– Адмирал, – рядом вновь появился командор Соргер, капитан «Чёрного лебедя», – ваше приказание выполнено. Деревня аборигенов уничтожена.

Глаза командора Соргера горят от восторга. Что ни говори, а пострелять из больших пушек любят все. Тем более после долгого ожидания и по настоящей цели, да ещё без страха получить ядро-другое в ответ. В мирное время у капитана боевого фрегата так мало возможностей сполна насладиться грохотом пушек любимого корабля.

– Великолепно, командор, – адмирал Кеяк козырнул в ответ.

Всё, что только может гореть в деревеньке рыбаков на берегу, горит ярким пламенем. Ну, или уже прогорело и чадит белым дымом. Не осталось ни одного домика или сарая. Попадали даже жалкие подобия заборов. Улица между домами превратилась в сплошную череду воронок.

– На сегодня наша миссия закончена, – адмирал Кеяк вновь повернулся к командору Соргеру. – Снимайтесь с якоря, командор, мы покидаем этот мерзкий залив.

После демонстрации огневой мощи нет никакой надобности запускать паровую машину «Чёрного лебедя». Красавец-фрегат, как в былые времена, распустил паруса и лихо тронулся с места. Следом за флагманом снялись с якорей «Морской орёл», «Ворон» и «Беркут». Эскадра фрегатов, словно артисты со сцены, покинула воды Нандинского залива и вышла в море Окмара.

Только адмирал Кеяк не сразу отправился в Рюкун. По его приказу эскадра ещё целую неделю курсировала вдоль западного побережья Тассунары. При виде города или даже отдельной деревни фрегаты приближались к берегу и давали два-три холостых залпа. Каждый раз аборигены в ужасе драпали в глубь острова. Эхо пушечных выстрелов летело вслед и поджигало тассунарцам пятки.

Как и рассчитывал адмирал Кеяк, слухи об уничтоженной деревеньке рыбаков на берегу Нандинского залива облетели Тассунару. И не просто облетели, а обросли огромным количеством кровавых подробностей. Если в самой деревне не погиб ни один рыбак, то, по уверениям путников из Нандина, морской берег был усыпан телами мёртвых рыбаков, а воды Нандинского залива стали красными от крови. Вот почему при одном только виде чёрных кораблей аборигены драпали без оглядки. Только полноценная война, пусть даже с заведомо более слабым противником, пока не входит в планы адмирала Кеяка.

Обычно Гнедок, боевой конь, грызёт удила от нетерпения и рвётся вперёд. Только на этот раз он мерно перебирает копытами. Понимает, тварь божья, когда можно от нетерпения бить копытом о землю, а когда лучше напустить на себя смиренный вид и тем самым уберечь собственные бока и шею от жгучей плётки всадника. Вот если бы все люди были такими же, а особенно приближённые императора Тогеша Лингау. Сколько проблем и пустопорожних споров можно было бы избежать. Ивлат Ачиан, даймё домена Кирдан, тяжело вздохнул.

Приближённые самураи маленьким ударным отрядом окружают даймё Ачиана. Вот впереди показалось то, что не так давно, какой-то час назад, было небольшой рыбацкой деревенькой со смешным названием Рыбий хвост. Над грудами чёрных обломков курится белый дым.

Деревенька Рыбий хвост простояла на берегу Нандинского залива не одну сотню лет. Эта часть берега совсем, совсем непригодна для земледелия. Каменистая земля, в которую только с превеликим трудом можно воткнуть пару редисок. Да и они не каждый год дорастают до приличных размеров, чтобы оказаться в бочке для маринования. По этой причине жители Рыбьего хвоста испокон веков кормились морем. Пусть Нандин огромный город и свежей рыбы для него с каждым годом требуется всё больше и больше, однако мало кто из благородных самураев подозревал о существование маленькой деревеньки на дальнем берегу залива. Да и прочие горожане редко обращали внимание на ряд убогих домишек. Мало кто, пока сегодня утром большие чёрные корабли иноземцев не обратили её в руины.

Едва белые паруса иноземных кораблей скрылись за мысом Северный маяк, как простолюдины валом повалили поглазеть на остатки маленькой деревушки. Только городская стража успела первой. От самого берега протянулась длинная цепочка досинов с помощниками. У каждого на поясе грозная катана, а в руках помощников увесистые дубинки, длинные копья и цепи. Толпа любопытных простолюдинов так и замерла на почтительном расстоянии от городских стражников.

Простолюдины нервно оборачиваются, едва до них долетает цокот копыт, и пугливо отскакивают в стороны. Ачиан вместе с приближёнными самураями легко проследовал через огромную толпу горожан.

– При всём уважении, витус, – досин в бордовом кимоно в цепочке стражников вежливо поклонился, – проход закрыт.

Городской стражник держится прямо. Ни отряд всадников на статных боевых конях, ни дорогие шёлковые накидки без рукавов, ни мечи за поясом решительно настроенных самураев не испугали его. Такой уверенностью при виде высокопоставленного даймё со свитой могут похвастаться только досины Нандина, которым каждый божий день приходится утихомиривать буйных самураев. Спорить с городским стражником бесполезно.

– Позови своего ёрики, – тихо приказал Ачиан.

Ёрики – непосредственные помощники префекта Нандина. Каждый отвечает за определённый район большого города. В подчинении у каждого ёрики до сотни и больше досинов, самураев низкого ранга, которые непосредственно патрулируют улицы и следят за порядком. А все вместе они составляют городскую стражу. Сегодня всех без исключения ёриков вместе с их подчинёнными префект отправил оцепить разрушенную деревню.

Пусть досинов не пугают статные боевые кони и дорогие одежды высокопоставленных самураев, однако назвать их ленивыми никак нельзя. Очень быстро к цепочке городских стражников подошёл щегольски одетый самурай. Вместо традиционной чёрной накидки без рукавов на нём добротное хлопковое кимоно светло-коричневого цвета с более тёмными пятнами-горошинками. Но, как и полагается самураю, за поясом у ёрики заткнута пара мечей.

– Добрый день, витус, – ёрики вежливо поклонился. – Меня зовут Сичаг Гмалев. Согласно приказу Северного префекта Нандина Дуна Ринальда, проход к разрушенной деревне закрыт.

Досинов редко пускают в дома даймё и никогда во дворец императора. А вот ёрику Сичагу Гмалеву вращаться в высших кругах столицы приходится гораздо чаще.

– Меня зовут Ивлат Ачиан. Я даймё домена Кирдан, – Ачиан склонил голову. – Уважаемый, будьте добры, процитируйте приказ уважаемого Северного префекта более точно.

Если ёрики Гмалева и озадачила такая странная просьба, то он совершенно не подал вида.

– Дабы предотвратить возможные беспорядки и волнения, – ёрики Сичаг Гмалев скосил глаза вверх, – приказываю моим ёрикам перекрыть доступ простолюдинам и прочим незнатным горожанам Нандина доступ к разрушенной деревне Рыбий хвост вплоть до дальнейших распоряжений.

Что и следовало ожидать, Ачиан молча уставился на ёрики Сичага Гмалева. В приказе Северного префекта Нандина нет ни слова о запрете для самураев, тем более высшего ранга.

Волнение и смятение проступили-таки на лице Сичага Гмалева. Глаза ёрики забегали из стороны в сторону. Как обычно, за неточность начальства расплачиваться приходится подчинённым.

– Уважаемый, пропустите нас осмотреть разрушенную деревню, – поднажал Ачиан.

Вежливая просьба с нужной интонацией и с нужным выражением лица помогли ёрику принять правильное решение.

– Прошу вас, витус, – Сичаг Гмалев демонстративно отошёл в сторону, досины слева и справа от него тут же открыли проход.

Вблизи разрушенная деревня Рыбий хвост выглядит ещё хуже, ещё ужасней. Ачиан легко соскользнул с Гнедка на землю. Под сандалиями тут же хрустнули сухие угольки, ноги по самую щиколотку окутало тёмное облачно. При «жизни» домики рыбаков не отличались ни стойкостью, ни основательностью. Пусть огонь успел объять всё дерево и почти прогорел, однако до сих пор отлично видно, как ядра иноземцев разрушили, буквально повалили на землю, жилища рыбаков. Улица между домами утыкана большими коническими ямами, так называемыми воронками.