- Замок, возможно, Ордена тамплиеров? Настоящий?
- Самый что ни на есть настоящий! - рассмеялся потомок истинной французской крови. - Здесь ты проведёшь несколько дней...
- Это не может быть правдой!
'Не может!' - рядом с Этьеном была женщина, о которой мужчины не осмеливаются даже мечтать: светло-русые сверкающие в солнечных лучах волосы, падающие до плеч, большие изумрудные глаза той, что заставляет сердце отчаянно колотиться, пока тело в долю секунды совершает бросок по млечному пути и обратно.
***
Музыкальный багаж гостьи был размещён в светлой, благодаря дизайнеру, комнате средневекового пристанища тамплиеров. Необычно большой футляр с инструментом хозяйка не доверила никому. Как только эксклюзивное кожаное изделие на круглом столике щелкнуло замочками, его размеры стали понятны: рабочий Альт и раритетный Тенор, два брата семейства саксофонов, блестели глянцем, а рядом прятались в нишах трости, запасные мундштук и лигатура.
Разборчивая горничная Софи сразу защебетала, с одобрением поглядывая на Этьена: 'Она прелесть! Дай рассмотреть!'
Только в четверть восьмого они спустились на первый этаж. Этьен с усилием отворил массивную резную дверь в самое величественное помещение замка: подковообразная со стрельчатым завершением арка, сводчатые перекрытия, образующие восьмиконечную звезду, наборный деревянный потолок, гипсовый орнамент и цветные изразцы на стенах... На цыпочках, словно боясь разрушить своё книжное представление о подобном месте, Ева вошла ...
Из стула с высокой спинкой и подлокотниками словно храмовник, но без мантии с красным крестом, пред гостьей вырос Луи. Да, старик умеет произвести впечатление! Высокий месье с неподвижным лицом и усталыми глазами слегка наклонил голову, приветствуя гостью.
Но полтора часа тому назад отец воспротивился встрече, когда Этьен захотел по прибытию представить Еву.
Замок - родовое гнездо Лефевр - был гордостью Луи и одновременно головной болью. Трёхэтажное строение, где более тысячи квадратных метров жилой площади, дополнительные постройки, парк с ценными породами деревьев в верхней части и декоративными с геометрически-правильными формами в нижней, и много чего ещё требовали больших вложений на содержание. Отдельная статья - реставрация мебели, предметов старины и прочей утвари, бережно хранимой из столетия в столетие. Государство иногда оплачивало 50% расходов, но ...
Обязанность сорок дней в году открывать двери для туристов больше всего раздражала Луи. Он часто хитрил и допускал экскурсии в ноябре, когда жаждущих культурных зрелищ немного. Но не в этот сезон! Сейчас его одолевали киношники: для них разжигался камин, спускалась тяжёлая из золочёной бронзы люстра, открывались единственный средневековый парадный зал и спальня 19-го века.
Режиссёр со свойственным профессии упорством и беспардонностью уже третий день навязывал своё присутствие и лишал старика необходимого уединения. Потому Луи был крайне раздражен: 'Именно сейчас это очень некстати!' Всё же, как французский гражданин, он не мог препятствовать порывам общественности прикоснуться к архитектурному наследию страны. А тут ещё Этьен приехал не один! И это много значило!
- Обычно ты хранишь молчание, прилагаешь серьёзные усилия, чтобы твоя жизнь оставалась частной. А тут вдруг появляешься...
И вот момент, когда реальность и воображение Этьена, наконец, слились воедино: мадемуазель 'вздернутый нос' от волнения трепетала всем телом в сердце средневекового зала перед камином, и тени языков пламени почти касались её маленьких туфелек.
- Кто это милое дитя? - высокий старик поправил чёрные с проседью волосы.
- Отец, знакомься, Ева! - вздёрнутый носик принял горизонтальное положение, отчего Этьену стало смешно.
Тут же к нему метнулся быстрый зелёный взгляд, и носик 'зазнайки' в развороте к насмешнику обрёл опять приподнятое положение:'Beauté!'
'Beauté! Само очарование!' - это же повторил Луи, когда позже мадемуазель неожиданно упорхнула, а сын получил не вполне обоснованный реприманд.
***
Мадемуазель вернулась, держа в руках профессиональный Selmer Mark, и заиграла сразу на ходу, не дожидаясь, когда оба зрителя рассядутся на мебельном антиквариате.
Этьен привёз женщину, которая тоже умела произвести впечатление!
Отменная акустика давала звуки то сочно, то уводила под своды зала, эхом мягко накладывая один на другой. Этьен и сверкающий металлом Альт в тот момент торжествовали вместе: 'Получил, отшельник! Ты ещё не видел винтажный Тенор!'
Лефевр старший был просто пронизан любовью к старейшим представителям саксофонов... И даже когда-то сам пытался музицировать, но последние лет пять уж не удивлялся ничему и прослыл скептиком-одиночкой. А тут такое божество!
- Ладно, отец, перестань оттягивать вердикт. Как она тебе? - Этьен приблизился к отцу.
- Молчи... - Луи слушал самозабвенно, искренне наслаждаясь каждым звуком духового инструмента. - Красавец Альт в надёжных руках!
Этим глубоким вечером к старине Луи вернулся настоящий живой блюз.
Потом они втроём сидели у камина. Для Луи в красках был пересказан стотысячный драматический эпизод, похороненный сегодня древним Лувром, но приведший в это величественное жилище королеву блюза.
- Тот воришка всё равно опустошил твою сумочку, но стоит ли жалеть вдогонку... - Этьен внимательно посмотрел в зелёные глаза.
- Конечно, нет. Предприимчивый юноша всего лишь купил мне билет к этому камину... Не так ли? - смешливый взгляд отправился от сына к отцу.
- Мадемуазель, не исключено, что этот билет счастливый, - неторопливо ответил Луи, выдержав паузу.
- Всё же кое-что интересное я упустила, боюсь, безвозвратно!
- И что же? - молодой француз был уязвлён.
- Ха-ха-ха, рассказ экскурсовода рядом с вроде бы ничем не примечательной картиной, который захлебнулся гомоном толпы, желающей общепризнанных шедевров...
- О чём идёт речь?! - оживился старик. - Номер зала?
- Отец знает не одну сотню историй, связанных с Лувром...
- С прискорбием сообщаю... никакого ключевого слова... Филипп второй... Людовик...
- Неужели мадемуазель зацепила Лебрена? - Луи был удивлён.
- Есть! - Этьен поднял вверх большой палец.
- Эта картина написана Шарлем Лебреном между 1660 и 1663 годами. К слову сказать, он лично расписывал залы Аполлоновой галереи в Лувре, интерьеры замка Сен-Жермен и Версаля. Так вот на полотне предмет, принадлежавший Филиппу второму...
***
Два дня был сплошной джаз из суеты, восторженных возгласов, бесконечных разговоров о музыке и искусстве.
- Au revoir mon amour! Прощай, моя любовь! - пошутил младший Лефевр, наблюдая и изучая предмет любви лишь визуально.
Его отец, так стремившийся к уединению, второе утро вышагивал у комнаты 'маленькой мадемуазель', шикая на прислугу за остывший кофе. А накануне в течение дня сопровождал Еву везде. Своей легкостью и пытливой жаждой жизни она притягивала Луи.
- Чтобы продолжить диалог об искусстве... - старик самолично торжественно демонстрировал коллекцию антикварных вещиц, утвари, бережно собранных династией Лефевр.
Но Этьен знал, причина другая, старику нравилось слышать восхищённые возгласы Евы и наблюдать за её реакцией при виде нового шедевра. Чтобы это продолжалось, Луи даже попытался отослать Этьена в Париж, но натолкнулся на недоумённый смешливый взгляд отпрыска и чуть умерил свой пыл.
***
В каждом французском городке или окрестностях есть свои уникальные местечки, которыми гордятся жители. В миле от средневекового замка располагалась еще одна более востребованная населением достопримечательность - маленькая пекарня.
Приятной обязанностью сорокалетней метиски Софи, уже в течение семи лет служившей семье Лефевр, являлось ежедневное посещение сего рая. В этот раз около полудня среди хлебобулочных чудес она была с молодым хозяином и его гостьей.
