- Ты ведь голоден? Раздал орехи ребятам? Возьми вон тот кувшин с молоком и лепешки, сядь здесь и поешь, - Миоци указал ему на циновку у окна и вышел.

Огаэ принялся за еду, с любопытством оглядываясь по сторонам. Большая чистая комната, куда привел его ли-шо-шутиик, была, по-видимому, кухней - здесь стояла огромная плита, на которой громоздились горшки всех размеров и цветов, на полках стояла расписная глиняная посуда. Под потолком висели пучки трав и мешочки с пряностями. Потрескавшиеся ступени вели в подвал.

Выпив все молоко и съев половину гигантской лепешки, Огаэ осторожно выглянул в окно и увидел, что Миоци сам расседлывает коня. Он очень удивился - не только учитель Зэ, но даже самые младшие тиики поручали это рабам. Здесь же не было видно ни одного раба. Никто не встречал господина...

Вошедший вновь белогорец спросил его весело:

- Ты умеешь колоть дрова? Пойдем, поможешь мне.

Великий жрец Иокамма с легкостью справился с дюжиной чурбаков, а Огаэ аккуратно сложил дрова в поленницу.

- Молодец, - похвалил его Миоци. - Теперь покажи мне, как ты умеешь растапливать печь.

Хотя Огаэ много раз делал это в доме и школе Зэ, сегодня от волнения ему никак не удавалось высечь огонь кресалом. Миоци помог ему - пламя быстро заиграло среди сухих веток.

- Запомни, Огаэ - прежде чем возжигать огонь Всесветлого, надо научиться зажигать обычный огонь в очаге. Налей масло в светильник - он должен гореть постоянно, и спрячь кресало в ящичек Шу-эна - рядом с очагом... А теперь пойдем и принесем воды. После дневной молитвы надо омыться... а тебе - так и просто необходимо, - он потер чумазые щеки Огаэ, на которых еще оставались разводы от слез.

...Вода быстро нагрелась на раскаленной плите, и Миоци, выливая чан в деревянную кадушку, приказал:

- Снимай свою рубаху и брось ее сразу в печь - там ей самое место. А теперь полезай сюда. Не бойся, - засмеялся он,- не ошпаришься. Это тебе зола и губка - отмывайся, как следует.

- Мкэ ли-шо-Миоци!- раздался женский голос.

Пожилая женщина в пестром покрывале вошла на кухню. За ней следовали четверо рабов, нагруженных корзинами с едой.

- О, Небо! Что мкэ ли-шо здесь делает! О горе! Как будто нет рабов - дрова колоть и печь топить...и воду таскать! О горе, горе! Хозяин все время приезжает через задние ворота... О горе мне!

- Не горюй так, Тэлиай - мне это в радость, я привык так жить в Белых горах, - улыбнулся в ответ на причитания пожилой рабыни-ключницы Миоци. - А работы в доме много, хватит и для рабов...

Огаэ робко выглянул из-за кадушки - он так и не успел залезть в воду.

- Позаботься, пожалуйста, об этом мальчике - он будет жить у меня с сегодняшнего дня.

- Хорошо, мкэ! А что изволите приготовить вам на обед?

- Я сегодня ничего не вкушаю до захода солнца, а вечером придет ло-Иэ - приготовь то, что он любит.

Тэлиай горько покачала головой, но ничего не сказала.

Миоци погладил Огаэ по волосам, и ушел в сад, в сторону пруда, блестевшего под солнцем среди густой зелени.

Тэлиай, раздав поручения по хозяйству каждому из рабов, распустила их, сняла верхнее пестрое покрывало, повязала белый передник, и, засучив рукава, сурово спросила Огаэ:

- Ты поел хоть что-нибудь? Наверняка учитель Миоци тебя теперь по-белогорски воспитывать будет... они там себя голодом морят.

Не дожидаясь ответа, она сунула ему целый пирог с ягодами, и так, вместе с пирогом, посадила его в кадушку.

- Значит, ты из школы Зэ? - спросила она, нещадно намыливая юного белогорца.- Из той, что при храме Шу-эна?

Огаэ не мог отвечать - рот был занят - и только кивал.

- Что же вас не кормят в этой школе?.. Тощий ты какой! А за что тебя так наказывали? Ты, может, большой проказник? Смотри у меня! - сурово сказала ключница, увидев многочисленные следы от розог Зэ.

Испуганный Огаэ отрицательно замотал головой.

- Да уж, знаю - бедный, потому всегда и виноват, - уже более мягко добавила рабыня, заворачивая вымытого до скрипа ученика Миоци в большое полотенце с вышивкой по краю.

- Вот, попей молочка, - сказала она, усаживая его на ту же циновку у окна.

Огаэ сначала подумал, что лопнет, но нет, место еще оставалось...

- Тебе сколько лет?

- Десять.

- Небо! Совсем тебя в этой школе заморили! Ну, ничего, я тебя откормлю. А рубашек я тебе сегодня нашью, пока в полотенце посиди...

И она неожиданно поцеловала его в обе щеки.

+++

- Ну, что же, ли-шо-Миоци - покажи мне этого своего способного ученика.

- Он в горнице спит, - шепотом вмешалась в разговор Тэлиай.

- Вели ему прийти наверх, - кивнул Миоци.

- Не надо, - сказал Иэ, поднимаясь с циновки. - Пусть спит.

Он и его бывший воспитанник спустились по крутой лестнице.

- Вот ты какой, младший Ллоиэ, - тихонько проговорил эзэт, вглядываясь в лицо спящего ребенка.- Славный род!.. Где-то твой отец?

Он благословил Огаэ, не касаясь, чтобы не разбудить ненароком, и набросил на него свой шерстяной плащ.

- Ты должен быть ему и за отца, и за мать... сумеешь ли?

- У меня есть твой пример, учитель Иэ.

- Э-э, - погрозил ему пальцем Иэ, - ты еще молод брать учеников.

- Не оставлять же его у Зэ! - возмутился Миоци.

- Я не об этом, Аирэи... Конечно, ты правильно сделал, что взял его к себе.

Занятия в школе для мальчиков.

Погожим весенним утром, после новолуния, ли-шо-Миоци с учениками расположился в саду у своего дома - вдали от городской пыли и дыма жертвенников Уурта. Мальчики сидели на траве, скрестив ноги и держа вощеные дощечки с грифелями. Миоци невольно задержал свой взгляд на Огаэ - тот уже выглядел более живым, чем при их первой встрече, и на щеках мальчика не было той болезненной бледности, что так поразила белогорца при их встрече у алтаря Шу-эна. Худоба Огаэ так, впрочем, при нем и осталась.

"Через год-два он выровняется с сыном Зарэо", - подумал Миоци.

Среди его учеников, с гордостью восседал Раогаэ - единственный сын славного аэольского воеводы в отставке, благоговевшего перед ученостью. Рубаха мальчика отличалась особой вышивкой - это был узор царского род древней Аэолы. Раогаэ начал читать наизусть длинный вечерний гимн. Миоци, сидевший на поваленном недавней грозой дереве, задумчиво следил за линиями сложного узора на его рубахе - он вспоминал свою сестру Ийю, ее тонкие пальцы с иглой, ныряющей в полотне...

- "Ночь сменяет день, не делая ему в действительности никакой обиды. В этой смене вполне сохраняется правда. Когда умаляется одна сторона - другой не теряет из виду униженного, и сообщает ему богатства свои; что имеет у себя, тем и обогащает. Справедлив обогащаемый - в заем получает малое, а воздает многим. В светилах нам показан пример благости; на них напечатлена справедливость. Как добры они, когда терпят ущерб, и как правдивы, когда вознаграждаются! Когда одно умаляется, - другое восполняет его; возвысившееся на самой высоте своего величия не забывает умалившегося! Не притесняют они, подобно нам, не поступают хищнически, не делают неправду, не нарушают порядок, как мы. У нас, кто возвысился, тот забывает бедного собрата своего..."

Раогаэ замолк. Миоци немного рассеянно кивнул головой.

- Хорошо... Ты стал заниматься значительно лучше. Видимо, провал на испытаниях пошел тебе на пользу.

Раогаэ неожиданно покраснел и, дождавшись разрешения учителя, сел на свое место.

- Эори, читай речения мудрецов.

Сын купца был силен в арифметике, но грамота давалась ему с трудом. С поклоном взяв свиток из рук белогорца, он начал тягостно читать, водя пальцем по строчкам:

- До-сто-ин... пре...презре...презрения бо-бо-бо-гач...

Миоци на мгновение пожалел, что уступил просьбам его отца - тот был аэолец, и, помниться, долго объяснял жрецу, что надо выдержать конкуренцию с фроуэрцами во что бы то ни стало. Фроуэрцев Миоци не любил.

- Жалующийся на бедность, - прошелестел спасительный голос сзади.