Альфа смеется, блеснув алой радужкой, но Айзек скрещивает на груди руки, мотая головой, всем своим видом излучая непреклонность.
Питер знает, что Айзек сделает ровно так, как Питер захочет - отъезд из Марселя чего стоит, - но сейчас не настаивает, зная, что магазинные дела, на самом деле, отнимают у Айзека не так уж много времени.
***
Утро пахнет липовым мёдом и горячими блинчиками, во всяком случае для сонного, вышедшего на кухню Айзека и вполне уже бодрого, что-то напевающего Питера. Айзек обнимает стоящего у плиты мужчину, ласково потираясь носом о его загривок, чувствуя руками исходящий от сковороды жар.
- Люблю тебя такого, - Айзек прихватывает губами мочку уха довольно заурчавшего Питера, сонно прикрывая глаза.
- Ты просто любишь блинчики, - Питер хмыкает, чуть наклоняя голову назад, чувствуя, как юноша мягко скользит губами по коже.
- Люблю, - соглашается Айзек, проводя кончиком языка по чувствительной коже за ухом. - Люблю, когда ты готовишь мне блинчики и кофе.
- Обещаю тебя изредка баловать и в Америке, - Питер выключает плиту, переставляя тарелку с блинчиками на стол. - Но не часто.
Айзек ставит рядом с блинчиками мёд и ни капли не удивляется, когда на поясницу надавливает широкая сильная ладонь, заставляя прогнуться, лечь грудью на стол который когда-то был куплен исключительно за прочность и подходящую высоту.
Лейхи аккуратно сдвигается в сторону от еды, устраиваясь удобнее, с тихим скулежом расставляя ноги шире, когда теплый воздух касается обнаженных, покрывшихся мурашками ягодиц.
Влажные от слюны пальцы мягко давят на податливо раскрывшуюся дырочку, оглаживая трепещущие розовые края, Питер тихо и глухо рычит, наклоняясь к юному волку, прихватывая клыками кожу между лопаток. До крови, но не слишком болезненно, сглаживая боль прикосновением к простате.
Айзек вытягивает руки, вцепляясь в противоположный край стола, покачивает бедрами, чувствуя, как тяжелый возбужденный член скользит по ложбинке между ягодиц. Питер придерживает волчонка за бедро, направляя себя, но не спеша толкаться в горячее, жаждущее нутро, дразня и Айзека, и себя.
Лейхи нетерпеливо вскидывается, подается назад, задыхаясь от накатившей волны возбуждения, когда слышит ровный, с жесткими нотами голос Питера:
- Лежать.
Айзек действительно любит, когда Питер готовит завтрак или ужин, любит, когда он ласков. Но его властность Айзек любит не меньше.
- Альфа… - тихонько выдыхает юноша, послушно распластываясь по столу, наконец-то чувствуя, как крупная гладкая головка раздвигает мышцы, проникая всё глубже и растягивая. Питер двигается неспешно, с оттяжкой, Айзек различает негромкое довольное урчание, рвущееся из груди альфа-оборотня. Темп лишь немного ускоряется, когда Питер чувствует близость разрядки, но не теряет ритмичности. Айзек царапает край столешницы, вбиваясь в обнимающий его член кулак Питера, сжимает задницу, рыча, когда Питер пережимает основание члена, не давая юноше кончить. На столе остаются очередные борозды от когтей, молодой волк взрыкивает, собираясь развернуться в пол-оборота, но с негромким стоном-вскриком-рыком опускается обратно - Хейл давит сначала на затылок, заставляя наклониться к столешнице, прижаться к ней щекой, а затем, несильно, на шею, неотрывно глядя в огромные, потемневшие от возбуждения глаза Айзека.
“Пожалуйста”, - Айзек беззвучно шепчет, пока Питер продолжает двигаться, вытаскивая член, снова и снова надавливая головкой на податливую дырочку, толкаясь на всю длину, проезжаясь по простате на каждом движении. Кончая, Хейл целует Айзека в висок, касается губами щеки и шеи, продолжая мягко толкаться по своей сперме, но не давая волчонку достигнуть разрядки.
- Нет, мой мальчик, - Питер снова целует юношу в висок, отстраняясь, приводя в порядок себя и его. Одевая, разворачивая к себе лицом и мягко приобнимая за плечи.
Айзека ведет от происходящего, словно от самой дурманной друидской настойки. Он чувствует, как влажная покрасневшая головка трется о ткань белья, чувствует, как пульсирует растянутый, влажный от спермы вход. Руки трясутся от такого сочетания, приправленного заботливо-ласковым, но непреклонным взглядом Питера.
Айзек медленно кивает и тянется за поцелуем, цепляясь все еще дрожащими пальцами за плечи Питера. Хейл на поцелуй отвечает с удовольствием, поглаживает юношу по щеке, обнимая за пояс, напоследок целует уголок приоткрытых мягких губ, и отворачивается к плите, снимая чуть остывшую турку, разливая напиток по чашкам.
Айзек вопросительно урчит, легонько царапая ногтями плечо альфы.
- Будешь хорошо себя вести - кончишь завтра утром, - Питер ставит чашки на стол, спокойно улыбаясь Айзеку, чувствуя, как усиливается окутывающий его аромат возбуждения.
- Чтобы не думал о дурном? - Айзек довольно скалится, садясь на стул и подбирая под себя одну ногу. Юноше вполне удается держаться почти непринужденно - к подобным играм Питера он не просто привык - он привык провоцировать Хейла на них.
- Чтобы не думал о дурном, - альфа кивает, поднося к губам чашку с кофе, наблюдая за тем, как Айзек макает блинчик в мёд.
========== Часть 4 ==========
Айзек вешает на шею сидящего в кресле Питера ожерелье из разномастных гладких деревянных бусин, улыбаясь отвлекшемуся на журнал волку.
- Ты обещал помочь мне с вещами, - негромко шипит волчонок, оглядываясь на стоящую у прилавка парочку, рассматривающую керамические статуэтки. Статуэтки Питер не очень любил, справедливо считая их неоправданно хрупкими пылесборниками, но некоторые из подобранной Айзеком коллекции были очень даже ничего, даже на взыскательный вкус Питера. Каолиновые девушки в развевающихся на несуществующем ветру тонких накидках - изящные маленькие фигурки, сделанные необыкновенно искусно и живо. Лукавые, усмехающиеся, немного надменные личики, тонкие руки, неизменно касающиеся дикого животного или птицы - павлина, тигра, волка, - длинные ножки в вырезах легких цветастых платьев. Глядя на них ненадолго забываешь, что все это - глина, под руками искусного мастера превратившаяся в шедевр. Для себя Питер бы подобные безделушки приобретать бы не стал, но полюбоваться ими было приятно.
Айзек же напротив, любил эти маленькие игрушки, и, наверное, коллекционировал бы их, если бы у него не имелось магазинчика, в котором их можно было выставлять в качестве дорогого, слишком дорогого товара, который не просто не пользовался спросом - Лейхи с очаровательным на взгляд Питера упрямством отвлекал клиентов от каолиновых красоток, умело переключая внимание на что-то менее дорогое, но тоже по-своему интересное.
Наверное, этих девчонок - творение одного итальянца, прижившегося в Марселе, - теперь придется выписывать в Америку.
- Сейчас они купят твою “даму с павлином” за то, что ты отвлекаешь меня от заслуженного безделья, - смешливо скалится Питер, лениво откладывая журнал на столик. Айзек беспокойно оборачивается, затем упираясь взглядом в прикрепленное к кассе объявление о распродаже и тихо чертыхается, срываясь с места и с обворожительной улыбкой подходя к парочке.
Питер наблюдает за тем, как Айзек уводит их подальше от статуэток, рассказывая про какого-то молодого, подающего надежды художника. Видимо, надежды художник подавал достаточно скромные, учитывая, что картины его Айзек разместил в каком-то отдаленном углу, но, очевидно, парочку это устраивало.
Заворачивая картины в крафт Айзек незаметно для покупателей показывает Питеру язык.
- Надо их упаковать, - Айзек снова подходит к Питеру, проводив покупателей, и садится к нему на колени, подаваясь под лёгшую на пояс ладонь.
- Где поставишь? - Питер медленно и дразняще гладит юношу по бедру. - Дома, я имею в виду.
- Не знаю, - Айзек недовольно вздыхает. - Им нужен свет, но ставить их в особняке - то же самое, что ставить их на пороховую бочку.
- Обязательно кто-нибудь смахнет когтистой лапой, - кивает Питер. - Можешь расставить их в городской квартире. При условии, что не боишься усердия горничной.
