Гридни не только уважали, но и любили Василька Константиновича. Он, не в пример другим удельным князьям, всегда советовался с дружиной, и если добрая половина ее, в чем-то сомневалась, то князь откладывал своё решение, памятуя, что ум хорошо, а два лучше. Никогда он не переходил на повелительный окрик, и если уж в чем-то был не согласен, то убеждал дружину и не раз, и не два, и всегда находил понимание. Летописцы назвали отца Василька Константином Мудрым. Его знаменитое «Поладить миром» долго не забудется не только в Ростовском княжестве, но и в других пределах. Во многом напоминал своего отца и Василько Константинович.
Дружинники, хорошо ведавшие о намерениях князя, ответили без раздумий:
- Мы с тобой, князь!
- Спасибо, други.
Поездка была утомительной, но удачной. Суздальский князь не только радушно принял Василька, но и заверил:
- Ростов и Суздаль, почитай, никогда не враждовали. Напротив, как старшие города, всегда чтили друг друга и держались вместе. Так будет и ныне.
Порадовал Василька и новый переяславский князь (Ярослав Всеволодович опять овладел Новгородским столом):
- Опасность велика, Василько Константинович. В случае чего, я готов присоединиться к твоей дружине. Ныне не до усобиц.
Прибыв в Ростов, Василько снарядил гонцов к князьям Углицкому и Ярославскому. Когда Владимир и Всеволод приехали, Василько молвил:
- Вот что, братья. На великого князя надежда худая. Не намерен он съезд собирать. Пойдем другим путем. Я уже заручился поддержкой двух князей, но этого мало. Русь разорвана на десятки уделов. Мыслю, обратиться к ним от пяти княжеств с единым письмом, дабы остановили усобицы и принялись за укрепление городов и усиление дружин, и дабы, в случае вторжения татар, немешкотно сходились в общерусскую рать. Письмо готов подписать и епископ Кирилл. Более того, своего посланника он хочет направить к киевскому митрополиту. И коль князья и церковь прислушаются к нашему призыву, беду можно миновать.
Братья, никогда не враждовавшие между собой, предложение Василька встретили с одобрением.
- Добрая задумка, брате. Ныне сам Бог велит порадеть за святую Русь, - молвил Всеволод.
- Воззвание должно быть вдохновенным и зажигательным, дабы проняло каждого князя, - молвил возмужавший Владимир.
- Такое воззвание надо писать горячим сердцем. Сие не каждому летописцу по плечу… Кому ж поручим, Василько?
- Марии.
- Марии?.. Прости, брате, но то не женское дело. Никогда еще призывы к князьям не писали женщины.
- Мыслю, лучше Марии никто не напишет. Бог наградил ее не только зрелым умом, но и даром к сочинительству. Вскоре вы и сами в этом убедитесь.
Мария трудилась над воззванием несколько дней. Она вносила в него все свои тревоги и боль за Отчизну, страстно призывая князей к единению.
Владимир Углицкий, прочитав пергаментный свиток, был приятно изумлен:
- Ай да княгиня Мария! Какое яркое, пламенное слово!
В тот же день Василько Константинович посадил за свиток всех своих грамотеев-переписчиков. А на другой день помчались по всем уделам шустрые, молодцеватые гонцы.
* * *
За трапезой Василько спросил Владимира (Всеволод уезжал в Ярославль всегда раньше):
- Как-то мы с тобой о кузнецах – оружейниках толковали. Жив твой Малей?
- Жив. Крепкий старик. Ныне я его над всеми кузнецами поставил и от всех налогов и пошлин освободил. Знатное оружье кует. Ни одна басурманская сабля не устоит против его меча.
- Береги, брате, Малея. Пусть поменьше у горна стоит… Что ж касается налогов и пошлин, советую всем ковалям поблажку дать. До зарезу нужно доброе оружье. Я ныне каждую неделю к мастерам наведываюсь. Ошаня мой, хоть и плохо видит, но к его слову прислушиваются самые искусные кузнецы.
Не забыл спросить Василько и о купцах:
- Не скупятся на калиту? Ныне на войско немало денег надо.
- Скупятся, брате. Купцы – люди прижимистые, на мытников моих жалуются. Много-де пошлин с товаров дерут.
- И сколько же?
- С тяжелого воза – по две беличьей мордке, с легкого – по одной.
- Не много ли? Я приказал брать по одной мордке с тяжелого воза и по одной с трех легких. Купцы не ропщут. Надо бы и тебе им слабину дать. Да и мытников своих на торгах проверь. Народ вороватый, за ними – глаз да глаз. Я своих давно проучил..
- Кнутом?
- Бывает, и кнутом дело не поправишь. Приказал выявить самых вороватых мытников, и поставил их в торговый день на лобное место.
- На бесчестье?
- На великое бесчестье, Владимир. С утра до вечера стояли с голым задом. А подле лобного – веники жгучей крапивы. Кто хотел – тот и хлестал.
Владимир зашелся от неудержимого, раскатистого смеха.
- Однако, брате. Ловко придумал. Сей урок мытник по гроб жизни не забудет. Надо и мне кое-кого крапивой попотчевать… А у тебя купцы за море ходят?
- Когда-то ходил один, Глеб Якурин. Был самым богатым купцом, до Царьграда плавал, но лет шесть назад умер странной смертью.
- Странной?
- Никогда на здоровье не жаловался, и вдруг внезапно занемог и угас за неделю. Другие за море не ходят. Правда, есть один купец, Василий Богданов. Третий год на своих насадах к волжским булгарам плавает.
- Не трогают?
- Ныне не трогают. Я с купцами князю Пургасу мирную грамоту посылаю, дабы, и он с нами торговал. Отзывается, теперь и его купцы в Ростове бывают.
- А ведь совсем недавно булгары были нашими врагами.
- Были, но теперь булгарам нежелательно с Русью воевать: татары под боком. Пургас всюду возводит укрепления.
- А как ты думаешь, брате, хан Батый двинет свою орду на булгар?
- Батый не тот человек, дабы останавливаться на полпути. И он, и все его мурзы открыто похваляются, что они испепелят все чужеземные страны. Ныне татары невероятно сильны и опасны, и об этом надо неустанно твердить всем князьям.
О призывах Василька Константиновича вскоре изведала вся Русь, его имя было у всех на устах. Ростовский князь становится одним из самых заметных людей Северо-Восточной Руси.
Разговоры о князе Васильке Константиновиче дошли до самого Батыя. На очередном курултае
146
он заявил:
- Мои юртджи147 донесли, что князь Ростовский рыскает по Руси, чтобы уговорить князей прекратить всякие свары и хорошо подготовиться к войне с моими отважными багатурами.
- Этому шакалу, мой повелитель, мы отрубим голову, вскинем ее на копье, и будем показывать всем урусам, - высказал знатный эмир, «один из свирепых псов Чингисхана», Бурундуй.
- Отрубить голову – дело не хитрое. С такими людьми, как Василько Ростовский, надо поступать мудрее. Мой великий дед, несравненный Чингисхан, не уставал говорить: «Ум золота дороже». Ты, Бурундуй, чем больше казнишь, тем больше ожесточаешь врагов и тем больше теряешь моих славных джигитов. И если уж тебе придется брать войной Ростовского князя, то куда полезней будет, если ты уговоришь его перейти на службу правоверных.
- Твоя мудрость не знает границ, мой повелитель. Но захочет ли этот гяур148 воспользоваться таким предложением?
- Лестным предложением, - подчеркнул внук Чингисхана. – Мы завоевали много стран и нередко одерживали победы с помощью местных князей и ханов. Мы давали им свои отважные тумены149 и власть над неверными. А власть всегда заманчива. Кто в чин входил лисой, тот в чине будет волком. Прирученным волком!
- Я всегда буду помнить твои слова, мой повелитель, - приложив правую руку к груди, поклонился Бурундуй.
В 1235 году новый великий хан Угедей (Чингисхан умер в 1227 году) «во второй раз устроил большой курултай и назначил совещание относительно уничтожения и истребления остальных непокорных народов. Состоялось решение завладеть странами Булгар, Асов и Руси, которые находились по соседству становища Батыя, не были еще покорены и гордились своей многочисленностью».
Новый поход был обще-монгольским, в нем участвовали четырнадцать знатнейших ханов, потомков Чингиса. Под началом хана Батыя было 300 тысяч воинов. Обычно каждый из царевичей - темников150 командовал 10-тысячным отрядом.
