- Я не знаю, - пожимает плечами Стилински, в ответ на этот долгий вопросительный взгляд. - Просто происходящее кажется таким… правильным. Ложись, пока я не передумал и не утопал спать в постель…
Альфа глухо фыркает, ложась позади луговой волчицы, и Стайлз, снова опустив голову Малии на спину, перекидывает через нее руку, крепко вцепляясь пальцами в загривок старшего волка.
Стилински думает, что завтра утром будет чувствовать себя полнейшим идиотом, но пока происходящее ему нравится.
Стая действительно дышит в унисон, снова засыпая.
========== Часть 13 ==========
Стайлз бежит по лесу - чертовски быстро и чертовски легко, учитывая, что он совершенно не смотрит под ноги. По всем законам природы ему уже должно бы проломить череп какой-нибудь невовремя появившейся веткой, но Стайлз бежит и бежит - легко, быстро, не обращая внимания на усиливающийся ливень, на грязь и мокрую листву, превращающуюся в месиво под ногами.
Стайлз бежит.
Подальше от дома, пропахшего печеньем - Малия всерьез взялась за кулинарную книгу, доводя следящую за фигурой Лидию почти до истерики.
Подальше от чертовски удобного дивана в зале, на котором Эрика, подрабатывающая администратором в ночном клубе, снова уснула сегодня днем. Обычно Бойд уносил ее наверх, в спальню, но сегодня с утра вся стая разошлась по делам, кроме Стайлза и зубрящей что-то по учебникам Коры. Стилински не решился без разрешения заходить в спальню к Эрике, пусть даже и с ней на руках, поэтому просто принес подушку, подложив ей под голову, и укрыл волчицу одеялом.
Подальше от жизнерадостного сообщения Кейт: “Привет, Джеймс Бонд! На два дня улетаю в Орегон, что-то подсказывает мне, что горные львы там - вовсе не горные львы. Надеюсь, что ты расскажешь мне что-нибудь интересное, когда я вернусь!”
Подальше от робко, неуверенно улыбающегося Дереку Айзека. И еще как можно дальше от ответной, почти растерянной улыбки Дерека. Стайлзу хочется запереть их в одной комнате и проорать под дверь: “не выпущу, пока не потрахаетесь”; ну или хотя бы выяснить у альфы, имеет ли он такие полномочия. На будущее.
И - о боже, да, - Стайлз думает о будущем.
Здесь, с этой предельно странной стаей, с этими так и не повзрослевшими детьми, кажется, даже не осознающими, что за ними может вестись охота.
“Они знают, - возразил Питер, когда Стайлз, небрежно уточнив, что Дитон говорил ему об охотниках, спросил об этом. - Знают, но они пока еще верят, что если они будут вести себя спокойно, если не сделают ничего, выходящего за рамки, то их не тронут. Они в это еще верят. Я - нет. На то я и альфа.”
Стайлз думает о словах Криса - “прекрати эту вендетту. Позволь моей дочери не отягощать свою жизнь этой кровавой резней”.
Стайлз думает о словах Кейт - “прекрати эту вендетту так, чтобы тебе не пришлось гробить жизнь, тратить ее на то, чем никогда не хотел заниматься, чтобы не пришлось становиться тем, кем ты быть никогда не хотел”.
Кейт так убедительна, так уверена в своих словах, с ней невозможно спорить - можно только верить в ее слова, можно идти за ней, приоткрыв рот, можно соглашаться.
И только потом, сидя у камина, рядом с Корой, греющейся в волчьем облике у огня, Стайлз думает о том, что он совсем не готов стать убийцей.
Кора ворчит во сне. Волчица любит тепло, но не любит сам огонь - Стайлз не знает почему, но эта неприязнь ярче всего выражена у Питера, затем - у Коры, и, куда меньше - у Дерека.
Но камин в зале разжигается каждый вечер. Стая любит это тепло.
И от этого всего Стайлз тоже бежит, не замечая, как тонкие ветки расцарапывают лицо, как футболка липнет к телу, как в тонких тряпичных кедах начинает хлюпать от просочившейся грязной влаги.
Неметон пускает его к себе - знает, что человек идет к нему и, быть может, ждет.
Старое срубленное дерево появляется внезапно, будто ниоткуда, Стайлз цепляется ногой за один из торчащих из-под земли корней, взмахивает руками и валится грудью на гладкий сруб дерева. Ударом из легких вышибает весь воздух, Стилински переворачивается на спину, но отшибленные легкие никак не желают раскрываться и в открытый в попытке сделать вдох рот заливается сладковатая дождевая вода. Стайлз давится ей, наконец-то делает вдох, закашливается и остеревенело колотит по поверхности пня обеими руками. Из горла рвется крик - горький, обвиняющий, бессвязный; по щекам текут злые слезы, смешиваясь с дождевой водой.
Стайлз не хочет быть там, где он есть, не хочет быть тем, кто он есть. Только Стайлз уже не до конца уверен, кем он так страстно не хочет быть - охотником или друидом.
- Ты что-то со мной делаешь, - юноша переворачивается набок, подтягивая к груди ноги, ногтями стараясь расцарапать удивительно гладкую поверхность дерева. - Что ты делаешь? Зачем? Зачем ты лезешь в мою голову, зачем… как они могут вызывать у меня симпатию? Убийцы недостойны жалости или милосердия, - шипит сквозь зубы, вспоминая, как Кейт произносила эту фразу с шальной улыбкой.
Сознание взрезается обратным смыслом этой фразы, которая бьет по Стайлзу бумерангом.
“Мы не убийцы”
Стайлз кричит, сжимая виски ладонями, орет, перекрывая шум дождя.
Который внезапно стихает, сменяясь гулкой, слишком полноценной тишиной. Черный чернильный трискель расползается по пню - Стайлз видит один из спиралевидных завитков, но не поднимается, даже не собирается шевелиться.
- Антумнос, - произносит отчетливо безэмоционально, глядя на слабо очерченные силуэты деревьев, виднеющиеся сквозь дымчатую темную завесу. - Нижний мир. О. Чему тут удивляться.
Стайлз переворачивается на спину, не сводя взгляда с неба, виднеющегося между ветвями деревьев. Тело начинает замерзать, а кожа вновь покрывается замысловатой татуировкой. Легкие сдавливает странной тяжестью, а губы почему-то расползаются в кривой безумной улыбке.
Дождь обрушивается стеной, вдавливает Стайлза в поверхность пня, и от неожиданности он снова вопит, отбиваясь от человека, пытающегося поднять его на ноги. В себя его приводит только оплеуха - крепкая, но для оборотня необычайно осторожная. Перед глазами все плывет, щека ноет от удара, вода заливает лицо, мешает рассмотреть находящегося близко, очень близко мужчину. Стайлз неуверенно протягивает руку вперед, наконец-то сориентировавшись в пространстве - сам он сидит на краю пня, а Питер наклоняется к нему, слегка опираясь ладонью о плечо. Стайлз протягивает руку и сгребает в горсть насквозь мокрую футболку, с внезапной злостью и силой сжимая ткань до отчетливого треска.
- Я не хотел… - сбивается с мысли, отфыркиваясь от воды. Ливень просто стоит стеной. - Я не собирался связывать свою жизнь с оборотнями. Тебе ясно? Я не хотел! Это вообще не моя жизнь!
- Думаешь, я хотел, чтобы моим советником стал охотник? - вкрадчиво и, вроде бы тихо, но вполне достаточно, чтобы перекрыть шум дождя, произносит Хейл. - Хотел доверить свою стаю тому, кто может по-настоящему погубить ее?
Стайлза отчетливо трясет - он сам чувствует это, руки ходят просто ходуном, и он цепляется второй за футболку альфы, натягивает ткань, притягивая мужчину к себе, и со злостью, остервенением впивается в его губы поцелуем. Жадным, злым и полностью искренним.
Выплескивает свои эмоции, впитывая, растворяясь в чужих. Волк отвечает - яростно и ненасытно, валит человека на спину, нависая сверху, собой закрывая от ливня, и продолжая целовать - губы, лицо, шею, снова губы. Стайлз вслепую шарит руками по телу оборотня, задирая промокшую футболку, касаясь гладкой мокрой кожи, вдавливая в нее ногти, царапая, раздирая и выгибаясь под мощным телом. Ласка, похожая на борьбу, противостояние. Зубы, касающиеся языка, впивающиеся в тонкую кожу губ, ногти, оставляющие на коже быстро заживающие росчерки.
Стайлз хватает губами воздух, понимая, что они снова провалились туда, куда “хорошие мальчики дороги знать не должны” - вода перестает литься с неба, гладкость дерева под спиной наливается странным, неестественным холодом, но Стайлзу почти что все равно, он утягивает волка в еще один поцелуй, глубокий и все такой же жадный, сжимает коленями его бедра и тянет к себе. Ближе, теснее, жарче. У оборотня мутный взгляд, он хрипло рычит, неохотно отрываясь от распростертого под ним тела, но все же находит в себе силы для этого, понимая, что человека трясет все сильнее. Кисти рук, шею, лицо друида покрывает замысловатый равномерный узор татуировки, и это одно из самых прекрасных зрелищ, которые Питеру когда-либо доводилось видеть.
