Я полагаю, если он не добьется расположения короля, то будет искать помощи Манстана. В самом деле, все эти слухи, что Эдуард пообещал трон страны Вильгельму… Они кого угодно могут позвать на сомнительные подвиги!
Тэн Лефстан, по всей видимости, Кенельма не одобрял.
– Почему же он сказал это вам? – поинтересовалась Рангхиль. Что-то не давало ей покоя в рассказе тэна – понять бы еще, что именно! – Ведь он знает, вы водите знакомство с нами.
– Потому что он рассказывает об этом на каждом углу, как я слышал. Весь Лондон пропитался его самолюбием… ну ладно, ладно. Я преувеличил. Я думаю, он и хотел, чтобы вы узнали.
– Разве Кенельм Олдхам настолько хитер? – презрительно обронил Роалль. – Он трус! Он уклоняется от участия в турнирах и битвах!
– Это говорит о нем многое, но не отменяет хитрости, – покачал головой тэн Лефстан. – Значит, вот чего вы от меня хотели – чтобы я вам об этом рассказал?
– Мы не хотим войны… – начала Рангхиль, однако брат перебил ее:
– Мы хотим войны! Просто жаждем! Да простят меня старые боги и новый христианский Бог…
– Не так уж он и нов, – вставил тэн лукаво. Роалль, не слыша его, продолжал:
– Я бы вызвал этого Кенельма на битву, если бы он принял вызов. Но он уклонится в очередной раз, как уже сделал, когда отец предложил.
Рангхиль кивнула: она знала об этом случае. Действительно, однажды Олдхам в очередной раз заговорил о своих исконных владениях, и Олаф Миккельсен то ли в шутку, то ли всерьез предложил разрешить все сомнения раз и навсегда на ратном поле. Тогда Кенельм придумал что-то, что позволило ему если не отказаться от своих слов, то избежать поединка. Конечно, он опасался выходить против отца, с досадой думала Ранди, и точно так же опасается Роалля, о котором идет слава очень опасного в бою человека.
– Я понимаю так, что вы желаете решить вопрос с помощью дипломатии? – уточнил тэн Лефстан.
Близнецы переглянулись.
– Войны мы не хотим, – медленно проговорила Рангхиль. – За Кенельма вступятся многие саксы (надеюсь, не вы, тэн!), за нас – многие даны. Потому до сих пор нас и не тронули. Все просчитывают силы, и мы постоянно готовы к нападению, но мы не желаем быть первыми, кто затеет смуту.
– Мы будем защищать свой дом, – проговорил Роалль. – Однако…
– Где же врожденная воинственность данов и жажда походов? – то ли в шутку, то ли всерьез произнес тэн Лефстан. – Я-то полагал, будто вы расширите Данелаг хотя бы на те земли, что еще остались у Кенельма!
Роалль медленно поднялся; ноздри его раздувались, и сейчас он был, пожалуй что, страшен.
– Если ты, Лефстан, желаешь в поединке выяснить, как хорошо я умею сражаться…
– Я всего лишь подшутил над тобой, мой друг! – гаркнул тэн Лефстан и захохотал, словно обрушил телегу с камнями. – Садись и пей! Хотя чем больше пьют воины, тем сильнее кипит кровь и тем достойнее в рассказах становятся их подвиги. Но не с тобой! Ты всегда честен, даже лежа под столом!
Роалль, ворча, уселся. Рангхиль переждала, пока мужчины нальют себе еще эля, выпьют, а затем снова заговорила:
– Я сказала, что мы и совета у вас попросим, тэн. Я прошу.
– Не стоит даже и просить, валькирия, сам принесу, если совет вам сгодится! Только рад буду. Что ты хочешь от меня услышать?
– Я подумывала о том, чтобы Роаллю взять в дом женщину из семьи Олдхамов, да ведь там только мужчины остались в роду…
– Не только, не только, – покачал головой тэн. – Этим мне тоже Кенельм похвастался. Есть у него одна дальняя родственница, оставшаяся без приюта и потому воспитывавшаяся в монастыре. Так и предполагалось, что девушка примет постриг. Однако Кенельм всеми правдами и неправдами в прошлом месяце забрал ее от монашек в свой замок. Зовут ее Этель, ей едва исполнилось семнадцать. Олдхам зовет ее племянницей и полагает, что выгодно выдаст ее замуж – возможно, и за какого-то приближенного Вильгельма, в чем ему поспособствует Манстан, а возможно, за влиятельного английского тэна, если не эрла. Он будет искать выгоды, не сомневайтесь.
Рангхиль широко улыбнулась.
– Значит, мы можем предложить ему брачный союз!
– Эй, сестра, осади коня! – встревожился Роалль. – Нельзя так быстро это решать!
– Но почему же? – не в силах усидеть на месте, Рангхиль вскочила и стала прохаживаться туда-сюда, задевая подолом пахучие кустики мяты. Идея, пришедшая девушке в голову, отличалась красотой, присущей по-настоящему гениальным и простым идеям. – Если бы мы предложили Кенельму Олдхаму выдать за тебя его родственницу, и он ответил бы согласием, то его желание заполучить наши земли…
– …Стало бы еще больше, – закончил Роалль скептически.
– Я так не думаю. Его влияние бы упрочилось – ведь он заручится твоей поддержкой в качестве нового родственника. Он полагает, что и дальше будет жить в Данелаге, а значит, ему нужны друзья среди данов, а не враги. И он…
– Ранди, я не хочу брать в жены саксонскую девушку! – прорычал Роалль, переходя на датский. Тэн Лефстан с удовольствием наблюдал за перепалкой брата и сестры, не вставляя ни слова, только усмехаясь в бороду.
– Если жениться, то на женщине из Дании!
– Ты собираешься покинуть эти земли и уехать обратно, на родину нашего отца? – Ранди тоже перешла на родной язык. – Мы с тобой никогда не бывали там, Роалль. Нас там не ждут, никто не ждет. И земель там нет. Ты забыл, почему наш отец отправился в поход вместе с Кнудом?
– Отец отправился, ибо нет ничего более священного, чем ратная слава!
– А еще он хотел жениться на нашей матери и принести ей в дар не только свою любовь, старое копье и дедов меч, но и земли, где она могла бы жить и растить детей. – Рангхиль развела руками. – Эти земли, Роалль. Земли в сердце Англии. Мне жаль, у отца не вышло получить надел в Дании, однако он был доволен тем, что преподнесла ему судьба. И мы с тобой довольны. Разве ты можешь сказать, что это не так? Разве ты хотел бы оставить здесь все и, не оглядываясь, отплыть за море, дабы искать призрачного счастья в чужой стране? Да, мы родом оттуда, наши обычаи все еще оттуда, однако мы выросли здесь, рядом с саксами. И хотя многие из них по-прежнему ненавидят нас, многие также понимают, что народам нужно жить в мире. Как вы, тэн Лефстан.
Тот кивнул, но промолчал.
– Ты умеешь хорошо плести слова, дорогая сестра, но подумай о том, что ты предлагаешь, – возразил Роалль. Судя по его лицу, разговор брату не нравился совершенно. – Смешать кровь викингов с саксонской – как об этом можно помыслить? У Хальдора жена из Дании, а у меня, значит, будет бледный английский цветок?
– В этом все дело? Часть твоих воинов жената на данских женщинах, верно, но так ли давно Моэнс просил у тебя разрешения на брак с саксонкой? И ты ведь его дал. Дал, не задумываясь, – напомнила Рангхиль.
– Ну, я знал ее, она из нашей деревни…
– Вот именно, Роалль. Это наша земля. И нужно либо осознать это, либо по-прежнему относиться к ней как к завоеванию, которое необходимо оборонять, не более. Я же говорю о любви к месту, где ты живешь. Мне казалось, ты любишь это место. – Сама Ранди действительно любила эту землю, единственную, которую знала.
– Я люблю, – сказал сбитый с толку Роалль.
– Тогда саксонская девушка ничем не хуже данской. Более того – лучше. Этель Олдхам жила здесь, она знает этот народ, его нужды, его нравы…
– Что она может знать, если жила в монастыре? – возразил Роалль.
– А ты полагаешь, будто монастыри столь закрыты? – иронично поинтересовалась Рангхиль. Иногда суждения брата ее изумляли, иногда – смешили, она просто этого не показывала. Мужчины не любят, когда над ними подшучивают – особенно когда они в этот момент очень серьезны.
– Если ее готовили к постригу…
– Даже если готовили, она – девушка благородных кровей. – Рангхиль снова заговорила на саксонском, чтобы тэн Лефстан ее понимал и, в случае чего, мог поддержать. Девушке почему-то казалось, что сосед на ее стороне.
– Чтобы попасть в монастырь, она или ее родственники принесли ему дары. Ее должны были учить, готовить к будущему. Кто знает, вдруг она сделалась бы настоятельницей или ее помощницей! Или все-таки женой знатного человека. Если Этель Олдхам до сих пор не монахиня, значит, так было завещано ее родственниками, чтобы разумнее распорядиться ее судьбой. Такая девушка не станет тебе перечить, так как воспитана в строгости. Она понимает, какую честь ей окажут.
