Почему она не задала ни одного вопроса: что это за девушка? И почему ею интересуется полиция? А как ловко ввернула информацию про брата адвоката: мол, в случае чего у меня есть защита.

Но особенно подозрительна ее реакция на линзы. Этого еще никто не говорил. Из двух обнаружившихся сегодня свидетелей ни один не обратил внимания на цвет глаз. Вернее, один цвета глаз вообще не помнил, а второй говорил, что, кажется, цвет был таким же.

Лифт остановился, и Кемаль, открыв дверь, почти столкнулся с Айше, только что поднявшейся по лестнице. По его расчетам, она должна была быть уже в квартире. Медленно поднимается.

– Вы всегда ходите пешком?

– Да, обычно хожу. Вместо спорта. Сегодня, правда, долго шла: с соседками поболтала.

«Прямо мысли читает! Я же ее не спрашивал, где она была – зачем ей оправдываться?»

– Вы что-то еще хотите спросить? – доставая ключи, спросила Айше. Кемаль невольно глянул на руку с ключами: похоже, все-таки настоящий бриллиант, к тому же в платине. На среднем пальце. Вот и хорошо: не помолвка. А мне-то что? – спохватился он.

– Я оставлю вам номер моего мобильного телефона. Если вы вдруг что-нибудь вспомните, позвоните, пожалуйста, хорошо? Это очень важно. Любая мелочь может пригодиться.

– Да, я знаю. Я очень люблю детективы.

– А я не очень. В них всегда какой-нибудь герой в десять раз умнее профессиональных полицейских. И преступления обычно раскрывают или случайные люди, или частные сыщики. А так не бывает.

– Конечно, но литература ведь не может точно копировать жизнь. Да и не должна, это не ее задача. Ради правды и фактов можно газеты читать.

– А вы, разумеется, газет не читаете?

– Разумеется, – Айше не приняла насмешливого тона и ответила очень серьезно.

Разговор становился затягивающим и затянувшимся. Такие разговоры трудно закончить, они могут продолжаться целую вечность и при этом казаться пустыми и никчемными со стороны. Ключ уже был вставлен в замочную скважину, карточка с номером телефона была еще в руке Кемаля. Конечно, она ничего не вспомнит и не позвонит. И он зря прождет ее звонка.

– Давайте! – Айше протянула другую руку за карточкой. – Вдруг, правда, что-нибудь всплывет в памяти? На левой руке у нее тоже было только одно кольцо. И тоже на среднем пальце. И вместо того, чтобы наконец распрощаться, Кемаль сказал:

– Какое интересное кольцо!

– Да, мне тоже нравится: здесь три кольца из разного цвета золота, соединенные вместе. Называется «Кольца Сатурна». Или иногда «Тринити». Эту модель Жан Кокто придумал для дома Картье… вы знаете, кто такой Жан Кокто?

Кемаль не знал и уже собирался признаться в этом, когда за дверью Айше раздался испугавший их обоих и показавшийся пронзительным и громким звонок телефона.

– Извините, – быстро сказала она, поворачивая ключ и открывая дверь. – Всего доброго!

– До свидания! Позвоните, если что-нибудь…

– Да-да, обязательно!

Дверь за ней захлопнулась, и Кемаль уже открывал дверь лифта, когда понял, что слышит, правда, не очень разборчиво, что Айше говорит по телефону.

«Почему телефоны так часто ставят в прихожих у самой двери?» – успел подумать Кемаль, прежде чем услышал очень четко произнесенную фразу:

– Ну и что ты нервничаешь? Ты, что, убила эту девицу?!

«Вот это да!» – изумленно выдохнул Кемаль.

И еще раз подумал о том, что ему, как профессионалу, эта женщина решительно не нравится. Хотя она очень нравится ему как непрофессионалу.

«Только подумай что-нибудь в будущем времени, и ничего не получится!» – все планы Айше спокойно провести полтора часа перед листом бумаги рушились. Сначала этот полицейский – правда, приятный и неглупый, и появившийся как в кино или в романе, но что с того? – потом старая дама, потом София, потом опять этот полицейский – уже как в плохом кино! – теперь еще телефон…

– Слушаю! – взяла трубку Айше, снимая туфли и ставя сумочку около зеркала.

– Ай, зайди ко мне, пожалуйста! Прямо сейчас, – выпалила в ухо подруге Сибел, не тратя по обыкновению времени на ненужные приветствия и формальности.

– А что случилось? Девочки здоровы? – Айше показалось, что в голосе Сибел была непривычная нервозность и паника.

– Да, да! Не в этом дело. Я не могу объяснять по телефону. Зайди, у тебя же есть время, я знаю. Я тебя покормлю. У меня была полиция! – последнюю фразу Сибел почти выкрикнула в трубку. Чтобы дать понять неординарность ситуации.

– Ну и что ты нервничаешь? Ты, что, убила эту девицу?

– Что ты говоришь?! Откуда ты знаешь про…?!

– Я тоже видела полицейского, – как можно спокойнее сказала Айше, – и не понимаю, что тут особенного…

– Ай, зайди, я тебя умоляю! Я тебе все объясню!

– Ладно, через пятнадцать минут, хорошо? Только душ приму.

– Хорошо, – сдалась Сибел, видимо поняв, что ничего лучшего не добьется.

Айше повесила трубку и в одних чулках, не надевая тапочек, пошла в спальню. Плитки пола, на которые она специально наступала, минуя постеленную в коридоре ковровую дорожку, приятно холодили ноги. По пути Айше, как всегда, с удовольствием заглянула в гостиную: вид из окна менялся в зависимости от времени суток и погоды, и она старалась смотреть на него и утром, и днем, и вечером – при любой возможности. В детстве она никогда не видела моря, в их жизни было не до этого. Да, выросла в Измире и не видела… а когда увидела, сразу влюбилась в это чудо и каждый день непременно смотрела на него: какое оно сегодня?

Сейчас море было спокойным, небо правильно-голубым, солнце освещало черепичные крыши и светлые стены многочисленных вилл, построенных на самом берегу. Они казались отдельным небольшим городком, таким, какие изображают на рекламных проспектах или стилизованных под старину дешевых акварелях. Но почему-то то, что на картине выглядело бы примитивным штампом, этаким дежавю, в реальности было очень красивым. Сегодня был виден и другой берег залива – Каршийака, и не только высокие современные здания, но и самые отдаленные, незастроенные, зеленоватые и голубоватые горы.

Иногда из-за тумана или освещения панорама казалась совершенно иной, но все равно эффектной. Все гости Айше, входя в гостиную, дружно ахали и говорили банальности о красивом виде. А что делать, если истина почти всегда банальна?

Привычный взгляд в окно занял у Айше всего несколько секунд – и вот она уже, побросав кое-как снятую одежду, с наслаждением подставила лицо и плечи под теплые струи душа… постоять бы так подольше! Жаль, что надо спешить. Интересно, что у Сибел стряслось?

Завернувшись в махровое полотенце, Айше постояла перед шкафом: что бы надеть? Должно быть приличным для имиджа школьной учительницы, а главное – чтобы не гладить! И снятую одежду надо убрать: вдруг Октай придет раньше нее.

Вот это-то и смущало Айше в брачных планах, которые строили для нее все знакомые. Придется в корне менять устоявшиеся привычки и делать не то, что хочется или нравится.

Снятую юбку не бросишь в спальне – а впрочем, почему нет?

Почему мужчины, вступая в брак, не отказываются от своих увлечений и просто способов себя вести, а от женщины сразу требуется куда бульшая хозяйственность и аккуратность, чем те, которыми она реально обладает? Почему мужчина – Айше видела это на примерах своих замужних приятельниц и вспоминала по собственному недолгому и неприятному опыту – почему он может бросить снятую рубашку где попало и считает само собой разумеющимся, что ее уберет жена? Даже если супруги одновременно приходят с работы, оба одинаково усталые, почему он, переодевшись, берется за газету, а она – за кастрюли и сковородки? И это только быт, мелочи повседневной жизни, с которыми еще можно как-то бороться. А ведь есть и более важные моменты в этой, как сказала как-то Сибел, аксиоме неравенства полов.

От этой формулировки у Айше все внутри переворачивалось. Почему – аксиома? Почему сын – «совсем не то что дочь, а лучше»? Почему «мужчине можно простить то, что нельзя женщине»? Почему всякое сравнение невозможно?