Совещание у Серафины - чистая формальность, отчетность для остальных членов Конгресса. С Пиквери Персиваль ладил достаточно, для того, чтобы поймав его в коридоре она - едва взглянув на него - произнесла:

- Не возьмешь пару выходных - отправлю в отставку.

Персиваль легко согласился на четыре, заставив Серафину удивленно хмыкнуть. Наверняка вечером заключит с кем-нибудь сделку - сколько на этот раз мистер Грейвс продержится в импровизированном отпуске. Сам Персиваль поставил бы на два дня, но Ньют кажется весьма непредсказуемым и притягательным созданием, так что, возможно, и на три.

А совещание оказалось на редкость утомительным, особенно сегодня. Было, конечно, понятно, что Саламандер не шутил, настаивая на отдыхе для него, но показывать свою слабость - снова - да еще и этим людям Персиваль готов не был.

Всего пару дней как ужалила мантикора, одна из самых смертоносных тварей на земле? Для мистера Грейвса это не проблема, справится, это же не Гриндевальд в конце концов.

Подобное отношение рано или поздно сведет его в могилу, хотя теперь этого можно опасаться меньше, теперь появился шанс, что за ним будет кому присмотреть, не считая Серафины, раздающей ему выходные дни как другим - сверхурочные.

Хорошо, что его хотя бы не дергали - оставалось только внимательно следить за обсуждениями, чтобы пребывать в курсе дела, но не более того - все было расписано в отчете еще ночью, пока Ньют возился с животными в Олбани, а уточняющих вопросов никто пока задавать не рискнул.

Да и навряд ли рискнет. Персиваль видел себя в зеркале и на месте Конгресса не стал бы его дергать больше необходимого.

Поэтому мысли плавно, устало утекают к красивым крепким запястьям, золотистым веснушкам, зеленым глазам и застенчивой улыбке, которую Персивалю хотелось бы теперь видеть почаще. Он, конечно, не претендует на “каждый день”, он и в своем доме не каждую неделю появляется.

Заканчивается совещание тоже быстро - на прощание Серафина полушепотом добавляет, что полную отчетность по делу ждет не раньше, чем через неделю, а его надеется увидеть не раньше, чем через три дня.

В целом, расклад Персиваля устраивает, разве что отчет он все равно сдаст раньше, незачем бумагам занимать его время и мысли.

Ньют все еще занимается своими зверями в чемодане, когда аврор возвращается в свой кабинет. На рабочем столе восседает нюхль, рассеяно перебирая разложенные там ручки и где-то найденные серебристые монетки. Завидев Персиваля зверек заметно оживляется, старается привести в порядок стол, что ему слабо удается, и смотрит на аврора с таким волнением и нежностью, что Персивалю трудно отказать ему в желаемом - он позволяет нюхлю забраться ему на руки и устроиться на сгибе локтя, вцепившись маленькими лапками в черную ткань пиджака.

- Нужно еще немного поработать, - сообщает Персиваль зверьку, обходя стол. - Так что, посиди пока тихо.

И нюхль сидит тихо, точнее, сворачивается клубком недалеко от руки Персиваля, чтобы тот мог иногда потрепать его по мягкой, гладкой шерстке, задумавшись над очередным документом. Счет времени он привычно теряет - об этом ему редко приходится беспокоиться, благо обо всех совещаниях и встречах вышколенный секретарь напоминает заранее.

Но сегодня из бездны бумажной работы Персиваль выныривает от осторожного, ласкового прикосновения к плечу. Ладонь, скользнув ложится на шею, поглаживая, и это так приятно и правильно, что Грейвс прикрывает глаза, просто наслаждаясь мгновением.

- Тебе стоило меня позвать, когда ты вернулся, - наигравшись с подставленной шеей, длинные пальцы очерчивают линию челюсти и замирают, когда аврор поворачивается, коротко поцеловав чуть загрубевшие розовые подушечки. Ньют вспыхивает румянцем мгновенно, растягивая губы в счастливой улыбке, и даже позволяет поднявшемуся навстречу Персивалю развернуть его к столу, почти усаживая на столешницу.

- Хорошо, буду знать, - Персиваль позволяет своим рукам вытворять нечто совершенно непристойное с пиджаком Ньюта, но останавливаться он не собирается, тем более, что и Ньют не возражает - дышит тяжелее, цепляясь пальцами за плечи, выгибается под руками, плотно огладившими спину, почти прижимается грудью к груди, затуманено, счастливо наблюдая за аврором из-под подрагивающих светлых ресниц.

- Нам нужно познакомиться поближе, - внезапно улыбается Ньют, облизнув пересохшие розовые губы. Впрочем, смущенным он не кажется. Персиваль рассматривает эту фразу скорее как признание: “я хочу все-все о тебе узнать” .

- Успеем, - короткий кивок и губы прижимаются к основанию шеи. - Будет самонадеянно пригласить тебя вместо фешенебельного ресторана к себе домой в качестве первого свидания?

- Я в них не силен, - признается Ньют, запрокидывая голову и подставляя шею поцелуям. Горло чуть вибрирует от тихих, едва различимых стонов. - Но мне нравится перспектива…

Перспективы становятся еще красочнее, когда Персиваль с нажимом проводит ладонями по узким бедрам, вспоминая ощущения от этого прикосновения, словно снова окунаясь в Обливион с его почти полным отсутствием ответственности. Только на этот раз - в полной памяти и не на удачу, а с совершенно идеальным человеком, на первый взгляд кажущимся одной сплошной проблемой.

Что до определенно питающей более чем теплые чувства к улыбчивому магозоологу Тины Голдштейн, которая, судя по шагам за дверью, заглянет через минуту…

Персиваль прекрасно знал, что у него есть некоторая тяга к театральности. Поэтому в удовольствии глубоко и чувственно поцеловать потянувшегося за лаской Ньюта он себе ни в коем случае не отказывает. И даже аппарирует вместе с Ньютом и чемоданом - и нюхлем, уцепившимся за его рукав, только после того, как за пораженно распахнувшей глаза девушкой плотно закроется дверь его кабинета.