Сотня Михалкова отошла в обитель. Один из служилых одобрительно молвил:

- Да ты, князь, самого пана Лисовского сразил. Однако!

- Шутишь.

- Какие шутки, князь? С этим дьяволом мне довелось еще под Москвой встретиться. Ловок и зело жесток сей пан. И как только ты его своей саблей увенчал? У кого сабельной рубке обучался?

- Когда отроком был, отец пять лет обучал, а затем под Кромами, Калугой и Тулой в разных сечах воевал.

Лисовский же не был убит: он получил от Михалкова тяжелую рану. Ляхи успели отнести полковника в свой укрепленный лагерь.

Весть о поединке Михалкова с Лисовским быстро испустилась по всему монастырю. К Федору пришли воеводы, похвалили:

- Молодцом, Федор Иванович. Жаль, не добил этого злодея, а то бы государю отписали. Хрястнул бы ему еще разок по башке.

- Ничком рухнул, думал, конец ляху. Да и не принято на Руси лежачих бить.

- Это на Руси, а вот лях бы тебя не пощадил. Поимей в виду, Федор Иванович.

* * *

Ян Сапега был страшно раздосадован большим уроном своих войск, причиняемый во время вылазок русских воинов. К тому же едва не убит лучший его полковник. Хватит ждать того времени, когда подкоп будет окончательно подведен под обитель. Надо сделать новый приступ на монастырские стены и разгромить их силой страшного оружия.

Гетман приблизил войско, вооруженным пушками, пищалями и таранами к самим стенам, но защитники крепости храбро встретили врагов и начали бросать на них с высоты огромные камни, лить горячую смолу и серу. Отпор был настолько силен, что Сапега принужден был отступить, потеряв большое число своих воинов. Но это гетмана не остановило. На следующую ночь он вновь приказал идти ляхам на жестокий приступ. Среди глубокой ночи служилые люди и иноки услышали страшные крики и воинственные кличи: враги устремились к стенам и начали пальбу из всех пушек и пищалей. А там, где был расположен Пивной двор, они стали подкладывать солому, сено и хворост, чтобы подпалить их и во время пожара, пользуясь суматохой и смятением, ворваться в монастырь. Пламя было так велико и так ярко горело, что у стен обители стало светло как днем, и это обстоятельство помогло защитникам: пользуясь неожиданным светом, они начали отбивать приступ, во время которого истребили множество неприятелей. В то же время им удалось отстоять Пивной двор против губительной силы пламени, так что он остался цел и невредим.

Поляки отступили и укрепились в окопах, ожидая нападения.

А когда первые лучи восходящего солнца озарили священную обитель, то враги увидели, что ее защитники стоят на вершинах стен с крестами, иконами и хоругвями. Престарелый архимандрит вышел в сопровождении всего духовенства и "пел благодарственный молебен за чудесное избавление от страшной опасности. Неприятели были так поражены этим неожиданным и поистине величественным зрелищем, что сердца их обуял непобедимый страх и трепет, и, оставив свои окопы, они бросились бежать в укрепленный лагерь, как будто за ними гналось целое полчище невидимых супостатов".

Иноки троицкие, вооруженные непоколебимой верой в заступничество преподобного Сергия, совершали поистине невероятные подвиги храбрости. Все уже изведали крестьянина Демшу Суету, обладавшего громадным ростом и богатырской силой, кой легко разгибал железные подковы и свертывал в трубку серебряные рубли. Но при всей своей силе он совершенно был неискушен в ратном деле, поэтому товарищи постоянно подшучивали над ним:

- Только и умеешь дубиной махать, гляди, брат, не расшиби себе лоб.

Демша не стал спорить и через час, когда уже кипел горячий бой, он бросился на поле брани. Размахивая направо и налево своей страшной, окованной железом, полуторапудовой дубиной, он разил кругом всех, кто только подступался к нему. Уже несколько десятков ляхов лежали вокруг него с размозженными черепами, а он все продолжал махать направо и налево. Когда на него напал один из отрядов Лисовского, Демша и в этом случае отбился от нападения и перебил, чуть ли не половину отряда. Поляки перепугались, видя такого страшного богатыря, и стали отступать.

В одной из битв Демша неожиданно увидел среди казаков, находившихся в полку Лисовского, разбойника Вахоню, того самого Вахоню, кой со своей ватагой разорил его Серебрянку и обесчестил его первую жену, а в другой раз сжег его двор. В глазах Демши запылала такая ярость, что он неустрашимо ринулся со своим страшным орудием на воровских казаков, раскидал их и успел схватить железной рукой своего обидчика.

- Попался, мразь!

- Пощади-и-и! - узнав хозяина Серебрянки, завопил с округлившимися от страха глазами Вахоня, но Демша схватил его за ноги, высоко поднял в воздух и с чудовищной силой ударил головой (в казачьей трухменке) о жесткую землю.

Другой ратник, по имени Пимен Тененев (из монастырских служек), ранил в лицо полковника Третисвятского и свалил его с коня, а другой монастырский служка Михайла Павлов убил насмерть пана Юрия Горского, и когда ляхи хотели, было, отбить у него тело убитого, то он перебил еще десятка два польских воинов, нападавших на него, а труп убитого пана вместе с лошадью так и не отдал. Кроме этих богатырей прославился также своими ратными подвигами московский стрелец Нехорошко и клементьевский крестьянин Николай Шилов.

Но всех их превзошел своей силой и отчаянной храбростью монастырский слуга Ананий Селевин, который ездил по полю на удивительно быстром коне. И поляки, и русские изменники-казаки страшно боялись его и, не решаясь приблизиться, старались убить его издали пулей или стрелой. Но старания их были тщетны: пуля его не брала. И тогда поляки решили убить под ним коня, стали стрелять в него, и бедный конь, получив шесть пуль, все-таки, как ни в чем не бывало, скакал по полю, нося на своем сильном хребте могучего всадника. Только седьмая пуля положила коня на месте. Тогда Ананий Селевин продолжал сражаться пешим и перебил еще несколько человек. Наконец, какой-то лях ранил его ружейной пулей в большой палец ноги, так что Ананий стал хромать. Истекая кровью и не обращая внимания на свою рану, он продолжал сражаться. Вторая пуля раздробила ему колено, но и тут он не отступил и все продолжал драться, пока хватало сил. Наконец, от значительной потери крови силы его начали слабеть - и храбрый, непобедимый богатырь свалился и тут же скончался.

Г л а в а 10

ТАЙНИК

В одной из вылазок Федор Михалков захватил в плен поляка Брюшевского, кой открыл защитникам крепости, что еще с 6 октября сапежинцы начали рыть подкоп под монастырские стены, но с какой именно стороны он не знал.

Опасность была громадна, ибо враги собирались подложить бочки с порохом под стены обители и взорвать их, что привело бы к гибели монастыря. Настроение защитников упало, пока Федор Михалков не предложил на ратном совете:

- Надлежит установить направление подземного хода. Для оного немедля рыть глубокие ямы под башнями и под стеной.

- Что это даст? - недоуменно вопросил один из пятидесятников.

- Как что? Поставить слухачей. Не услышат ли они из ям удары заступов.

- Толково, Федор, - кивнул Пожарский.

Все посмотрели на воевод: им решать. Те переглянулись и почти в один голос заявили:

- Мы согласны. Коль обнаружим место подкопа, монастырь будет спасен.

- А коль не обнаружим? - молвил архимандрит Иоасаф.

Воеводы пожали плечами, а настоятель продолжал:

- Еще исстари из Сушильной башни шел тайник, из коего можно было выйти на дно оврага, кой и поныне окружает всю обитель. Надо его хорошенько расчистить, глухой ночью выбраться наружу и потихоньку обойти весь монастырь, дабы изведать, в коем месте иноверцы ведут подкоп.

- Ай да пастырь! - воскликнул Василий. - Самое разумное решение.

Воеводы охотно прияли предложение архимандрита.

В назначенную ночь из тайника выбралось около полутысячи ратников (чтобы действовать наверняка и чтобы никакой вражеский заслон не помешал обойти крепость). Этот выход произошел 1 ноября, и только защитники начали обходить обитель, как на них, совсем неожиданно, напал тысячный вражеский отряд. Завязалась кровавая схватка, которая имела тяжелые последствия для обеих сторон: много полегло поляков, но и ратники потеряли более двухсот человек. Усердия изведать, откуда можно ожидать порохового взрыва, остались тщетными. Угроза возрастала с каждым часом. Это было самое тяжелое время, ибо взрыв мог произойти в любую минуту, и против него не было никаких средств: никто не ведал, откуда и в какую сторону ведется подкоп.