Преждевременное “А вы?” звучит в голове Ньюта, но произнести его вслух он не осмеливается.

- Изучение мантикоры, в частности её яда и её неуязвимости к заклинаниям…

- Я это как раз-таки понимаю, - Персиваль перебивает зоолога, кивнув. - Всем нам иногда бы не помешала неуязвимость к заклинаниям, да и всестороннее изучение такого сильного яда наверняка преподнесло бы прорыв в колдомедицине.

Ньют осторожно кивает, понимая, что не зря этот человек возглавляет свой Департамент, важнейшую часть Конгресса.

- Меня интересует только один вопрос - вы осознаете, что никогда не должны выпускать эту тварь из своего чемодана? Ни при каких обстоятельствах. Даже если что-то пойдет не так и ваше магическое пространство схлопнется - мантикору вы оттуда не выпустите. И меня беспокоит, что в прошлый ваш приезд в Нью-Йорк у вас сбежал взрывопотам. Я могу понять, когда сбегают звери поменьше, но тварь весом в тонну?

- Я принял меры, - оправдывается Ньют, вновь чувствуя себя нерадивым учеником на нелюбимом предмете вроде Прорицания. - Даже если вновь - чисто теоретически - случится нечто подобное тому происшествию, без моего ведома не выйдет никто, крупнее вампуса…

- Что тоже довольно прискорбно, - немного дружелюбнее хмыкает Персиваль. - Мы вернемся к этому вопросу по дороге в Нью-Йорк, мистер Саламандер. Обдумайте хорошо все, что я вам сказал.

Ньют серьезно обещает подумать, а для себя Персиваль все уже решил - в Нью-Йорке выпускать эту тварь даже для того, чтобы её уничтожить, он не позволит. Слишком велика вероятность того, что всё пойдет по наихудшему из возможных сценарию, и тогда ловить это чудовище придется не в вермонтской глуши, а посреди Нью-Йорка. У зоолога есть выбор - либо пустить в чемодан десяток квалифицированных волшебников, судя по всему, меньшими силами с мантикорой не справиться, либо гарантировать, что она никогда не покинет чемодан. Что выберет Ньют, догадаться было совсем несложно, и в целом перспектива Грейвса устраивала.

Отсутствие под рукой газеты по-прежнему раздражает, словно напоминание о том, в какой глуши они оказались. Хорошо хоть здесь есть электричество - уже удивительно. Без него и без волшебной палочки впридачу пришлось бы совсем туго.

Персиваль снова думает о ремне, так и лежащем в верхнем ящике стола. Смотрит на руки Ньюта, бережно сжимающие большую, наверняка едва теплую чашку кофе с молоком - ох уж эти англичане со своим пристрастием разбавлять напитки, - на плавный изгиб шеи, на непослушные пшенично-рыжие кудри и думает, что - да, Ньют мог бы его привлечь. Без всей этой социальной шелухи, без воспоминаний о Гриндевальде, которые у Грейвса так или иначе вызывал его образ, без постоянного смутного беспокойства из-за его чемодана, наполненного опасными тварями - эй, мистер Грейвс, вы сами решили затолкать туда еще одну, помните? - без всего этого Ньют наверняка был привлекателен. Особенно, когда чувствовал себя спокойно и уверенно - а он никогда не был спокоен и уверен в себе рядом с Персивалем. Даже сейчас искоса поглядывает поверх чашки и в глазах читается беспокойство, словно Персиваль переборщил с дружелюбием. Или, может быть, его волнуют вчерашние расспросы о нюхле. Или он пересмотрел все возможные перспективы и понял, что единственный способ поймать мантикору - скормить ей главу аврората. Персиваль очень надеялся, что это не так или, хотя бы, не совсем так.

Спросить - не ответит, наверняка только больше испугается, поэтому Персиваль допивает свой кофе молча, позволяя мыслям утечь куда-то в направлении образа изящных, определенно мужских рук в золотистых перчатках. Этот образ Персиваль помнил очень хорошо, он словно отпечатался на внутренней стороне век и исчезать из памяти не собирался. В остальном Персиваль про прошедшие две ночи помнил, что провел их с идеальным человеком.

Судьба редко дает второй шанс, тем более таким странным способом, так что даже если этим идеальным человеком был британский магозоолог с репутацией некоторого растяпы, Грейвс собирался это проверить. Этой ночью - привычно бессонной, - он немало об этом думал. Попробовать стоило. Искрящееся золотистыми, словно волшебными, искрами счастье стоило хотя бы попытаться вернуть. Проверить - вдруг показалось - и жить дальше, не мучаясь упущенным шансом.

- Здесь же несколько ферм вокруг города? - Ньют наконец-то решается нарушить тишину, когда его чашка пустеет наполовину. Персиваль думает, что он наверняка привык пить кофе в одиночестве, медленно, занимаясь своими бесконечными записями на обрывках бумаги - Грейвс видел стол Ньюта в чемодане, заваленный бумагами. Сейчас зоолог чувствовал себя особенно неловко и, что странно, Персиваля это немного волновало. Точнее, этот факт не был ему безразличен.

- Нам осталось проверить только эту окраину города - здесь три фермы, находящиеся на довольно большом расстоянии друг от друга и… собственно, лес.

- Долго будем искать, - задумчиво тянет Ньют, оглядываясь на окно, хотя там не видно ничего, кроме пыльной дороги.

- Не думаю. Сами фермы нам не нужны, владельцы у них не менялись годами. Прочешем окрестный лес, я думаю, вы неплохой следопыт, верно?

- Верно, - подтверждает Ньют, кивнув. - Здесь пропали двое ваших людей, да?

- Да. Но перед этим они успели проделать большую работу, - ровно проговаривает Персиваль. - Нам остается только довести дело до конца. Предлагаю через пару часов позавтракать во вчерашнем… заведении, и отправиться на прогулку. Посмотрим, как долго нам придется искать.

***

Недолго. Ньют действительно прекрасно читает лес, словно охотничий пес идущий по следу. Немного смущает в его образе то, что небрежно намотанный на шею шарф постоянно норовит сползти или остаться в ветвях оказавшегося рядом куста, но самого зоолога это ни капли не тревожит.

Стрелки часов показывают чуть за полдень, когда Ньют коротко бросает: “близко”, и продолжает неизящно, но бесшумно пробираться в глухую чащу. Все тропы закончились около двух часов назад, но Саламандера это нисколько не смущало. Сейчас он был совершенно серьезен, сосредоточен и молчалив.

Персиваль и сам чувствует, что они близко: огромное количество магии, исходящее от животного, делало воздух каким-то зыбким, таким он, наверное, становится в пустынях за секунду того как перед глазами изможденного путника возникнет изысканный мираж.

До пустынной погоде далеко - поднимается ветер, затягивая небо тяжелыми серыми тучами.

Тяжелыми и серыми даже на взгляд жителя Нью-Йорка, а значит не предвещающими ничего хорошего. Грейвс вспоминает о Пикетте, боящемся холодов, о разговорах местных мужчин, даже сегодня, в пустом пабе нашлись двое, предсказывающие чуть ли не снежную бурю.

С одной стороны, это было кстати - даже если что-то пойдет не так и хозяин мантикоры заподозрит неладное, навряд ли он рискнет двинуться в путь при таком ненастье.

С другой стороны, перспектива застрять здесь была по меньшей мере неприятна.

Персиваль замечает средних размеров деревянный дом в отдалении раньше увлеченно рассматривающего землю и какие-то низкорослые кусты Ньюта, и кладет ладонь ему на плечо, останавливая. Зоолог вздрагивает от прикосновения, выныривая из своих мыслей, непонимающе оглядывается на Персиваля и только потом, проследив за направлением его взгляда, понимает, в чем дело.

- Наверняка здесь, - почти неслышно, одними губами произносит Грейвс, обходя Ньюта, чтобы пойти впереди. Сделав несколько шагов вперед, он замирает, прислушиваясь - поднявшийся ветер приносит странные, мелодичные звуки, словно кто-то поет песню посреди зарождающегося шторма. Саламандер тоже их слышит и, судя по страдальческому выражению лица, его это очень беспокоит.

Очевидный вопрос Персиваль задает одним движением бровей вверх.

- Я знаю, что вы рассудительный и уравновешенный человек, - напряженно начинает Ньют, и Персивалю приходится напрячь слух, чтобы его услышать. - И ничего необдуманного совершать не станете.

- Осторожный, - добавляет Персиваль, почти догадавшись, к чему клонит Ньютон. Это было в последних дополнениях к бестиарию, которые Грейвсу по долгу службы приходилось читать. Мантикоры поют, когда пожирают своих жертв. - Я еще и осторожный. Я понял, что вы хотели сказать.