В таком приподнятом настроении Михнев снова вернулся к нелегкой реальности и, приникнув к окулярам, осмотрел окрестности.
Создалось впечатление, что весь мир получил благословение. Даже сплошной облачный покров разошелся, и выглянуло невысокое октябрьское солнце. Отступивший от дороги лес казался светлым и умытым только что закончившимся дождем. Асфальтовая дорога выглядела надежной. БТР шел ровно и довольно быстро, а впереди уже показался временный указатель эвакопункта. Добрались.
Рядом с дорогой были развернуты несколько мобильных домиков. На одном из них яркой красной краской на белом кругу был выведен крест. К нему и направился автобус с раненными после короткой, но тщательной проверки, устроенной патрульной службой лагеря.
Михнев выбрался из бронетранспортера и, одергивая еще немного влажный бушлат, направился к группе военных, стоящих у самого крупного дома. Туда же спешил Викулов, смешно щурившийся на солнце.
Подошли практически одновременно. Их ждали.
Высокий, сухопарый полковник лет сорока пяти, как и Михнев, надевший бушлат на размер больше, внимательно и как будто немного недоброжелательно смотрел на вновь прибывших.
- Разрешите доложить, - рявкнул старлей, полковник кивнул. - Группа эвакуируемых ученых во главе с начальником экспедиции Виктором Михневым и взвод сопровождения вышли в заданный район для дальнейшей эвакуации".
- Потери? - полковник обращался к Викулову, видимо, не воспринимая стоящего рядом штатского всерьез.
Командир взвода молчал и смотрел на Виктора.
"Ну что же, вступим в беседу, - спокойно подумал Михнев, а вслух произнес: Девять человек погибло в дороге. Они - в брезенте на бронетранспортере. Семеро раненных, еще четверо пострадало в бою на базе отдыха. Один из автобусов был сильно поврежден при нападении на колонну в лесу, километрах в двенадцати-пятнадцати отсюда. Пришлось его оставить".
Полковник Говоров, как прочитал Виктор на нашивке над его карманом, поморщился, будто проглотил что-то кислое и таки соизволил взглянуть на "начальника экспедиции". В его светло-голубых рыбьих глазах явственно читалось призрение ко "всяким разным штатским, путающимся под ногами у бравых военных". Увы, такой тип офицеров встречался в российской армии не реже, чем боевые весельчаки вроде Викулова и сосредоточенные суровые воины наподобие Ивлева.
При воспоминании о Михаиле, хорошее настроение разом покинуло Михнева и он начал жалеть, что не надерзил полковнику. Слишком разительным был контраст между офицерами, с которыми он познакомился в зоне боевых действий и этим, ярко выраженным, даже немного неопрятным тыловиком.
Видимо выражение лица Виктора здорово изменилось и Говоров, уже открывший рот для какого-то нелицеприятного высказывания в его адрес "проглотил" свою реплику, сухо кивнул и коротко поблагодарил за исчерпывающую информацию.
Не будучи скованным рамками устава, Михнев спокойно отвернулся от группы военных и, не торопясь, пошел к автобусу, из которого высаживались сотрудники ИСА и "евростандартовцы". Спецназовцы Викулова и солдаты эвакопункта продолжали выносить раненных. Нужно было выяснить насколько транспортабельны пострадавшие и уже потом возобновлять разговор о дальнейшей эвакуации.
Рядом с ЛАЗ'ом Виктор заметил своего утреннего знакомца: высокого светловолосого, слегка курносого спецназовца, первым поднявшимся к месту поединка с "зубастиком" в коридоре базы отдыха. Тот выглядел неважно. Лицо его было бледным, на висках и лбу заметны капли пота, глаза припухли и, похоже, немного слезились.
- Что случилось, дружище, - обратился Михнев к парню. - Хреново выглядишь. Укачало или еще что?
- Не знаю, - с трудом выговорил молодой боец. - Что-то плохо мне. Голова болит и кружится и вообще, как-то странно все.
- А ну-ка, пойдем в госпиталь, может у тебя нервное потрясение или что другое. Не боись, здесь врачей много, разберутся.
Сдав пошатывающегося спецназовца медбрату, дежурившему у входа в импровизированный госпиталь, Виктор снова вернулся к автобусу и здесь увидел Вику. Девушка заметно осунулась, вся как-то подобралась и как будто повзрослела лет на десять.
- Ты хоть перекусила чего?
Вика покачала головой: "Не успела".
- Ишь, а меня подкормить успела.
Девушка чуть улыбнулась.
Обращаясь ко всем сразу, Михнев сообщил: "Далеко от автобуса не отходите, сейчас уточню детали и, надеюсь, скоро поедем в аэропорт, а там на самолет и домой".
При упоминании о предстоящем отлете народ заметно приободрился. Люди стали рассаживаться рядом с ЛАЗ'ом, кто на что, открыли сумки, зашуршали пакетами с провизией. Виктор повернулся к Вике: "А у тебя осталось чего-нибудь пожевать?"
Девушка виновато покачала головой.
- Тогда пошли со мной, поищем. Да оставь ты сумки здесь, никто их не возьмет.
Последнее относилось к попытке Вике взвалить на себя свой рюкзак и Михневскую спортивную сумку.
Налегке пошли осматривать лагерь. В какой-то момент обострившееся от голода обоняние Виктора уловило приятный запах из-за крайнего домика. Завернули за угол и сразу обнаружили полевую кухню. Повар в высоком белом колпаке смотрел на них изучающе. Вокруг никого не было.
- Ну что, - поинтересовался Михнев, подходя ближе, - беженцев покормите?"
Повар заулыбался:
- Подходите, подходите. Трошки размешаю, и кушайте на здоровье.
Пожалуй, такой вкусной овсянки Виктор давно не ел. Горячая, густая, подсоленная каша, сваренная на молоке, буквально сама просилась в рот. Вика не отставала. Слава Богу, все случившиеся пертурбации не отбили у нее аппетит.
Дойдя до дна и только что не облизав глубокую пластмассовую тарелку, Михнев почувствовал себя сытым и довольным.
"А что, - подумал он, - как ни крути, а жизнь продолжается и нужно с благодарностью воспринимать каждую ее минуту. Много ли радостей будет дальше, одному Богу известно. Пока же из переделки выбрались целые и невредимые. Наелись и сейчас двинем домой".
За этими расслабленными и даже немного сонными рассуждениями Виктор вспомнил о других сотрудниках экспедиции и раненных и понял, что опять придется идти к полковнику и договариваться об обеде.
Он поднялся, поблагодарил повара, отправил, заметно повеселевшую Вику к автобусу, а сам направился к штабу, у которого состоялась первая встреча с полковником Говоровым. Обязанности начальника экспедиции обязывали заботится о ее сотрудниках и отставить свои симпатии и антипатии в стороне.
У входа в штаб по-прежнему кучковалось несколько свободных от дежурства офицеров. Они покуривали, негромко балагурили и с удовольствием поглядывали на расчистившееся от тяжелых осенних туч небо. Кое-кто распахнул бушлаты и подставил гимнастерки лучам уже не жаркого, но все-таки приятно греющего солнца.
На подошедшего начальника экспедиции обратили внимания. Какой-то майор слегка кивнул ему, а разговор немного затих.
- Где полковник Говоров? - поинтересовался Михнев у майора, вспомнив, что при докладе о потерях в личном составе этот офицер стоял рядом с начальником эвакопункта.
- Там, - майор кивнул в сторону высокой серо-зеленой пластиковой двери, ведшей внутрь штаба. - Заходите.
- Спасибо, - поблагодарил Виктор, поднялся на крыльцо, взялся за блестящую металлическую ручку и потянул дверь.
Однако ему не суждено было полюбоваться убранством тылового штаба. Уже знакомый приглушенный протяжный вой заставил его замереть. Мгновенно повисла напряженная тишина, а вслед за этим раздались громкие человеческие вопли.
Михнева словно ветром сдуло. Перепрыгнув через перильца, ограждающие крыльцо, он рванулся к госпитальному дому. А там нарастал шум. Звериный вой сменился ревом и довольным рычанием, а людских воплей прибавилось.
Еще издали Виктор увидел разбегающихся во все стороны сотрудников ИСА и ребят из "Евростандарта", а среди этого напуганного человеческого стада метался до боли знакомый силуэт "зубастика". Он был необычайно шустр и подвижен и хватал одного человека за другим. Михнева удивила его странная тактика: зверь не убивал людей, а ранил и сбивал с ног, после чего атаковал следующую жертву. На траве вокруг госпиталя уже лежало больше десятка человек.
