— Сейчас я рядом с тобой, здесь, и ты должен думать обо мне и успокоиться, — ответил я. — Иначе мне незачем здесь оставаться. Именно поэтому я не хотел тебе рассказывать. Ты чертова пороховая бочка.
— Прости.
— Я тебе не девка, которую можно просто так поморозить, а потом — приласкать, и всё наладится. Мне нужно время всё обдумать.
Мы замолчали, замерев в немой, бессмысленно-пустой секунде. В песочных часах жизни вместо песчинки вдруг оказался крупный камушек и перекрыл ход времени. Оно не то, чтобы потекло медленно — остановилось. Совсем.
А потом я выкрутился из его рук и мимолетно поцеловал в уголок губ, противореча своим, казалось бы, жестким словам. Наверное, со стороны мы выглядели как хреновы лебеди, и сопливо-розовая нежность момента вытащила из меня ухмылку отбитого на всю голову придурка. Даня повторил её, как отражение в зеркале.
— Никогда. Никогда больше я не поддамся на твои уговоры и не отойду ни на шаг.
— Мне не нужен вечный хвост, — я возвел очи горе. — И я всё ещё бешусь, так что, падла, не думай, что мы съехали с темы.
— Да плевать, главное, чтобы ты бесился где-нибудь неподалеку.
Я пнул его в коленку, выхватил ощутимый тычок в бок.
И мысленно поклялся, что больше ни за какие коврижки меня не затащат в профком. Ну их к дьяволу.
А Игнатьеву, чтоб его сожрал Соломонов, мои конспекты теперь будут только в мокрых снах сниться.
========== 16.2 - Спэшл: о прошлом ==========
Комментарий к 16.2 - Спэшл: о прошлом
Всё потому, что мне подали идею и я подумала, что это будет интересный эксперимент. Глава ни на что особо не влияет, только, разве что, рассказывает про инцидент с фингалом, так что её можно пропустить, если кому-то тяжело переключаться с героя на героя.
Кому интересно - приятного аппетита! :D
Писалось под “Stigmata - Не забывай”.
— Итак, ты хочешь сказать, что опять сбрендил из-за девчонки? — в обычной своей насмешливой манере поинтересовался Лёха, сворачивая спиралью фантик от карамельки. Дурацкая привычка — вечная тренировка многострадальной мелкой моторики.
— Так… — я потер переносицу, чувствуя, что ядовитая злость медленно стихает, а на её месте устраивается обычное раздражение. — Скажи-ка, ты гомофоб?
— Неа, — карамелька клацнула о зубы, когда он задумчиво осмотрел меня с головы до ног. — Намек понят. Ты сбрендил из-за парня. Колись, раз позвал, кто, что и нахера?
— Он мой одногруппник, — начал я. — Костя Тесаков…
— Имечко зашибись.
— Там не только имечко зашибись, поверь. Он весь целиком такой, что им зашибиться можно…
— Конкретики мне, конкретики, в чем проблема?
— Вот скажи — если к человеку тянет так, что все вокруг тупо меркнут, это серьезно?
— Ходят слухи, что да, — Лёша хохотнул. — Ты из-за пола сомневаешься?
— Я не сомневаюсь.
— Тогда в чем проблема?
— Да подожди ты, дай мысли в кучу собрать!
— Мальчик или девочка, в чем разница, дружище безобразница? Но, черт, я бы никогда не подумал, что ты увлечешься кем-то своего пола. Не похож…
Прекратить поток Лёшиных бесполезных комментариев, как обычно, не представлялось возможным. Вдруг вспомнились больничные времена и наши первые попытки ходить во время реабилитации — этот утырок приглянулся мне тем, что болтал без умолку, не давая скучать и ныть от жуткой боли. Хорошо, что нас связывало что-то кроме аварии.
Но сейчас мне самому требовалось высказаться, поэтому Лёху пришлось ограничить:
— Мы поругались. Всё мутно и я ничего не понимаю… зачем ему потребовалось ехать к этому ублюдку?
— Продолжай в том же духе, и я никогда тебя не пойму.
— Лёш, подробности тут и не нужны. Суть в том, что меня, кажись кинули, а я люблю. Люблю я, понятно тебе? Парня люблю.
Окно пришлось открыть нараспашку, несмотря на мерзкую погоду. Курить захотелось до тянущей боли в горле, а Лёша сигаретный дым аллергически недолюбливал.
— Как давно?
Хороший вопрос… давно ли…
Я хорошо помнил своё первое впечатление.
Увидел его возле деканата, где собиралась группа тогда ещё абитуриентов с «молочными» усами и тупыми взглядами ошалевших сов. Костя был весь из себя, с аккуратной стрижкой, в очках. Идеальные уголки рубашки, уверенные жесты, прохлада во взгляде. И, что удивительно, осознанность.
Увидел я, одним словом, ботаника. Нет, даже Ботанище.
— Даня.
Вспомнилось и ледяное, как рыбешка из проруби:
— Константин.
Небрежное рукопожатие. Мало того, что Ботанище, так ещё и высокомерное.
Кто ж знал, кто ведал, что в этом тихом омуте не черти — сам дьявол завсегдатай, ещё и со всеми своими демонами-приближенными…
— У него родимое пятно под глазом, что ли? — шептались девчонки неподалёку.
Костя меня совершенно не зацепил. До середины третьего семестра он был просто ещё одним странным малым, сновавшим на фоне студенческой кутерьмы среди всех остальных. Мрачным и до зубного скрежета умным. Пока однажды не выдал ни с того ни с сего:
— Ты индеец, туземец или кхонд какой-нибудь?
Я от этого вопроса так обалдел, что невольно прикусил язык. Сейчас-то понятно, что ему было скучно и хотелось развлечься за чужой счет, но тогда…
— Ты офигел?
— Ну, должно быть объяснение э-э-э… темноватости.
— Я ж не спрашиваю, откуда у тебя эта штука, — я ткнул пальцем под глаз.
— Так спроси, скрывать тут нечего. Копья метаешь? Танцы вокруг костра танцевать умеешь?
— Ага, каждый день так и делаю, как с магазина возвращаюсь с пакетом еды, — я поднялся и быстро добрался до его излюбленного места в глубине кабинета, неподалёку от шкафов. — Есть ещё остроумные комментарии?
— Ладно-ладно, мир… Или как там по-вашему? Тумба-умба, монь-монь?
— Тесакову пиздец, — печально подытожил кто-то из одногруппоты.
Я усмехнулся, с наслаждением восстановив в памяти, как изменилось его высокомерное лицо, когда прилетело неожиданно, но больно. Бил несильно — так, чисто для профилактики.
Костя ничего не сказал вслед, только прикрыл лицо рукой и сидел так минут десять, до появления преподавателя. Понимал, наверное, что сам нарвался и получил по заслугам.
Как оказалось — показалось.
— Дипломатичный метод решать проблемы с неугодными людьми — бить без предупреждения, — через пару дней высказался Костя. — Очень в духе аборигенов.
— Комментарии, как я погляжу, ещё не иссякли, — настроение было на уровень лучше, чем в прошлый раз, а потому я решил обойтись без конфликта. Глядишь, интерес пропал бы быстрее.
Тем более, фонарь на симпатичном лице Тесакова смотрелся так умопомрачительно и утонченно, что я невольно гордился своей ювелирной работой.
— По списку зачитать? Несколько дней шутки придумывал.
— Удиви.
— Я знаю кое-какую особенность мужчин из стран третьего мира: гордиться длинным достоинством, стесняться маленького мозга… и наоборот. Ты из какой категории?
— Раз так интересно, возьми и проверь.
— А я что делаю? Впрочем, уже видно. Маленький мозг как-то сразу заметен.
— А как же достоинство? Ненаучный подход какой-то.
Костя комично развел руками и вдруг ухмыльнулся так заразительно, так ядовито и весело, что вся моя злость исчезла. Он сидел на парте, слегка растрепанный, без очков, и красивый, мразь, как утреннее солнце.
— Может быть, я только начал.
— Какой-то нездоровый у тебя интерес.
— Мне правда любопытно, русские ли у тебя корни, вот и всё.
— Нет, — фыркнул я, незаметно для себя втянувшись в этот странный горьковато-злобный диалог. — Доволен?
— Почти.
Он притих, позалипал на потолок. И как только я убедился, что допрос окончен, продолжил в том же духе:
— А ты знаешь какие-нибудь полузабытые языки?
Я рассмеялся, вспомнив, как зародилось наше близкое общение.
— Он меня неистово бесил. Серьезно, я мечтал прибить его на месте. И даже пытался.
