Айше и роман-то придумала от безысходности, от этой удручающей невозможности доказать кому бы то ни было, что двойная мораль, разная для женщин и для мужчин, абсурдна. В ее сюжете женщины были все с изломанной психикой в результате с детства усвоенных ими аксиом – придуманных, между прочим, мужчинами. Женщины становились не только жертвами преступления, но и преступницами – жертвами собственного узкого и косного взгляда на мир. И такими их делали мужчины. А они продолжали любить этих мужчин, завивать ради них незавивающиеся волосы, убирать их разбросанные рубашки, мириться с их причудами и отказываться от собственных привычек и желаний. И от собственной личности вообще.

Айше не могла об этом думать без сразу закипавшего в ней возмущения. И не могла не думать – слушая ту же Сибел. Несчастная женщина! И при этом одна из самых умных и образованных знакомых Айше.

Ладно, надо идти. Интересно, что это они сегодня как сговорились?

Пока Айше поднималась к себе, ее успели остановить две другие соседки и тоже сказали, что им надо с ней поговорить. Если такая просьба из уст Софии была вполне обычна (Айше дружила с ней, пожалуй, больше, чем с Сибел), то старая дама редко удостаивала кого-либо таким вниманием. Хорошо, что им обеим Айше сказала, что зайдет завтра утром. Вряд ли у них к ней действительно важное дело. София, наверное, в очередной раз будет думать вслух о том, разводиться ей или нет. А госпожа Мерием жаловаться на собаку Фатош или на Сибел, которая держала цветы на лестничной клетке и почему-то не любила, когда кошка Мерием обгрызала их или гадила в горшки.

Айше посмотрелась в зеркало. Сойдет. Или глаза подкрасить?

Она не злоупотребляла косметикой и радовалась, что для ее тридцати кожа у нее сохранилась неплохо. Ярко накрашенные женщины ее раздражали. Иногда, глядя на выходящую с собакой Фатош, она думала: «Неужели и я после сорока стану так озабоченно краситься? Даже с собакой погулять идет, как будто в ресторан или на свидание собралась! Зачем?»

Впрочем, времени уже не было. Пойду так. Может, в учительской ресницы подкрашу. Или у Сибел. Интересно (в который раз сегодня это слово приходило ей в голову? Айше была профессионально внимательна к словам), что это с ней? Сегодня какой-то странный день…

Спустившись на один этаж, она постучала в дверь (вдруг малышка спит, а звонок у Сибел, как и у нее самой, громкий и резкий) – и на пороге почти мгновенно показалась хозяйка.

– Хорошо, что ты пришла! Проходи на кухню, я тут кое-что буду делать, ты поешь, и я тебе все расскажу.

Сибел говорила быстро, а в одной руке почему-то держала несколько тарелок. Когда они прошли на кухню, Айше поняла, что подруга разбирает вымытую в посудомоечной машине посуду. И потом этот разговор, надолго оставшийся у нее в памяти, ассоциировался с передвижениями Сибел по кухне и постукиванием расставляемых ею чашек, тарелок, сковородок, позвякиванием вилок, ложек и ножей.

– У меня к тебе огромная просьба. Ты должна мне помочь. Пожалуйста! – Сибел, как всегда, приступала сразу к делу. – Понимаешь, я видела эту девушку, а полицейскому не сказала.

– Почему? – удивилась Айше.

– Да случайно, в общем-то. Представь: у меня куча дел, на балконе малышка начала просыпаться, а тут он в дверь звонит. Я и на фото-то внимательно не смотрела. Нет, говорю ему, не видела. И дверь закрыла. А потом стала думать и вспомнила: я ее видела!

– Ну и что? Позвони ему да скажи. Что тут особенного?

– Как что? А что я Мехмету скажу? И куда позвоню?

– А он тебе не оставил телефон? Мне оставил.

– Да? – обрадовалась Сибел. – Вот видишь, как удачно! Я как раз и хотела, чтобы ты позвонила и сказала бы, что это ты ее видела.

– Я? – Айше была удивлена. – Почему я? Почему ты сама не можешь позвонить? Ты же ее видела, а я-то нет. Что же я скажу?

– Так я тебе все подробно расскажу: во вторник, приблизительно в шесть десять вечера…

– Подожди, я не понимаю: зачем тебе это нужно? Почему бы тебе самой не позвонить и не…

– Потому! – тоже перебила Сибел. – Я же уже сказала: Мехмет! Ты что забыла… ну, ту историю с газом? – Сибел слегка смутилась.

Айше не забыла. Ей казалось, что «ту историю с газом» она будет помнить всегда.

Началась она весьма прозаически: У Сибел кончился газовый баллон, и она вызвала газовщика. Случилось это уже после полудня, поэтому возвратившийся с работы Мехмет столкнулся в дверях с улыбчивым смуглым парнем, несшим пустой синий баллон. Через два дня кончился газ в ванной, и тот же доставщик снова оказался в квартире в отсутствие мужа. Они с Сибел даже перебросились шуткой, что у нее газ кончается чуть ли не каждый день, а потом уже в дверях обсуждали цену на газовый баллон, которая загадочным образом выросла за два дня, – когда из лифта вышел Мехмет. Он мрачно посмотрел на газовщика, не ответил на его приветствие, а через пять минут за закрытой дверью устроил Сибел дикую сцену ревности.

Айше никогда не узнала бы этих подробностей, если бы через день или два тот же газовщик, вызванный то ли к Фатош, то ли к другой соседке, не позвонил по ошибке снова в дверь к Сибел. Был выходной, и дверь открыл Мехмет. Увидев улыбающегося юношу, он грубо рявкнул, что с газом у них все в порядке, а потом набросился на Сибел и даже ударил ее.

– Я не знаю, что на него нашло, – плакала Сибел, объясняя подруге происхождение синяков и ссадин. – Это же совершенно нелепо: у нас двое детей и скоро будет третий…

– Как? Ты беременна? И он посмел тебя ударить?! Да я вообще не понимаю, как ты можешь это терпеть!

– Он меня любит и очень ревнует… А в последнее время он такой нервный. На работе сложности.

– Да что ты? Сложности? – возмущалась Айше. – Ты же из его жизни все сложности ликвидировала, разве нет? Или из-за токсикоза не все лекции за него написала?

– Перестань, Ай. Со стороны никогда не понять, что происходит между мужем и женой. Если бы ты была замужем…

– А я была! И именно поэтому больше не хочу. Но меня, между прочим, не били. Я не стала терпеть гораздо более безобидные вещи.

– Ты максималистка. И знаешь, ты не обижайся, но если не идти на какие-то компромиссы, то ты так и останешься одна.

– И прекрасно. Зачем мне нужен в доме тиран? Ты хоть повод для ревности давала?

– Нет, конечно. Просто он третий раз за неделю столкнулся с этим газовщиком. Естественно, он…

– Что же тут естественного? Почему «естественно» плохо о тебе думать? Он же тебя убьет, этот Отелло! Ты посмотри на себя в зеркало, посмотри!

– Не надо, Ай. Я не для того тебе все рассказала, чтобы ты меня мучила. Никого нельзя изменить, и Мехмет такой, какой он есть. И он ничуть не хуже других. И он мой муж и отец моих детей. Тебе пока не понять, как это важно.

– Наверное, ты права, Сибел, прости, – Айше было стыдно и неловко, но не столько за свои резкие и даже жестокие слова, сколько за свое счастье, свою свободу и независимость – за все то, за что ее искренне жалела Сибел. Хотя пожалеть, по мнению Айше, стоило ее саму.

«Та история с газом» закончилась ничем. Синяки у Сибел прошли, Айше ни слова не сказала Мехмету и продолжала общаться с ними обоими по-прежнему. В конце концов, это не ее дело. Сибел никогда не вспоминала это происшествие, и Айше казалось, что подруга даже жалеет о своей излишней откровенности.

Но сейчас она сама, справившись со смущением, повторила:

– Помнишь, да? «Газовую» историю? Если я буду звонить какому-то полицейскому, и он будет приходить, надо будет объяснять Мехмету зачем, и надо будет сказать, что он уже здесь раньше был… И я сегодня уже звонила Мехмету, причем после прихода этого полицейского, но я не сказала, что кто-то приходил. А Мехмет потом будет думать, почему же я не сказала. В общем, все так запутывается!

– По-моему, ты сама все запутываешь. У тебя скоро мания преследования разовьется. Зачем тебе все так усложнять? Не хочешь – не звони, да и все!

Сибел наконец-то справилась с посудой, и Айше обрадовалась, что теперь они смогут разговаривать нормально, то есть глядя друг на друга. Айше терпеть не могла не видеть лица собеседника при разговоре, даже телефон из-за этого не любила. Но Сибел не села. Увидев, что Айше почти доела свой шпинат, она стала делать кофе, одновременно продолжая переставлять и перекладывать какие-то предметы.