Еще по песку ходят босиком. Я все детство проходил босиком. Нельзя сказать, что я жил как африканец, совсем уж без обуви, но помню, что в детстве у меня не было в ней большой потребности, так что вполне возможно, что мама могла на этом сэкономить, отправляя меня в село. Приехал в город - покупай башмаки, на лето в село - чеши босой, удобно. Одна неприятность - полно у нас на местности всяких омерзительных колючек. Это если с песка сойдешь, к примеру, гуляя где-то по степи, то часто-густо можно ноги исколоть, загнать в палец какую-то дрянь, занозу - их потом иглами выковыривают.
Здесь каждый метр мне знаком, каждая пядь и каждая унция. Кажется, выше, когда я писал про поселок Першотравневое, в котором родился, то говорил про детские ареалы. Детям, мол, много места не надо. Так вот здесь был мой ареал - мое маленькое место, этот берег. Там, куда я спустился по новой псевдогреческой лестнице, раньше стоял наш сейф (в сейфах на берегу рыбаки хранят свое барахло - лодочные моторы, снасти, одежду). Туда мы спускались с дедом, когда выходили на рыбалку, собирали там свои манатки - сейф у нас был самый большой среди всех рыбаков на селе. Запах, помню, внутри стоял - не каждому дано вынести. Впрочем, рыбаки такое любят и узнают - запах затхлых рыболовных снастей - рыба, соль и вода; соль, вода и рыба (я бы, ей-богу, чтобы по-настоящему попрощаться с дедом, не на кладбище бы к нему пошел, а кабы здесь остался тот сейф, то зашел бы внутрь и вдохнул разок тот воздух, потому что это и была бы его, деда, настоящая эманация (я уже где-то раньше употреблял это слово? Интересно, что оно означает). Увы, сейфа больше нет, а потому буду искать иные дедовы эманации, благо есть они). Здесь же и лодка раньше наша стояла - "Южанка", латаная-перелатаная (лодки часто бьет зимним льдом, когда льдины штормом выбрасывает на берег - даже если затащишь повыше, на бугор, не всегда помогает, так что каждую весну надо проверять, латать, заливать щели смолой).
Дальше, где я в воду залазил, мидии собирал - там пионерлагерь, скамейки под навесами, на этой скамейке, помню, с девчонкой целовались-сидели (я эту любовную историю, пожалуй, обрежу - какое-то не то настроение, чтобы об этом писать. Я же, вообще-то, иду по берегу, набрав мидий, на рыбалку, на Змеиный мыс, и под это дело все как-то больше детское в голову лезет - игры, баловство всякое, рыбалка с козла (хотя я, конечно, все это пишу позже, во флигеле, вы знаете, но все же), а романтическая линия что-то не пляшет) в юные школьные годы и с пацанами во всякие игры играли - чаще всего попросту прыгали с этих навесов в песок, кто дальше (опять про ту девчонку вспомнил, да что ж ты будешь делать. Я ведь и познакомился с ней здесь же, на этом же месте. Валялись с друзьями на пляже, курили, и тут она подошла, так и познакомились. Но больше уж про нее не буду - ухожу с этого места).
Чуть дальше от лагерного пляжа - наш семейный ареал. Здесь, во-первых, под горой стоит сейф Ивахненок (по сравнению с нашим, у них сейф совсем мелкокалиберный), и тут же, возле сейфа - их лодка. Здесь у нас было принято семьей располагаться на пляже - те самые мои дядька Вова и тетка Люда с моими кузинами всегда здесь раскладывались, когда на пляж приходили. Это у них была целая китайская церемония - не знаю, откуда взялось, видимо, от того, что поначалу кузины Наташа и Людочка были маленькие, и им нужно было устраивать шалаш, чтобы они не обпеклись на солнце. Потому что ни мама моя, ни, скажем, тетка Оля, никогда таким не занимались - просто брали покрывало, чтобы на нем сидеть, и полотенце, чтобы вытираться, не говоря уже обо мне - я на море никогда ничего не брал, а, искупавшись, лицо вытирал майкой, остальное сохло само собой, валялся же прямо на песке. Дядька же, идя на море с Людочкой и Наташей, кузинами, устраивал целую церемонию - выстругивал четыре палки (такие круглые лопатные держаки или же квадратные рейки, он их заострял снизу, чтобы были как кол и втыкались в песок), брал простыню и бечевки, чтобы, значит, ими приматывать простыню сверху к воткнутым в песок кольям - получался навес, под ним можно было сидеть, и на тебя не попадало солнце. Якобы. Потому что солнце всегда светит сбоку и с разных сторон - законы физики, а халабуду эту как поставил, так она и стоит. Поэтому люди под такими навесами вечно перемещаются, кому солнце светит, ссорятся за место. Мне всегда смешно смотреть, как люди отдыхают на пляже под халабудами из простыней. Такое бесполезное занятие, но вот такой был церемониал у дядькиной семьи - иначе им, видимо, некомфортно было на пляж ходить. Мама же моя или тетка Оля, когда шли на пляж с дядькой и кузинами, под халабудой не ложились, а раскладывали покрывало рядом, не участвовали в борьбе за место. Я и подавно - лежал рядом в песке. Это когда вообще ходил на пляж со всей семьей - а бывало это чрезвычайно редко, групповые семейные купания не для меня. Одно мне в них нравилось, в этих семейных купаниях. Раньше ведь, при совдепии, пластиковых бутылок не было, и напитки не продавали на каждом углу, как сейчас. Поэтому люди брали с собой на пляж ситро в стеклянных бутылках и, чтобы охладить, зарывали бутылки в песок у воды - паршивенько это, честно говоря, охлаждало, потому что вода летом теплая, как чай, но мне нравилось. Просто эстетически - торчат из песка горлышки бутылок. Откопал - выпил. Такой церемониал мне нравился. Стоит ли говорить, что дядька обязательно брал на море ситро в бутылках и их так охлаждал, если уж он палки строгал для шалаша и тащил их на пляж с простыней. Конечно же, он брал и ситро.
Здесь же, если встать рядом с лодкой Ивахненок и смотреть вверх на гору мимо их же сейфа - отхожее место отдыха. Это сверху на горе такая выемка - со стороны моря ее скрывает растительность, кусты, а от пионерлагеря отделяет проволочный забор. Там, в этой укромной яме, любят собираться алкаши, малолетки и всякое прочее хулиганье. Чтобы выпить водки, покурить и пообщаться в живописном месте. Место удобное тем, что скрыто от взоров, никто их там не видит, зато они видят всех - идет, скажем, какой-нибудь мелкий пацан снизу по берегу или сверху по лагерю, так эти хулиганы его из своего укрытия увидят, чтобы подойти и деньги забрать, например, или просто избить для развлечения. Я и сам там, бывало, в детстве сиживал с друзьями. Один там минус - говно. Эти же люди, которые там отдыхают, там же и по нужде ходят, ладно по малой - в кусты, но и по большой ведь далеко не уходят. Так что, где пьют, общаются, там же и кучки кругом, вонища от них. Впрочем, времена сейчас иные и люди другие, это все раньше было - советский человек, вообще, к говну был привычен и терпим.
- О говне -
Всегда удивляюсь людям, молодым, которые нынче в коммунистов играют и любят "совок". Вот намедни, когда сюда в поезде ехал - иду из вагона-буфета пьяным по коридору, а там в каком-то купе одна женщина говорит другой: "А я вот смотрела передачу-интервью Ксении Собчак с вот этим молодым коммунистом... боже... как его... ну писатель еще... черненький такой...". "Шаргунов", - подсказал я ей на ходу, мысленно сплюнув. "Да-да, Шаргунов", - затарахтела женщина мне вслед.
Так вот это все от недостатка погружения. Фильмов насмотрятся молодые люди или книжек начитаются. А в книжках и фильмах говорят только о хорошем, о подвигах всяких и людях высокого полета, там же вам не скажут, например, о говне. О том, что советский человек всюду срал и вонял. Я бы, когда изобретут машину времени, отправился на ней прямо сюда, в свое село, пройтись по памятным местам, поностальгировать, вот прямо, как сейчас делаю, только по настоящим местам, тогдашним, не искривленным во времени, а с собой бы прихватил парочку таких вот молодых коммунистов. Ходил бы с ними и радовался, получал бы двойное удовольствие - от созерцания родных мест и мучений этих попаданцев. Шаргунова бы, дебила этого, прихватил, заставил бы говна понюхать.
У нас таких мест (подходящих для погружения в атмосферу) было несколько. Во-первых, общественный туалет в центре. Не совсем в центре, а за клубом. Клуб смотрит фасадом на тот пятачок, где автобусы останавливаются, а вот если пройти за клуб, по направлению к морю, то там на пыльной дорожке стоял тот знаменитый общественный сортир, один на все село. Деревянный, с двумя очками, к которым не подойти-не подобраться. Дыры там были в стенах такие, что впору окружающую природу созерцать, а внутри к очкам не подойдешь - кругом отложения, сталактиты и сталагмиты, говно даже на потолке висело, не говоря о стенах, так что сходить там можно было разве что на цыпочках. Сидели когда-нибудь орлом на цыпочках? А советский человек сидел. Этот сортир сгорел потом во время большого пожара 1982 года, когда весь бугор выгорел над морем вместе с реликтовым колхозным виноградником (он там в дикую рос, оставался от давно распущенного рыбколхоза), и вся та поляна за клубом вместе с сортиром и его сталактитами.
