Турбаза была построена на другом берегу озера, напротив Архарова, так давно, что даже дед Степан не мог сразу вспомнить, была она тут во времена его детства или нет. А когда все же память его не подводила, говорил, что была еще и в конце девятнадцатого века, только называлась не турбазой, а барской усадьбой.

С автотрассы дорога к ней шла через Архарово, а потом почти десять километров вдоль озерного берега. Но так как озеро находилось на самом краю области, то на него приезжали отдыхающие и из соседней губернии. Для своего удобства они проложили к берегу свою дорогу вдоль полей фермера Кутасова и по большому болоту за ними. По этой дороге кое-кто из кораблёвских соседей повадился проезжать и на трассу, сокращая путь к ней чуть ли не на сотню километров.

Поговаривали в селе, что сам фермер Кутасов не просто фермер, а наследник тех самых бар, которые когда-то владели усадьбой. Якобы поэтому он даже пытался отсудить себе турбазу, но ничего у него не вышло. Впрочем, он и без усадьбы устроился на бывшей колхозной земле неплохо, давая работу многим жителям Архарова, которые любили поспорить между собой о его настоящей фамилии. Одни пытались доказать, что он вовсе не Кутасов, а Архаров, отчего и село называется Архаровом. Другие кричали, что Архаровым он быть не может по той простой причине, что само-то их село когда-то давно именовалось Кутасовом. Охрипнув, но не придя к общему мнению, спорщики шли к самому старому в селе человеку, бабке Кораблихе, однако та отсылала их с этим вопросом к деду Степану, который, увы, так и не мог вспомнить, в каком же селе был рожден.

И только местный священник, отец Максим, разрешал их спор, показывая селянам лежавшую в густой траве на церковном кладбище, обросшую мхом могильную плиту, на которой было выбито: «Здесь покоится прах боголюбивого помещика села Архарова…» Продолжения надписи разобрать не было никакой возможности, но возбужденный спором народ вдруг успокаивался. Лишь самые горячие головы с досадой пожимали плечами, думая о том, что батюшка нагнал еще большего туману на их историческое самосознание.

Когда же на турбазе объявился этот самый Нос, который вдруг оказался не Носовым, а Архаровым, бессознательный страх заставил умолкнуть даже самых отчаянных защитников кутасовской версии происхождения названия их села. И хотя никто этого страха в себе явно не признавал, втайне многие считали, что именно Нос, а не Кутасов – истинный наследник барского имения. Более того, стало очевидно, что этот наследник обращаться с заявлением своих прав в сельскую администрацию не будет, а попытается отвоевать эти права каким-нибудь хитрым бандитским способом.

Между тем никому и в голову не пришло задуматься о том, почему его зовут на турбазе не по фамилии или по имени-отчеству, а всего лишь по внешнему признаку, да к тому же и не особенно выдающемуся. С первого взгляда на охранника не знающим его прозвища Нос казался вполне приличным молодым человеком, а некоторые архаровские девушки видели в нем даже того рыцаря, о встрече с которым мечтали с детских лет. Изредка приезжая в село на турбазовском автобусе или причаливая к берегу на катере, он был со всеми приветлив, в магазине покупал только минеральную воду и мороженое, которое тут же раздавал на улице детворе. Выглядел всегда интеллигентно и опрятно и носил не ставшую незаменимой для всего сельского мужского населения камуфляжную робу, а одевался по-городскому: в джинсы и обтягивающую его мощную мускулатуру майку или – зимой – в рыжую дубленку.

Однако всем без исключения после близкой встречи с ним на улице или в том же магазине хотелось назвать его не Ильей Муромцем и даже не давно известным всем, благодаря телевизору, американским супергероем Терминатором, а именно Носом. И причиной этому были вовсе не особенности его лица, а странная привычка постоянно к чему-то принюхиваться. При этом он умел так морщить нос или раздувать свои ноздри, что всякому становилось не по себе, словно он, сам того не ведая, вляпался ногой в коровью лепешку, а турбазовский охранник его в этой небрежности готов был уличить и пристыдить. Поэтому архаровцы старались не встречаться с ним – кто из-за чрезмерной стеснительности, а кто из-за тайной боязни.

Только братьям Кораблёвым Архаров не внушал ни страха, ни какого-либо неудобства, потому что Иван сразу, как только познакомился с ним, объявил, что человек этот, Нос, пустой, хотя и опасный. Чем он был опасен, Иван объяснять не стал, сказав лишь, что навидался таких Носов во время армейской службы.

И только теперь, разговаривая с дедом Степаном, Иван разъяснил старику, что к чему.

– Я давно за этим Носом наблюдаю, – проговорил он после того, как съел больше половины нажаренной дедом рыбы. – Сразу понял, что он за птица и чего у нас вынюхивает.

– И чего же он у нас вынюхивает? – спросил дед Степан.

– А то, чем не архаровцы воняют, а он сам смердит, – ответил Иван. – Всем кажется, что он их в чем-то подозревает, а на самом-то деле боится, как бы не выдать себя… Да! – твердо произнес Иван, вставая из-за стола. – Теперь мне понятно, зачем он приехал на турбазу. И ты, дед, прав: за ним надо последить по-военному. Нельзя его спугнуть. Надо дать ему возможность самому открыть нам… эту тайну.

– А с парнями как думаешь поступить? – поинтересовался дед Степан.

– Я так полагаю, – немного подумав, произнес Иван, – что без их помощи он обойтись не может. Думаю, присмотрелся к ним и решил, что они работают у Кутасова потому, что хотят денег много. А поскольку они добираются до того берега в лодке, то как раз их лодка Носу и нужна. Вот только зачем нужна?..

– Может, он боится что-то по дороге везти? – предположил дед Степан.

– Вот это нам и нужно выяснить, – согласился с дедом Иван. – Только бы парни наши чего-нибудь не натворили… Ты прав, дед. За ними надо сейчас следить, не подавая виду, что мы догадались про их страшную тайну. Нос их припугнул – это хорошо. Это значит, что они будут осторожны и не наделают глупостей.

– А если откажутся с ним связываться?

– Колька с Сашкой?! – воскликнул Иван. – Да ни в жизнь! Уж я-то их знаю! Сейчас наверняка свой план составляют, как планы этого Носа разоблачить. И пока не убедятся, что им без меня не справиться, ничего мне не скажут… Ну, спасибо тебе, дед, за ценную информацию! – Иван даже обнял старика. – Ты давай тоже будь осторожен, не подавай виду, что что-то знаешь. Но и следи за ними. А я завтра к Кутасову наведаюсь. На разведку. Может быть, он что-нибудь знает про этого начальника охраны, чего никто не знает…

Только прощаясь с дедом на крылечке, Иван догадался спросить, работает ли у того мобильник, который он сам подарил ему два года назад. Оказалось, что дед и забыл про телефон.

– Ставь на зарядку, – недовольно покачав головой, приказал внук. – И всегда носи с собой. Если что – сразу мне звони.

– Есть поставить на зарядку и сразу звонить! – вытянулся дед по стойке «смирно» и приложил ладонь к своей лохматой седой голове, даже не улыбнувшись…

Когда Иван вернулся домой, Колька с Сашкой уже легли спать. Как он и думал, легли они не в чулане, где спали все лето, а на сеновале. Это могло означать только одно: у братьев появилась новая и очень серьезная тайна. Даже их отец давно уже знал, что если они подались спать на сеновал – значит, надо быть готовым к тому, что на следующий день близнецы будут молчаливыми, а сопли у Сашки потекут непрерывным ручьем. Не от того потекут, что он простудится на сеновале, а от того, что думать он может только с таким усердием, от какого у него усиливается насморк. Так уж он был устроен. Вот только ни сам Сашка, ни Колька этого не замечали, и им казалось, что никто об их новой тайне даже и не догадывается.