ходили и всех учили такой же дури, храмовой вашей проституции, да глупости, что «послушанием» зовёте!
У гостя в лице внезапно прорывавшийся гнев сменялся страхом и обратно... он силился что-то сказать, руки его дрожали... но старец спокойно продолжил:
- Говорил я, что спасибо Пиндосию скажешь, что твоих чадушек бородастых да платкастых с тобою не пустил? Вот и ступай, теперь.
И с этими словами старец встал, отложил в сторону посох, и ушёл во внутреннюю келью, куда он почти никогда никого не пускал...
ТГиндосий и танки
- Не принимает старец, невелено!
- Ты, братан, не понял, мы и не спрашиваем!
С этими словами бритые здоровые ребята в камуфляжной форме с силой распахнули дверь. Державшийся за ручку келейник Степан, сухенький и низенький вчерашний бомж прижившийся у о. Пиндосия, аж вылетел на улицу в темень холодной и дождливой осенней ночи. Один из парней схватил его за плечи и с силой толкнул в грязь, осветив мощными фонарями.
- Сиди здесь и помалкивай, мы шутить не будем!
В это время первые ворвавшиеся в избу штурмовали дверь внутренней кельи, в которую старец никого не пускал. О. Пиндосий сам открыл засов:
- Что вам, страннички?
- Мы те ща покажем, бандеровская морда, за всё ответишь, колдун в рясе! - заорал предводитель - Волоки эту мразь на улицу!
Четверо здоровяков пиная и толкая вытащили старца.
- Неси Серёгу! - скомандовал старший.
Из темноты ещё двое вытащили безногого парня.
- Таракан! Стул Серёге вынеси из клоповника этого! - снова скомандовал старший. Самый низенький, с жиденькой бородкой парень быстро метнулся в избу и притащил старый крепкий табурет.
- Чё? Помнишь меня? Крыса церковная? А? - Начал усаженный на табурет Серёга.
- Безногого не помню. - неспешно ответил о. Пиндосий
- Верно! Я к те на ногах приходил, на своих! Зачем приходил? - светил фонарём в лицо старцУ безногий парень лет за двадцать.
- А ты сам на свои вопросы отвечай, я те не зек, а ты мне не Берия.
После этих слов старца двое его державших стали бить его.
- Как отвечаешь инвалиду?! Сука!
- Отставить! Успеем ещё - скомандовал старший - Серёг, продолжай.
- Ладно, мразь, давай я сам. Приходил я к тебе полгода назад, благословение взять на войну, за Русь Святую, за Новоросию, укропов мочить. Ты меня послал, сказал, чтоб лучше учиться шёл, или работать, а не убивать! И грубо, так меня послал... Я те про Родину, а ты, гад, и понятий то таких не имеешь! Говоришь, от Бога отрекаюсь я, убийцей хочу стать, а не Родину защищаю, и что если убьют - самоубийцей считаться буду. Но я то знаю, что настоящие православные батюшки говорят про жидов и хохлов этих, бесам- америкосам продавшимся, как на борьбу с этой мразью благословляют. Тогда тебе так и сказал. А ты мне что?!
О. Пиндосий молча смотрел на кричавшего безногого бойца.
- На те, говоришь, танчик, поиграй! - продолжил он вспоминать - И сунул игрушку в руки. Думал, просто умом ты тронулся или издеваешься. Пока под хохляцким танком ног не лишился! Наши подбили его потом, меня с поля боя вытащили. А в больнице осенило! Ты ж, падла, околдовал меня! Чтоб я под
танк попал! Всё, слышишь?! Всё я понял! Колдун ты, а не старец! Католикам продался и в рясу православную оделся, чтоб вредить здесь, как жиды при Сталине! Батюшке одному нашему патриоту русскому рассказал, так он точно подтвердил, сказал, что не так просто тебя Пиндосием величают и они, батюшки настоящие, давно за тобой следят и дела твои бесовские знают! Чё молчишь?!
