- Вы окружены, - с улыбкой сказал он. - Вы думали, вы вошли в стан мертвых? Здесь все - живы!

У входа выросли фигуры сокунов.

- Бросайте оружие, Зарэо и Игъаар, и будем договариваться, - сказал Нилшоцэа, после того, как воевода и царевич опустили на землю кинжалы. Сокуны стояли за их спинами, не шелохнувшись.

- Во-первых, мы подписываем с вами договор, в котором я становлюсь правителем Аэолы, Фроуэро и островов Соэтамо, и всего, что под дымкой моря, - начал Нилшоцэа. Лицо его отражало неверный свет светильников и казалось каким-то перекошенным.

...Еще один - предпоследний - узел развязался на поясе Сашиа - Башня качнулась, словно детская игрушка, которую строят из отточенных камешков на берегу моря в жаркий погожий день.

- Сашиа! - кричали снизу, - Сашиа! - Сейчас мы придем к тебе на помощь!

Но новые потоки отрезали Башню от города, и пробиться к ней было невозможно, хотя Нээ и сыновья Гриаэ яростно работали веслами.

- Подвал! - кричала Сашиа. - Они в подвале! Освободите их!

Но из-за рева воды уже никто ее не слышал. И она взяла флейту - чтобы играть, но и флейта не могла превозмочь шум стремящейся из-под земли воды. И она увидела, как Нилшоцэа говорит - одними губами:

- А потом вы все поклонитесь Уурту. А тебя, Игъаар, я принесу ему в жертву. Это выкуп за жизнь твоих детей, Зарэо!

И тут Нилшоцэа странно повернул голову, как будто в судороге хотел посмотреть, что у него внизу за левым плечом и рухнул на землю. А из-за трона вышел человек в черном облегающем костюме.

- Ох, глупец Нилшоцэа, - проговорил он. - Приветствую тебя, Зарэо, и тебя, благородный Игъаар. Не смог этот несчастный понять мудрости... удел его - яд и темная ладья...

Он вздохнул и воздел вверх руки, намазанные то ли кровью, то ли свеклой:

- Я сам - великий Уурт Темноогненный. И я принимаю ваше поклонение.

И тогда Зарэо выхватил меч с правого бедра у левши Рараэ и пронзил Эррэ насквозь. Тот даже ничего не успел сказать - кровь, темная и густая заливала древний воинский трон царей, а Игъаар, Зарэо и Рараэ прорывались через ряды сокунов, обращая их в бегство.

- С безумием сынов Запада покончено, - сказал Зарэо. - Готовьте лодки - плывем к Тэ-ану. Мы еще можем успеть.

- Гроза собирается, о воевода, - сказал Игъаар, и это были его последние слова, потому что неслыханные удары грома прокатились над Аир.

...И вода была им уже до колен. Игэа, мокрый от воды и от пота, повторял:

- Нет, не может быть. Я всегда находил выход - всегда справлялся. Надо зажать второй ключ зубами... неважно, что у меня нет руки...

Ключи и отмычки, наконец, выпали из пальцев его левой руки, и его бессильная правая рука не смогла схватить их. Они упали глубоко на мутное дно зловонной воды подвала и пропали навек. И в бессилии Игэа заплакал.

- О, Игэа, - прошептал Миоци.

- Не плачь, - просто сказал Каэрэ. - Это уже не важно. Теперь уходи, пока для тебя еще есть выход.

- Я останусь с вами, - вдруг, резко выпрямившись, сказал фроуэрец. - Эалиэ! Мой сын должен знать, что его отец умер благородной смертью белогорца. Мои сыновья... и Лэла... и Аэй... и Огаэ...

- Уходи, пока еще можно спастись, Игэа, - умоляюще попросил Миоци.

- Нет, я остаюсь. Я не могу уйти. Я преломлял хлеб Тису и пускал по кругу Его Чашу. Мне теперь надо сделать то самое, что это означает. И я останусь с вами, моими друзьями - и вместе мы увидим, что Ладья повернута вспять.

И тогда заплакал Миоци и прослезился Каэрэ, а Игэа, стоя по пояс в воде рядом с ними, положил свою правую, мертвую руку на плечо Миоци, а другой, живой, обнял Каэрэ, и пока он делал это, вода дошла им до груди. И правая рука Игэа стала сползать с плеча Аирэи - и тогда он схватил ее изо всех сил зубами за плечо, так, что потекла кровь.

И земля качнулась, и вода прибыла - и стала им по шею.

- Эалиэ! - воскликнул Миоци, - и это было его последним словом - измученный, он потерял сознание.

- О, Табунщик, откройся ему! - проговорил, плача, Игэа. - Каэрэ! Каэрэ!

- Он откроется, его дело спасать, - сказал Каэрэ, отплевывая воду. - Эалиэ, Игэа!

И Игэа запел:

Сила Его

во вселенной простерлась,

словно начертание последней буквы

древнего алфавита

Аэолы и Фроуэро.

Сила Его держит весь мир,

Сила Его не изнемогает.

О Ты, Сильный -

что взывают к Тебе: "восстань!"?

Ведь воистину восстал Ты,

повернул вспять Ладью,

натянул Лук над водопадом Аир.

Пришел и не скрылся,

и не прятался Ты от зовущих Тебя,

открылся любящим Тебя,

возвеселил ищущих Тебя.

О Ты, Сильный -

воссиял ты

воистину!

Игэа, как самый высокий, долго еще мог говорить и шептал, пока вода не поднялась до его губ - тогда он запрокинул голову и из горла его раздался клекот, подобно клекоту орла, и все стихло.

Наступила тьма и вода поднялась выше их голов. Вдруг Каэрэ почувствовал, что Игэа что-то делает с замком его цепи. "Неужели он поднял из-под воды потерянные ключи и сумел отомкнуть замок? Он же врач, он очень умелый" - думал Каэрэ, полузадушенный и нахлебавшийся воды, пока Игэа тащил его и освобожденного Аирэи на себе - куда-то вверх, вверх, через воды, толкая вверх, там, где сиял свет через толщу вод и резвились в узенькой голубой прозрачной и светоносной полосе рыбешки.

Он тащил их на себе через воду, прорываясь вперед, и рушились своды, и вода расступалась, и ничто смертоносное не давило на них - пока, наконец, не засияло солнце.

Каэрэ первым поднял голову. Они лежали на дне лодки - а рядом с ними были весла. Везде, куда хватало глаза, простиралась вода, на которой виднелись сотни и тысячи лодок. В небе сияло солнце, а воздух был чист, словно прошла гроза.

- Игэа! - позвал он. Тот медленно открыл глаза.

- Как тебе удалось открыть замок, Каэрэ? - спросил он недоуменно.

- Мне? - раскрыл от удивления рот Каэрэ.

- Полно тратить время на разговоры, - сказал Миоци, поднимаясь. - Я всегда удивлялся твоей смекалке, Каэрэ.

А Игэа, засмеявшись, схватил весла, и ударил ими о воду - и белая лодка стремительно поплыла в сторону Башни.

- Он успел, - сказал фроуэрец, выпрыгивая из лодки вместе с другом и садясь на поваленное бурей огромное дерево луниэ. - Посмотри, они все здесь!

Из-под радуги, от водопада Аир, навстречу к ним плыл табун коней и во главе их был всадник, державший на седле Огаэ, а рядом с ним - Тэлиай и Гриаэ, и еще высокий огненно-рыжий юноша, похожий на всадника с Огаэ, а рядом с ним - благородная супружеская пара в одеждах древнего аэольского рода. И Аирэи вскочил на ноги и бросился к ним вплавь, и они взяли его в свою лодку и обнимали его, и целовали.

А Игэа сидел на стволе луниэ, плывя вперед и слегка хлопая в ладоши в такт песне, что он напевал, и улыбался. Вдруг позади Игэа из воды выбрался толстый добродушный уж и засунул голову с изумрудными глазами подмышку хозяину. А тот смотрел и смотрел вперед с радостной тревогой - на другой лодке, плывущей к ним навстречу и полной детей, Аэй и Анай едва справлялись с сорванцами-мальчуганами, и трое молодых людей помогали им, такие же голубоглазые. Седой странник-фроуэрец и бывший старик-батрак, а с ними два седых ли-шо-шутиика разговаривали степенно на своей лодке, как и положено старцам. А вдалеке Зарэо, Раогаэ, Йоллэ и Рараэ о чем-то, смеясь, разговаривали с Игъааром и Гаррионом.

И Каэрэ подплыл к Башне и протянул руки - и Сашиа прыгнула в его лодку, и тогда они взялись за руки, ничего не говоря.

И после этого они обернулись - к их белой лодке пристала другая лодка, и в ней был дядя Николас, а рядом с ним высокий и красивый сероглазый молодой человек, которого Каэрэ знал очень хорошо, но пока не мог вспомнить его имени.