А р т а х. Не обманутся наситы, будут двигаться по намеченному пути, отбивать ваши наскоки, выйдут к Эйе, обложат город, долгую осаду затеят - для того и тянут за собой столько припасов, в конце концов, вынудят вас выйти в поле для битвы.
А э т-Л у ш н и. Видишь, носатый, не смыслим мы с тобой в азиатском ремесле военном,
по-привычному представляем - наскоком да удалью. Решено: Колхей поведёт оборону по своему разумению, мы же все на время в подчинение к стратегу нашему определимся. Принимай командование, дракон. >
< Встали мы на давно уже присмотренном месте: слева бугрился отложистый густой верещатник, по правую руку клокотала пенистая кайма - Понт волновался.
Между морем и грядой ровное место: серозём с примесью дресвы песчаной - самая для нас удобная орхестра, чтоб нога уверенно ступала, не скользила.
Скифы на гребне взгорка сложили алтарь из сухолома, вонзили в жрище меч, рядом спешно разбили шатёр, возле шатра костёр запалили, раскалили в огне десяток плоских камней, сложили в жаровни и утащили их под кошму - дурманиться коноплёй поочерёдно.
Вблизи одуряльника северян Аэт расположился со свитой, конникам своим велел за гребнем укрыться.
Лушни горцев на равнину вывел, расставил цепью: вид у воинов неухоженный, из оружия - топоры и заострённые колья.
Я направлялся к Аэту, когда из-за кустов объявились ведьмы - Рокапи с подужками: при свете дня совсем уж сташенными показались мне чародейки. Аэт узрел старух, на меня напустился:
- Кого это ты привёл, плакальщиц?
Старшая карга приосанилась:
- Служительницы мы Мтовари, волшбе обучены царицей среброликой, пришли на помощь по просьбе воеводы твоего.
Аэт. И как же вы послужите победе нашей?
Рокапи. Тесните их к берегу, прижмите к водам, и волны станут нашими солдатами...
Тут события одно за другим учредились: глядим - Паскунджи летит с добычей. Приблизилась, снизилась, человека наземь уложила. Аэт шагнул к подношению, пригляделся, осклабился:
- Пихуния! Злополучник ты мой! Выследила-таки быстрокрылка наша старого знакомца... зря ты вернулся сюда, ох, зря!
Пленник на четвереньки привстал, огляделся, ощерился:
- Что ты со мной будешь делать?
- Даже если я тебе скажу, - вкрадчиво промолвил Аэт, - ты мне всё равно не поверишь... возьмите эту падаль, дети мои, - это он телохранителям, - и в крепость его, в темницу, под самый крепкий замок, на потом: потешусь, как закончим с его хозяевами.
Каскейцу руки выкрутили, поволокли к лошадям, Паскунджи вновь поднялась в небо, а из-за заворота гряды вышли первые ряды незванцев, и шли, ещё и ещё, пока не заполнили пустошь.
Впереди в четыре шеренги встали колесницы, позади - пращники, а за ними, монолитом - ратники с короткими пиками.
Артах принялся разъяснять: лучники в колесницах - светловолосые, худощавые, рослые - это наситы, знать. Остальные, - возницы, пешие воины: приземистые, широкоплечие, нос дугой, растёт из межбровья - это хатти, простолюдины из покорённых...
Я всматривался - и те, и другие в коротких, подпоясанных туниках; низкие сапоги с загнутыми носами; шлемы, к головам опрокинутыми горшками прилегающие; командиры в длинных хламидах со складкой по подолу; на копейщиках - чешуйчатые кожаные латины.
Аэт губу поджал презрительно:
- Порядок у них отменный, поглядим - каковы они в деле... хотя, чего ожидать от мужей, которые вместо вина давятся перебродившим ячменным варевом?
Я пересчитал колесницы - пять сотен. Где же ещё полтыщи возков, неужто "потерял" хитрец Хуццнас в дороге? Ответ Паскунджи принесла: пятьсот тяжёлых колесниц - по три воина в каждой, стоят с прогалом в пять стадиев позади пехоты, таятся. Таятся, значит? - вот и славно: складывалось всё пока что в нашу пользу, будто бы Пишущие судьбу моему призыву следовали.
Не медля, отправил я Авпию в крепость с наказом выводить камары в море, Паскунджи велел возвращаться к сокрытому врагу, ждать сигнала.
Тем временем совещавшиеся у колесниц командиры заспорили вдруг, руками замахали, один, в богатом одеянии, согнал возницу с разукрашенного серебром и костью возка, сам встал на его место, хлестнул коней: полстадия отделяли Хуццнаса от горцев, когда отвернул он в сторону, покатил вдоль цепи, разглядывая хмурых оборванцев. Я дыхание затаил, ждал - обманется падаль наситская иль заосторожничает? Слава богам, умница Лушни сообразил, выбежал из строя, заругался, швырнул в хетта дрын заострённый, не добросил.
Расхохотался Хуццнас, поворотил коней, так, заходясь в смехе, и докатил обратно, подал команду, вновь развернул возок по широкой дуге и, увлекая за собой весь колёсный отряд, ринулся на нашу цепь напрямую, не обременяя перед столь жалким противником собственное сиятельство и сиятельства вояк своих манёврами сложными. Следом за колесницами потрусили пращники.
Действо развернулось величественное: возницы неистовствуют, кони убыстряют бег, лучники накладывают стрелы, напрягают тетивы, но вдруг... разбойный посвист Лушни, и горцы, побросав колья, разбегаются в стороны, а им на смену из-за гребня, тявкая по-собачьи, сбегают скифы на вертлявых лошадках, скачут вровень с колесницами и засыпают ошеломлённых наситов стрелами; после, пропустив их вперёд, гонят, не унимая стрельбы.
Горцы лушниевы возвратились на свои места, собрали дреколье, выставили густо рожны, острия направили вслед колёсному воинству - это на случай, если какой насит, увернувшись от преследователей, к своим пробиться надумает, и обратились к пращникам - меч на меч, на воина - воин: пошла косьба.
Аэт, за ловкачами наблюдавший, чуть не прослезился от умиления, после перевёл взгляд на оторопью поражённых пеших хеттов, посуровел ликом:
- Пора пришла насытить гнев мой! Начинай, дракон!
Начинать, так начинать: прихватив свёрнутый кус алой ткани, поднялся я на высоту, оглядел диатезу: горцы, побив пращников, погнались за колесницами, - возницы, в надежде оторваться от скифов, нахлёстывали лошадей, - на пути у всей компании встали дротоносцы Амитава... последнее, что я сумел разглядеть в той стороне - Хуццнас чванливый, тяжкой стрелой скилота надломленный, выпустил из рук поводья и рухнул наземь, под копыта коней набегавших; после всё там смешалось и укрылось пыльной завесою.
Далее: камары, числом шесть, прошли вдоль берега - то Эгемат и Пселос переправляли хеттам за спины свои убоища.
А самое интересное происходило прямо подо мною: из вереска вышел Копрос, вытянул в сторону правую руку и замер. Подобно призракам, без слова команды, поднялись из зарослей воины и выстроились цепью, мора за морой, вдоль подножья гряды. Когда крайний справа занял своё место, Копрос, до того не шелохнувшийся, двинулся от всхолмия; одновременно вся шеренга, делая "правое плечо вперёд", на ходу меняя очерёдность в строю, стронулась веером и очертила собой полукруг, так, что когда Копрос, отсчитав пятьсот шагов, встал и сделал "кругом", в шаге от него замер полемарх Эдоник, а воины вытянулись восемью шеренгами: пять мор по сорок восемь рядов каждая - суровых, облачённых в полный доспех, готовых убивать ратников.
Залюбовался я, наблюдая сей манёвр с высоты... я-то любовался, а вот враги глядели на возникших из ниоткуда карателей, восторга не выказывая, скажу больше - со страхом глядели.