- Да это же - простая коряга! - крикнул один сокун другому, морщась от света. - Подцепляй ее багром! Подцепляй ее сбоку! Этот проклятый Миоци на корягу упал, потому и не тонет!

Наконец, они подтащили багром к берегу плывущее и сияющее дерево. Это была не коряга, это был свежесрубленный ствол луниэ - один из тех трех, что упал под топорами жрецов. На стволе, среди неувядших зеленых листьев, на которых блестела влага, лежала священная золотая риза - лежала, ослепительно сияя, отражая заходящее солнце.

- Посторонись! - кричали сокуны.

- Там никого нет! - закричал мальчик-побирушка по-фроуэрски и по-аэольски. - Это - просто золотая риза! Это не тело Миоци! Это только риза Всесветлого!

Нилшоцэа, уже подъехавший на своем гнедом коне, не спешиваясь, смотрел на ствол священного дерева луниэ, обвитый струящейся по нему золотой кольчугой. Она оползла с дерева наземь и теперь, на белом песке, сияла еще сильнее.

Нилшоцэа зажмурился и отвернулся.

- Это золото должно быть перенесено в храм Уурта, - быстро сказал он и добавил: - Все ли готово для погребального костра?

Новый начальник сокунов с готовностью ответил:

- Да, о мкэ ли-шо-Нилшоцэа!

- А где отрасль правителя Фроуэро?

- Не нашли, о служитель Темноогненного! - отрапортовал сокун.

- Тем лучше, - пробормотал Нилшоцэа себе под нос - так, чтобы никто его не расслышал.

Загръар - Странник Сокола

Мальчик-подросток, обритый наголо, с батрачьим мешком за плечами, шел по каменистой дороге среди осенних полей страны Фроуэро.

- Гоэрто! - вежливо здоровался он по-фроуэрски с хозяевами. - Работника не надо?

Иногда работник был нужен, и мальчишка уходил на поле до вечера, а потом до утра сидел у костра или в корчме с другими работниками и разными досужими людьми.

- Куда ты держишь путь, мальчик? - спрашивали его.

- Хочу найти своих родственников, - отвечал он. - Я вырос в Аэоле, а теперь возвращаюсь на родину. Все мои близкие умерли в Аэоле от поветрия, и мне ничего не остается, как вернуться на землю своих предков, хоть я и плохо говорю по-фроуэрски.

- А ты вовсе не забыл фроуэрский! - хвалили его собеседники, хлопая по плечу. - Молодец!

- Вспоминаю понемногу, - скромно говорил мальчик.

- Да, это язык твоей матери, и ты не забудешь его, как не забыл язык Анай священный младенец, Оживитель Гаррэон-ну! - сказал кто-то воодушевленно и печально.

А кто-то из тьмы за костром спросил его:

- Ты Уурту Темноогненному молишься или Соколу?

- Соколу Оживителю, - твердо ответил мальчишка. Все вокруг облегченно вздохнули и заулыбались.

- Не пропитался ты темным огнем в Аэоле, молодец! - воскликнули его собеседники. - Но как твое имя?

- Загръар, - кратко ответил мальчик. - Странник. Лучшего имени и не сыскать мне.

Он подхватил свой тощий мешок и сказал:

- Мне пора.

- Да будет Анай твоей спутницей, и Сокол да осветит твой путь, - благословил его старик в светлом плаще печальным и возвышенным голосом - это был жрец Фар-ианна и Сокола-на-скале, изгнанный новыми жрецами из своего маленького храма у реки.

Когда Загръар ушел по темной осенней дороге, то старик-жрец Фар-ианна и Сокола-на-скале тихо проронил:

- Это - особый мальчик. Уж не вестник ли он самого Сокола Гаррэон-ну, посланный Оживителем испытывать сердца верных людей?

- Ты бредишь, дед, - говорили одни, - ты соскучился по лежанке в своем маленьком уютном храме.

А другие подходили ближе и слушали.

- Вы слышите, как бьются под землей воды? Сокол-Оживитель ждет своего часа... Отец наследного царевича, благородного юноши Игъаара, повадился ходить и слушать голоса болот - и мощные, чистые воды, что таяться под скалой Сокола, уже подступают к границами земли, уже омывают самые глубокие корни деревьев... О, несчастный Игъаар! О, несчастная стана Фроуэро! О, дети реки Альсиач! Смилуйся над нами, мать Анай!

- Уж не карисутэ ли этот Загръар? - говорил другие, пока жрец Сокола плакал.

Но Загръар уже был далеко - шаг его был скор и он быстро шел по дороге между лесом и полями.

...Однажды на дороге у колодца он увидел нищего, над которым смеялись уличные мальчишки. Нищий, должно быть, хотел напиться, и вращал ворот колодца, а мальчишки прыгали вокруг и плевали в ведро, швыряя в прозрачную воду и в нищего комья грязи. Как только нищий, наконец, поднял ведро и поставил его на порожек колодца, какой-то мальчишка без рубахи пнул изо всех сил ведро ногой - и оно отлетело в сторону, а вода облила сруб колодца и придорожные кусты ежевики.

Нищий отпустил ржавый ворот колодца и выпрямился во весь рост и мальчишки инстинктивно, как-то по-собачьи отступили на шаг, испугавшись того, каким он был высоким. Он был очень истощенным, еще не старым человеком - и по растерянности его нездешне красивого лица, по взгляду, обращенному мимо своих хохочущих мучителей - в неведомую и невидимую даль - Загръар вдруг ясно осознал, что этот человек - полностью слеп. И не только это понял Загръар, побежавший со всех ног к колодцу, около которого стоял молодой слепец. Он мчался, задыхаясь, и старый мешок побирушки с засохшими лепешками часто и больно ударял мальчика по спине.

Загръар бежал и бежал к нищему, которого мальчишки уже оттеснили от колодца и подталкивали к сточной канаве - слепец не видел ее, и они, гадко хихикая, уже предвкушали свою гнусную радость. Они плевали в лицо страннику и хлестали его по голеням длинными волокнистыми стеблями травы ораэг.

- Аэолец! - кричали они. - Грязный аэолец! Убирайся в вонючую лодку своего Шу-эна!

А он молчал и смотрел куда-то мимо них, в небо, где из-за осенних туч светило солнце - и мальчишкам от этого становилось еще смешнее, чем от попыток слепца невпопад отбиваться от своих маленьких мучителей. Его бессвязные движения, непонятные и смешные для зрячих, вызывали смеховую икоту у его преследователей.

- Аэольский золотарь! Пришел к нам во Фроуэро на заработки? Так отправляйся же скорее на работу, бездельник! - кричали они, осмелев донельзя и тесня его к зловонной сточной канаве.

...Загръар врезался в галдящую и хохочущую толпу, раздавая весомые затрещины и зуботычины направо и налево. Никто из мальчишек не ожидал такой силы и ловкости от побирушки, и они с испуганным визгом разбежались во мгновение ока.

Тогда Загръар протянул руку слепому и сказал:

- Пойдем со мной. Меня зовут Загръар, я фроуэрец, но вырос в Аэоле. Будем странствовать вместе. Проживем как-нибудь! Милости Всесветлого хватит на всех, и Анай нас укроет.

И он повернул старый скрипучий ворот и набрал чистой воды - чтобы слепец смог умыться и напиться. И слепец сказал тихо:

- Спасибо тебе, Загръар...

И тот беззвучно расплакался от звука его голоса - счастье, что слепой не мог видеть слез на лице у гладкоостриженного рыжеволосого мальчика-побирушки.

А потом Загръар достал из своего мешка сухие лепешки, и они разломили их, и съели, запивая сладкой и холодной водой из колодца, чтобы потом продолжить путь.

Дочь реки Альсиач

Табун, мчавшийся вслед за Эной, пересекал озеро - кони вбежали в озеро, поднимая столп брызг, сияющих в лучах заходящего солнца, а потом поплыли, поднимая вверх, к небу, морды с тихим ржанием. На другом берегу они ступили на зеленую, сочную траву зеленого луга, и больше не мчались, а мирно паслись, поглядывая в сторону коня Эны, стоящем со своим всадником на мелководье.

Вода доходила ему до груди - а Эне до колен, и от вечернего ветра легкие волны набегали и расплескивались о бока коня.

Эна смотрел вдаль и ждал - там, откуда только что примчался его табун, там, где озеро сливалось с седым лесом, виднелась фигура второго всадника.

Эна ждал его. Он взял поводья в левую руку, а правой махал и махал чужаку верхом на белом коне.

- Эгегей! - закричал Эна.

И чужак понял, что его ждут, и конь понес его к Эне быстрее, и, оттолкнувшись от земли, поплыл в сторону берега с изумрудной сочной травой.