- Пошли дальше!
Прошли ещё метров тридцать, и в стене коридора показалась приоткрытая дверца с табличкой "Библиотека". Жуткая вонь доносилась именно оттуда. Вернее, из библиотеки несло именно мертвечиной, а зверьём - это дальше по коридору.
Сергеев толкнул дверцу и заглянул в библиотеку. Зрелище не для слабонервных. Книжные шкафы громоздились вдоль стен, как оно и положено, только вот из книг здесь находился один-единственный анатомический атлас. Но полки шкафов не пустовали. Их густо заполняли... экспонаты.
Головы со вскрытыми черепами. Кажется, Сопля о таких рассказывал, или, по крайней мере, упоминал: дескать, это Пердун такой затейник - устроил коллекцию "черепков". Мозги съел, чтобы поумнеть, а расколотые посудины - выставил в особой комнате, дабы самому любоваться и других пугать. Верно, и сам Сопля их однажды видел, с тех пор и боится Пердуна.
- Мой капитан, да они все подписаны! - воскликнул Егоров. Обыденное армейское обращение "мой капитан" в его устах сейчас прозвучало, словно "О Боже!".
- Ага, Егоров, вы ведь искали письменные документы, - не удержался капитан от мрачной шутки немного в погодинском стиле.
Бурые кровавые надписи напротив голов гласили "Сволота", "Гамнюк", "Дерьмодав" - типичные мутантские имена.
Головы скалились, заходились в неслышном последнем крике, то вылуплялись невидящими сухими глазами, то зияли пустыми глазницами.
- О, да тут есть и совсем свежие! - подметил Шутов.
Свежие головы были в основном человеческими - то есть, принадлежали явно не мутантам. Большинство из них осталось не подписано, но у нескольких подпись имелась. В числе прочих - такая: "Матиас Руге".
Да это же имя одного из пятёрки немецких волонтёров! Того самого, которому в больнице Березани была проведена хирургическая операция. Кажется, удалили жёлчные камни.
Интересно, не знал ли о судьбе товарища вечно встревоженный Фабиан Шлик - тот волонтёр, которого Погодин впряг в свою операционную команду. Если даже и не знал - наверняка догадывался. Надо будет деликатно выведать.
Если только Фабиан не в курсе - действительно не в курсе - может, и стоило бы ему при случае показать всю картину? Пожалуй, Сергеев принял бы такое решение, если бы только "Хирурги через заборы" не были подразделением одиозной всеевропейской разведслужбы. А уж ей-то - стоит как можно пореже давать сведения, что именно и о чём тебе известно.
А вот своим - эту библиотеку показать необходимо. Её должен увидеть каждый из нас, чтобы ни у кого не осталось иллюзий, с кем мы имеем дело. Пердун ради красивой головы в коллекции убивает даже немецких волонтёров - что ему, вообще-то невыгодно.
Удастся ли унести ноги из Березани отряду русских военных - тот ещё вопрос. Пока Пердун ещё не вернулся - пожалуй. Но ведь не бросишь ни капитана Багрова, ни даже Зорана Бегича, будь он неладен.
Кто попадает на операционный стол, тот для мутанта - пища. И жаждет он её заполучить на стол обеденный. Тому виной некоторые особенности исторически сложившейся мутантской культуры.
12. Сопля, мутант
Сопля привёл учёных в Столичную Елань, Сопля молодец.
Учёные очень обрадовались, что пришли в Столичную Елань. И пан Кшиштоф очень обрадовался. Пан Кшиштоф хорошо помнил Дыру. Пан Кшиштоф снова хотел Дыру бабах. Когда пан Кшиштоф снова встретил Дыру, то весь покраснел, почти как мутант, и стал совсем потный.
Пан Кшиштоф смелый, он совсем не боится бабах Дыру. Сопля говорил, что Дыра опасна, но пан Кшиштоф всё равно очень смелый.
Пан Кшиштоф бабах Дыру ещё совсем-совсем давно, когда Дыра бум-бум всех врагов мутантской нации в тире на Чернобыльщине. Но тогда Дыра была, как Дыра, а теперь Дыра надежда Столичной Елани.
Дыра чик-чик Метёлку, Дыра чик-чик Тряпку. Дыра вместо них надежда Столичной Елани, а надежда Елани всегда опасна. Когда кто бабах надежду Елани, она того потом всегда чик-чик.
Бугай бабах Дыру - Дыра Бугая чик-чик. Дрянцо бабах Дыру - Дыра Дрянца чик-чик. Дерьмец бабах Дыру - Дыра то же самое.
Глаза у Дыры, как блюдца. Дыра тоже хочет бабаха, Дыра подмигивает. Но потом Дыра всех чик-чик. Дыра такая.
Прыщ боится Дыру, Прыщ умный. И Пердун боится Дыру, Пердун тоже умный. Прыщ и Пердун никогда не бабах Дыру, а она их не чик-чик.
Сопля тоже не станет Дыру бабах. Сопля хитрый.
Сопля хитрый: Пердун хотел Соплю хоп-хоп, а Сопля - раз и нет его. Пердун и не ожидал, хотя Пердун умный. Умный, а не ожидал.
Пердуну Соплю не догнать. Пердун - он плохо ходит.
Пердун плохо ходит, ноги Пердуна не сгибаются, но Пердун всё равно самый умный в Березани. Пердун ел много мозгов из разных черепушек. Мозги были умные. Пердун стал самый умный в Березани.
А Сопля всё равно ушёл. Сопля умелый.
Сопля очень умелый. Дыра знает, какой умелый Сопля.
Дыра хочет и Соплю. Дыра - всех хочет. И Дыра знает, как хорошо Сопля может Дыру бабах. Сопля умелый.
Но пусть Дыра на Соплю больше не глядит, пусть не виляет попой!
Дыра съедает своих мужчин, Дыра страшная.
Сопля хочет Дыру бабах. Сопля боится.
Глава 6. И жуткие звуки в ночи раздаются
1. Кшиштоф Щепаньски, начальник экспедиции
Как только впереди замаячил Кабаний остров, сразу за которым, насколько пан Кшиштоф помнил по карте, уже располагалась и Елань, проводник Сопля, ничего не объясняя, резко повернул в сторону. А ведь говорил - появится дорога посуху. Выходит, зря обнадёживал?
Болотная тропа далеко огибала остров, чтобы ненароком не встретиться ни с одним из выдавшихся из него мысков. Просто панически избегала островной суши. А ведь по суше тоже змеилась тропинка, заметная даже отсюда, издали.
- Это ведь и есть Кабаний! - раздражённо процедил пан Щепаньски. - Почему бы не пройти по нему напрямик?
- Там опасно, - пригорюнился проводник, - дикие звери. Злые они.
- Кабаны, что ли? - хмыкнул Карел Мантл. - Так вы же с ними так хорошо договариваетесь, мы сами видели!
- Нет, не кабаны. Волки. Не договориться.
- На Кабаньем острове - и волки? - не поверил Вацлав Клавичек.
- Да. Кабанов нет. Их волки поели. Волки сердитые.
Да уж. Чтобы справиться со здешними кабанами-мутантами, надо быть поистине ужасным зверем. К такому - и правда - лучше не подходить.
В конечном итоге, дороги "посуху" почти не осталось. Хорошо, хоть перед самой Еланью навстречу путникам выдвинулась долгая каменистая коса. На серых камнях белели чьи-то кости. Кажется, не человеческие.
А там, за косой, сразу начинался лес. Выглядел он несколько необычно ещё издали, но только дойдя до самого основания косы, пан Кшиштоф определил, в чём тут дело. Лиственные ёлки - вот что здесь росло. Словно в некий мстительный противовес хвойным берёзам из-под Березани.
Еловые лапы, с переизбытком утыканные широкими листами, смотрелись экстравагантно. Особенно же - пучки листьев на верхушке. Будто кто-то их нарочно туда прицепил, и у основания черенков примотал невидимым скотчем.
От ёлок не очень хорошо пахло, но то - дело поправимое. Главное, у пана Щепаньски не такое настроение, чтобы обращать внимание на мелочи. Раз уже подошли к елям, значит, совсем рядом - Елань: сперва Лесная, а там и Столичная. А где Столичная Елань, там Дыра. И без Дыры теперь нет Столичной Елани.
Когда пан Кшиштоф её увидит, он подойдёт, поцелует её тонкую ладонь и тихо произнесёт: "Здравствуй, милая Дыра, я пришёл!". А Дыра игриво взъерошит ему волосы - все, какие остались - и ответит: "Ждала". И скажет правду, потому что Дыра - пани любвеобильная. И не было дня, чтобы она кого-нибудь не ждала. Пан Кшиштоф знает, он знает всё, но давно бросил и думать её ревновать - он реалист! Она ждёт и его тоже - ему достаточно.
