Да, туда я и зашел - в лопухи и лебеду. Это возле футбольного поля. Там стал возле железного заборчика, потому что заборчик я помнил - мы там собирались перед школой, на физзарядку, здоровались за руку; пацаны, конечно, не девочки. Это была довольно комичная штука, если поглядеть с высоты времени - когда мы были еще малышами, то просто встречались и говорили друг другу: "Привет", а потом, когда подросли, то стали здороваться, пожимая друг другу руки. Вот так это выглядело со стороны: приходит один, становится возле заборчика, кидает портфель в лопухи, ждет. Приходит второй - здоровается за руку с первым. Потом третий - с первым и вторым. Хуже всего было последнему - ему приходилось пожимать рук двадцать подряд. Странно, что я не помню никого из тех, кому ежедневно пожимал руку в течение многих лет.
Глянул на окна кабинета ботаники - школа стоит буквой "П", и он как бы у этой буквы П" в подбрюшье, на первом этаже - и увидел в окнах много вазонов с цветами, их и раньше было полно - когда я там учился, больше, чем в любом другом кабинете. Ботаника хороший предмет, простой, "пестик" и "тычинка" там две основные философемы. Какая-то противная баба у нас ее вела, ботанику; имени ее, разумеется, не помню, светловолосая, кажется, и вроде как с завивкой мелкими кудряшками, голос такой у нее был скрипучий, как лобзик, все время она это повторяла: "пестик-тычинка, пестик-тычинка". А вазоны на окнах люблю - не то, чтобы я там был какой-то цветовод или поклонник домашнего уюта, я люблю вазоны с цветами в одной единственной ипостаси - когда вижу их в окнах, глядя снаружи, с улицы. Это как-то привязывает меня к непрерывности мироздания, вроде старых разрушенных домов, в которых снаружи видна печь... Не знаю, как объяснить - ну вот, скажем, идете вы по улице, случайно кинете взгляд куда-то вбок, а там дом, и окна, а в окнах - вазоны с цветами, на подоконниках, и вы себе думаете: "А кто-то ходит их поливает каждый день. Живут, значит, там люди, чем-то живут, зачем-то живут". А еще горшки с цветами часто стоят в разных учреждениях - например, в санэпидемстанциях, где женщины всю жизнь работают - приходят девчонками, санитарками, а уходят - пожилыми врачами, на пенсию. И всю жизнь те цветы на окнах поливают. Или там ЖЭК, ОВИР или еще хуже - РОВД. Сидит, скажем, человек на допросе, следователь его допрашивает, а человек смотрит на цветок, что в горшке растет на окне, и думает: "Как жаль, что я не цветок и не поменяюсь с ним местами", надеется, что следователь, раз цветок на окне держит, может оказаться добрым и человечным человеком. Даром, впрочем. Но надежда у него такая есть, с цветами связанная. Вот и я так на них всегда смотрю с улицы - в надежде на что-то неопределенное, что может оправдать существование жизни. Все равно, что подглядывать в женскую баню, когда там пар столбом.
Внезапно, стоя там в лопухах под железным забором, вспомнил-таки имя одного одноклассника - Славик Гулимов. Совсем ничем не был он примечателен - но я заметил за футбольным полем высокое здание и вспомнил, что это музыкальная школа. Там работала бабушка Славика Гулимова, не знаю уж кем, музицировала ли, убирала, а может, сидела в гардеробе, но она каждый день приносила Славику в школу горячие обеды. Принесет, станет в сторонке и смотрит на нас, ждет, или позовет тихонько: "Сла-авик!" Славик повернется, заметит ее и тут же покраснеет, как рак. Пока маленький был, подходил, кушал, что она там приносила - что-то в банке, а когда вырос, то уже прикрикивал: "Бабушка, ну что же ты ходишь!" Ясное дело, мы ведь его на смех поднимали - вот, говорили, к Славику снова бабушка пришла. Но вот, наконец, и сыграла она свою решающую роль, бабушка Славика Гулимова - иначе я бы его никак не вспомнил.
На этом все со школой - я пошел через футбольное поле (да, не скрою - сностальгировал, вспомнил, как бегал по нему в желтых спортивных трусах с черными полосками (тогда были в моде ужасные короткие трусы, в них все выглядели глупо, как страусы); я любил играть в футбол, но почему-то всю жизнь играл за слабые команды, которые все время проигрывали, оттого мне было одновременно и горько, и приятно это вспоминать - себя в игре я любил (мне все те удары и проходы до сих пор, черт возьми, снятся), думать же о спортивных результатах было крайне огорчительно), а дальше опять дворами - к перекрестку. Путь дворами я знал хорошо: когда человек годами ходит в школу одним и тем же маршрутом, то джипиэс ему не нужен. От дворов я ничего не ждал - раньше там были волейбольные площадки с сетками и летние кинотеатры, тогда была такая мода - устраивать в каждом дворе волейбольную площадку и летний кинотеатр для культурно-спортивного досуга граждан, но сейчас я был уверен, что их там нет - и их там не оказалось, хотя во всем прочем дворы почти не изменились - даже голубятни торчали, к голубям ведь привязанность индивидуалистская, в иных людях укорененная, а потому дольше живет, чем сиюминутное увлечение масс кино и спортом.
Перекресток был важной точкой моего маршрута - из-за магазинов. Ни в один из них я заходить не собирался - что я магазинов нынешних не знаю? Сейчас все везде есть, магазины сейчас везде одинаковые. Охватить все разом с перекрестка - вот чего я хотел.
Раньше на самом углу стоял киоск "Союзпечати" - сейчас его не было, но я подошел к месту, где он стоял, отметился там, это было для меня очень важно - но я не буду рассказывать о киоске "Союзпечати", как рассказываю здесь о прочем, слишком уж эта тема личная и интимная для меня. Поэтому расскажу лучше про "Тысячу мелочей".
Магазин "Тысяча мелочей" находился раньше на той же улице, что и киоск - если встать лицом к киоску, то магазин будет за затылком. И вывеска, кажется, была такая: "1000 мелочей", цифрами. Или: "1000-ча мелочей". Нет, вряд ли последнее, не помню этого "ча", скорее все-таки: "1000 мелочей", но единица и нолики были выписаны как-то фигурно и подсвечивались неоновыми трубками. Красивый был магазин снаружи, да и внутри - светлый, просторный, без очередей. Там ведь ни черта не было из товаров - по сути, это был магазин "тысячи никому не нужных мелочей", всякая дрянь там продавалась, ну, чтобы вы лучше представили: это был некий прообраз нынешних строительных супермаркетов с той лишь разницей, что возьми тогдашнего человека и перенеси его на машине времени в нынешний строительный супермаркет, то он немедленно потеряет сознание - и не от чуда путешествия во времени, а от обилия товаров (не смейтесь, я знал одного человека, который в те еще годы перенесся (правда, на самолете) в одну капиталистическую страну и упал там в супермаркете в обморок - он был членом компартии, заведовал шахматным клубом). Мы с мамой часто там гуляли - возможно, маме иногда нужно было купить что-то из мелочей - например, оконный шпингалет или лампочку, а я гулял так - из удовольствия. Хотя было там кое-что полезное и для меня - например, мама купила мне там настольный футбол и настольный же хоккей (так что не все там было дрянь), и еще каждый год покупала хоккейную клюшку - клюшки точно были дрянь, они там стояли в железных ведрах, связанные пучками, как зеленый лук. Продавались, правда, не на пучки, а поштучно, и ломались каждый год. "Мукачево" на них было написано, как и на лыжах, таких же дрянных. Ведра, в которых стояли клюшки, тоже продавались.
"Тысячи мелочей" на месте не оказалось - обычный какой-то супермаркет вместо них, сто тысяч мелочей. И я пошел через дорогу по "зебре" к гастроному "Москва". Здесь порадовался - бочка с квасом была на месте. Она здесь испокон веку стояла - время ее не брало, может, и при царе (в детстве я читал книжку "Белеет парус одинокий" писателя Катаева - там про то, как при царском режиме мальчик любил пить на улице квас, сладкий - копейка кружка, кислый - на копейку две; в мое детство маленький бокал стоил три копейки, а большой - шесть, и я все думал - как же может быть две кружки на копейку, а еще - кислый я пью квас или сладкий?). Сейчас же здесь еще и пивом торговали - не смог удержаться, взял большой бокал. Стоял, медленно пил - не могу одним махом выпить большой бокал пива, что, в самом деле, удивительно - мальчиком я всегда брал большой бокал кваса и выпивал его в три секунды, где только место бралось в организме? Если квас мне покупал кто-то из взрослых, мама, например, то они всегда спрашивали: "Тебе маленький?" "Большой!" - отвечал я и, кажется, даже обижался на то, что мне смели предложить маленький бокал. Вот стоя там у бочки с пивом и квасом, я и попрощался с "Москвой" и "Ленинградом". А, про "Москву" сказал, а про "Ленинград" нет? "Ленинград" - такой же гастроном, как и "Москва", абсолютно зеркально-идентичный, только стоявший на другой стороне улице. Наборы продуктов там были одинаковые - то есть, ни там, ни там не было практически ни черта, и не найдя чего-либо в "Ленинграде", не стоило мечтать найти это же в "Москве". Не знаю, зачем они стояли друг напротив друга, два абсолютно одинаковых магазина - разве чтобы люди лишний раз дорогу не переходили? Именно в этих двух гастрономах мама торчала часами в очередях - за хлебом, маслом, вареной колбасой; дорогу она тоже не переходила - просто вначале мы жили по эту сторону улицы, где "Москва", а позже - по ту, где "Ленинград". "Москву", впрочем, я любил больше - за то, что ее лучше украшали к Новому Году. В "Ленинграде" только на окнах рисовали всякие сценки с Дедом Морозом, но это в любом магазине делают под Новый Год, в "Москве" же - украшали прилавки. Моим любимым отделом был кондитерский - там по идее должны были продавать конфеты, но конфет там никогда не было, разве что какие-то паршивые ириски, зато какой там был прилавок! В витрине была уложена украшенная серебристым дождиком и разноцветным конфетти вата (она имитировала снег), в которую были натыканы разные игрушечные фигурки - Деда Мороза, Снегурочки, запряженных в сани оленей, и красивые пустые коробки от дефицитных конфет "Стрела" и "Курочка Ряба". Эти пустые коробки будили во мне сладкие фантазии - все свое детство, прогуливаясь с мамой по гастроному "Москва", я воображал, какие же на вкус эти конфеты - мне представлялось, что они должны быть какими-то волшебными. Впоследствии, уже взрослым уехав в столицу, я их наконец-то попробовал - неплохие оказались. Разве что на столичных жителей я стал после этого смотреть несколько хуже - потому что на всех коробках стоял штамп о том, что конфеты изготовлены в моем родном городе. Я посчитал, что столичные жители в некотором смысле украли мое детство, оставив мне от него пустую коробку.
