Странное явление продержалось секунд пятнадцать-двадцать, потом плавно сошло на нет. Михневу стало очень холодно и захотелось бежать из обреченного города как можно быстрее, поскольку он понял, что где-то совсем близко, может, на окраине Нижнего Новгорода только что открылась новая "зона".

Пройдя через здание вокзала, Виктор вышел на платформу. Слава Богу, поезд уже подали, и участники экспедиции садились в свой вагон.

Михнев сразу отыскал держащихся особняком "чужих" пассажиров: молодую супружескую пару, напуганную творящимися вокруг событиями и решившую срочно перебраться в Москву, под крылышко родителей мужа. Виктор мысленно посочувствовал им, ибо сам уже не верил в возможность спасения.

Молодоженов не пришлось долго уговаривать. Они с радостью приняли предложение и перешли в купейный вагон. Теперь кругом были только свои. Михнев расположил раненых в одном блоке плацкарта, оба соседних были отведены охране. Несколько человек контролировали переходы в передний и задний вагоны. Проводник безмолвно принял пару крупных купюр и исчез.

Экспедиция приготовилась к последнему этапу пути. Все понимали, что он действительно может оказаться последним, поэтому молча расположились на своих местах. Спать, похоже, не собирался никто. Поезд мягко тронулся и стал набирать скорость.

18. 04:30, суббота.

За окнами уплывали назад окраины Нижнего Новгорода. В вагоне царил полумрак, еще больше нагнетавший обстановку страха и неуверенности. Виктор посидел немного, затем несколько раз неторопливо прошелся по вагону. Все участники экспедиции выглядели неважно. На лицах людей отражались жуткие события минувшего дня и напряженное ожидание дня наступающего. Что-то он им принесет?

Михнев понимал, что ничего хорошего от начавшейся субботы ждать не приходится. Ареал распространения инфекции быстро расширяется. Спецслужбы охотятся на экспедицию, как на стаю бешенных волков. И еще, он по-прежнему не мог решить вопрос: что же все-таки так активно движет его соратниками в их неукротимом стремлении вернуться домой? Ведь в одиночку или небольшими группами, избегая крупных городов в нашей все еще большой, несмотря на старания вот уже нескольких поколений политиков, стране, члены экспедиции могли бы продержаться вне поля зрения "особистов" довольно долго. А так, двигаясь единым отрядом, они представляли отличную мишень для удара, который может покончить с ними разом.

Почему никто даже не хотел слушать его, не очень, правда, настойчивые, предложения об отходе в "глубинку"? У людей стекленели глаза и каменело лицо лишь при одном упоминании такого варианта. Да и сам он, нужно признаться, буквально рвался в столицу, а когда начинал обдумывать возможность иного решения, чувствовал сильный дискомфорт.

Вот и сейчас, стоя в одиночестве в полутемном тамбуре, он, случайно вспомнив грибоедовское: "В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов", ощутил молчаливое давление. Причем чувство было такое, что это не воздействие со стороны, а собственное внутреннее противодействие любой попытке свернуть с намеченного курса.

Кто же проложил этот курс? Собственное сознание или засевшая где-то в глубине организма зараза, ждущая только удобного момента, чтобы превратить его в ужасного монстра?

От этих вопросов Михневу стало прямо-таки не по себе. По телу пробежала волна озноба, даже зубы застучали. Захотелось туда, где другие люди. Согреться их теплом, поболтать с Виталием, обнять и приласкать Вику. Желание объединиться с товарищами по несчастью стало почти нестерпимым. Виктор, не в силах бороться с непонятным искушением, взялся за ручку двери и остановился.

Напрягая волю, он ослабил психическое давление. Подавив страх и сконцентрировав внимание, восстановил контроль над своим телом и разумом. Сразу же пришли новые вопросы: "Что со мной? Откуда эти странные мысли? Кто мне их навязывает?"

Слово "навязывает" родило злость и, словно чувствуя где-то рядом противника, организм начал разогреваться, готовясь перейти в "боевой режим". Сознание очистилось окончательно, и Михнев уже спокойно стал анализировать ситуацию и свои непривычные ощущения.

Непривычные - это мягко сказано. По натуре, Виктор всегда был одиночкой. Более того, он разработал целую теорию не только оправдывавшую, но и превозносящую индивидуальные ценности каждой личности. Он называл свою философию: "Путь Дракона" - путь одиночества и мудрости. В первом он уже изрядно преуспел, ко второму двигался непрерывно и целеустремленно, стремясь, при любой возможности, расширять и углублять свои знания об окружающем мире и умение спокойно и взвешенно оценивать обстановку.

Этому, безусловно, способствовало одиночество, привносившее в его жизнь способность сконцентрироваться на внутреннем мире, лучше познать себя и попытаться решить один из важнейших для него вопросов. Еще несколько лет назад, анализируя взаимоотношения людей и Создателя, Виктор пришел к выводу, что основной их лейтмотив состоит в бесконечных жалобах на "злую судьбу" и просьбах о помощи в делах земных. Вот тогда-то Михнев и задал себе несколько необычный вопрос: "А что я могу дать Творцу? Чем я в состоянии помочь ему в воплощении его великого Замысла? В чем состоит моя миссия?"

По мнению Михнева, истинная дорога к Богу лежала внутри каждого человека. Пройти ее можно было только самому - путем осмысления и осознания собственного предназначения и постоянного духовного совершенствования. Однако такая позиция не отвергала контактов и с другими людьми. Более того, Виктор полагал, что взаимодействие с ними постоянно обогащает его новыми идеями, мыслями и чувствами. Со своей стороны он также старался понять стремления людей и в меру своих сил и возможностей помочь в тех из них, которые, как он полагал, не противны промыслу Всевышнего.

При этом Михнев старался не навязывать свою точку зрения, а лишь делиться своими соображениями и предположениями. Конечно, по молодости, особенно в светлые студенческие годы, он не раз горячо настаивал на необходимости принятия неких "правильных", с его точки зрения, решений. Очень переживал, видя, что окружающие не слушаются его "мудрых" советов и делают все по-своему, как ему казалось - неверно.

Только со временем Виктор осознал, что "правильное" решение у каждого свое, ибо все люди очень разные и, по сути, решают на своем земном пути абсолютно различные задачи. К тому же он понял, что большинство его знакомых, обсуждая проблемы, отнюдь не торопятся представить на общественный суд свои истинные мотивы и стремления. А порой они их даже сами не до конца представляют.

Кроме того, изучая историю развития науки и техники и, немного, искусства, Михнев получил еще ряд свидетельств в пользу своего пути, где сочетаются одиночество и мудрость. У него сложилось стойкое представление о прогрессе, как, в основном, следствии действий отдельных, особо одаренных, представителей человечества: гениальных ученых, талантливых инженеров, одухотворенных писателей, поэтов, художников.

Большинство же так называемых групповых решений, по мнению Михнева, являлись коллективными доработками мыслей одного автора. Естественно, грамотно подобранная команда работает быстрее, чем один человек, особенно, если в ней изначально правильно распределены роли. Одни генерируют идеи, другие уточняют методы и средства их реализации, третьи, если нужно, продвигают готовый продукт на рынок. Каждый талантлив по-своему и задача гениального организатора, тоже сугубо индивидуальная, - дать участникам союза возможность максимально самореализоваться. Всем вместе, но каждому в отдельности.

Поэтому любому человеку нужно решать свою задачу, которая, возможно, является частью более общей проблемы. Решать, в конечном итоге, самому, согласуясь со своими внутренними представлениями и знаниями, а также моральными и духовными устоями. И, кстати, вовсе не обязательно при этом "двигать" прогресс. Миссия большей части человечества, возможно, состоит в чем-то другом, но обязательно "своем".